Как-то раз во время поездки перед нами неожиданно выросло препятствие в виде кучи щебня посреди дороги. Оно вынудило нас сбавить скорость и осторожно сдвинуться к самому кювету. За нашим опасливым передвижением молча следила группа рабочих, которые обедали, лежа в кювете на противоположной стороне. Они ремонтировали здесь дорогу. Мы подумали о том, что они привезли и разгребли за день, вероятно, от 20 до 50 таких куч щебня. Почему же они не разгребли еще одну, прежде чем забраться в кювет для обеда?

Мы не стали ругаться, как это сделали бы на нашем месте десятки других водителей, вышли из машины и спокойно побеседовали с рабочими. И тут мы поняли, что на их месте поступили бы точно так же.

— А знаешь, господин, сколько нам платят за день работы? — сказал, смотря на нас, рабочий, вертевший между пальцами только что испеченную лепешку. — 50 франков, на которые в городе можно купить лишь пачку сигарет. К тому же мы никогда не будем ездить по этой дороге, господин. Ты не обратил внимания, где ездят мулы или ослы? По рву, только по рву.

Мы никогда не будем ездить по этой дороге…

Мул огибает неразбросанную кучу щебня сотню раз за день, думает рабочий. Пусть ее хоть разок объедет на своем автомобиле чиновник. Если он не хочет объезжать, то пусть или платит больше или разгребает сам…

Алжирский народ сохраняет добросердечие даже в нищете. Алжирец умеет быть веселым и проявит к вам искреннее дружелюбие, как только почувствует, что вы пришли к нему с добрыми намерениями.

Но у себя в стране он встречает благожелательных иностранцев очень редко…

Тунис

Дорога к границам Туниса проходит по такой же благодатной местности, как и в противоположную сторону, к Марокко. Снова нас окружают виноградники, хлеба, миндальные рощи, фруктовые сады. Неожиданно появились леса пробковых дубов. У дороги воздвигнуты высокие, аккуратно сложенные баррикады из огромных штабелей скрученной пробковой коры в том виде, как ее сняли со стволов. Когда берешь в руки громадный двухметровый кусок коры толщиною в пять сантиметров, рука невольно подскакивает вверх, потому что груз оказывается невероятно легким, а вам думалось, что его и не поднять.

На дороге встречаются грузовики с прицепами, доверху нагруженные пробковой корой. Груз достигает четырех-пятиметровой высоты, а рессоры выглядят так же, как под полупустым кузовом.

Переезд из Алжира в Тунис держит вас все время в напряжении. Не подумайте, однако, что на алжирской границе стреляют в проезжих и что притаившиеся на крутых поворотах бандиты сбрасывают на головы путешественников лавины камней. Ничего подобного здесь не случается. И все же ночью дорога из Алжира в Тунис полна приключений. За пограничной заставой Ла-Каль неожиданно пропали дорожные знаки. Это нас удивило, так как мы привыкли к безупречному порядку и хорошим ориентирам на марокканских и алжирских дорогах. Нам вдруг показалось, что мы попали в страну, где ожидали нападения врага и поэтому умышленно сняли все путевые знаки. Шоссе, обозначенное на карте как главная магистраль, превратилось в разбитую, плохо оборудованную дорогу. Мы подсознательно избрали другой путь, хоть он и уводил нас несколько в сторону. Проехав с десяток километров, мы увидели сквозь густой лес пробковых дубов блеск моря. Мы вернулись к побережью, однако шоссе здесь оказалось не в лучшем состоянии, хотя оно и служило единственной транспортной артерией.

Тунис, конечно, протекторат, приходит вам в голову, но это же не причина, чтобы порвать с ним дорожную связь. Ведь это, в конце концов, тоже французское владение. Так-то оно так, но французы в данном случае рассуждают несколько иначе; дорога невероятно разбита, усыпана острыми камнями, и нас не покидает чувство страха, что вот-вот шины не выдержат. Судя по карте, мы уже давно должны были прибыть в пограничную Табарку. Вместо этого мы находились на высоте 500 метров над уровнем моря и слышали, как где-то в глубине под нами волны разбивались о скалистые утесы. И лишь после долгой, утомительной езды между скалами заблестел, наконец, конус света, излучаемого маяком в Табарке.

— Во внутренних районах снова пойдет асфальт, — сказал служащий полицейского отделения, отвечая на наш вопрос, все ли дороги в Тунисе в таком плачевном состоянии. — Но тот, кто хочет переехать границу, Должен идти на риск…

Развалины двухтысячелетней давности

Когда вы подъезжаете к городу Тунису с запада, вам преграждает путь массивный каменный гребень римского водопровода, который снабжал водой город, выросший на развалинах гордого Карфагена.

Две тысячи лет стоят эти огромные, искусно нагроможденные одна на другую каменные плиты с аккуратно пригнанными полукругами высоких арок наверху. Опоры водопровода кажутся несколько тяжеловесными по сравнению с узким каналом на его гребне. Но сама сохранность этого сооружения убедительно показывает, что римские строители хорошо умели сочетать пропорции строений с их прочностью. Звенья водопровода тянутся бесконечной цепью, точно копируя друг друга. Водопровод как будто ждет, что по его гребню вновь побежит вода, которая когда-то из далеких гор несла жизнь городу.

Под сенью двухтысячелетиях памятников истории сейчас покоятся другие останки. Они значительно более позднего происхождения и о них, конечно, никто не вспомнит через две тысячи лет. Это разбитые танки, зенитные орудия и военные грузовики германского вермахта, который в этих местах поставил заключительную точку на странице своих военных авантюр в Африке. Все это валяется в тени развалин иной империи, посредине забытого Карфагена. В первых числах мая 1943 года здесь прокатилась волна отступающей немецко-итальянской армии, роковая судьба которой завершилась последней битвой в капкане у мыса Бон. Немецкие генералы получили тогда полную возможность поразмыслить над судьбой режима, которому они служили.

Прямо под рукой у них, за морским заливом, лежали развалины Карфагена…

Любопытство побуждает вас собственными глазами взглянуть на арену знаменитых Пунических войн, этого важного рубежа в истории человечества, на Карфаген, который столетиями нагонял страх на иноземных полководцев. В конце девятнадцатикилометровой дороги, идущей от Туниса на северо-восток, можно найти сейчас остатки города, богатство и слава которого сияли когда-то, как маяк, на берегах Средиземного моря. Всесокрушающая непримиримость римлян оставила очень мало для современных археологов, которые и по сей день ведут здесь раскопки погребенных памятников истории.

«Кроме того, я полагаю, что Карфаген должен быть разрушен…»

Этот краткий программный лозунг Катона был выполнен до последней буквы, хотя для этого и потребовались три Пунические войны. Ими окончилась славная история города, основанного финикийскими колонистами из Тира и Сидона в начале первого тысячелетия до нашей эры. От города, построенного на развалинах Карфагена, сохранилась сейчас лишь реставрированная арена, где римские императоры отдавали на растерзание львам безоружных людей, чтобы развлечь народ и заставить его забыть о своих насущных нуждах.

На невысоком холме, вдалеке от бывшего Карфагенского залива, где некогда бросал якорь гордый флот, стоят теперь голые стены бывших бань с обрушившимися мраморными колоннами и мозаичными полами. Лишь амфитеатр сохранил отчасти более достойный вид. Археологи сделали все возможное, чтобы устранить тысячи тонн песка, заботливо скрывавшие арену, где некогда ставились древнеклассические трагедии. Мы застали просторный карфагенский амфитеатр в дни лихорадочной подготовки к представлению «Андрокла»[9]. Парижский театр «Комеди Франсез» готовился на следующий день оживить плиты каменной сцены, которые умолкли две тысячи лет назад.

Эти стены столетия назад были свидетелями яростного разрушения, подобного которому еще не знал древний мир, свидетелями бессмысленного опустошения и болезненной мании уничтожения всего, что могло напомнить об экспансии могущественного финикийского Карфагена. Мысленно видишь римские пентеры[10], творение новой техники, которые застали врасплох мощные, но слишком тяжелые карфагенские галеры. Корвус (ворон. — Ред.) — перекидной мостик с крючьями, прикрепленный на блоке к мачте, решил, в конце концов, исход морского сражения между римлянами и карфагенянами, изменив весь ход войны. По перекидным мостикам, которые после сближения своими крючьями цеплялись за палубы неприятельских кораблей, римские наемники вторглись в самое сердце неприступной морской державы и дописали последнюю кровавую страницу ее истории…