За последнее время в социологической литературе стало признаком хорошего тона третировать профессионализм, пренебрежительно отзываться о специализации. В свое время испанский философ Ортега-и-Гассет заклеймил процесс специализации в обществе как «вертикальное вторжение варварства», которое принесет, дескать, современной цивилизации такие же пагубные последствия, как вторжение варваров для Римской империи. Однако подобное аристократическое высокомерие по отношению к профессиональной компетентности не выдерживает критики.

Профессиональная специализация — это всего лишь оборотная сторона, своего рода «изнанка» общественного разделения труда и обмена деятельностью между людьми. Она, вне всякого сомнения, связана с определенными издержками для личности, но одновременно сопровождается для нее и многими приобретениями. Вот почему каждый хочет сам быть «всесторонне развитой личностью», однако в деловых взаимоотношениях с другими людьми явно предпочитает «иметь дело со специалистами». Если у вас испортились часы, предостерегал Марк Твен, то, ради бога, не обращайтесь с просьбой починить их к неудавшимся паяльщикам, оружейникам, сапожникам, механикам и кузнецам, какими бы приятными собеседниками и милыми людьми они ни были. Элементарный здравый смысл подскажет, что лучше постричься у хорошего парикмахера, чем у садовника; лучше сшить костюм у высококвалифицированного портного, чем у плотника. И самый достойный способ вознаградить других за их высококвалифицированные услуги — это самому быть профессионалом своего дела. Дилетант, которому нечего предложить другим в обмен, — это нахлебник общества. Именно благодаря разделению труда и специализации люди могут приобрести лучшее, на что способны другие, и, в свою очередь, предложить им в обмен лучшее, на что способны сами. В ходе научно-технической революции люди попадают во все большую зависимость не от машин, а друг от друга.

Всестороннее развитие личности и профессиональная специализация не противоречат друг другу. Более того, одно предполагает другое. Только такая специализация, которая целиком поглощает все время и все мысли человека, делает его ограниченным во всех остальных отношениях. Крайность специализации состоит не в ее так называемой узости. Наоборот, спасение от отрицательных последствий специализации заключается в еще большей специализации, как это ни звучит парадоксально. Ибо для того, чтобы высвободить время для разносторонних занятий, не перестав быть компетентным специалистом, надо соответственно сузить область своих профессиональных интересов. Научно-техническая революция помогает облегчить бремя специализации, высвобождая время от рутинных, механических занятий, связанных с ней, и расширяя возможность для всестороннего развития личности. Но она не отвергает профессиональной специализации, которая и впредь будет требовать от человека если не всей его жизни, то ее значительной части даже в свободное время, чтобы оставаться на уровне своей эпохи. Наивно думать, что можно быть прекрасным пианистом, играя на рояле лишь два часа в неделю, или выдающимся шахматистом, от случая к случаю встречаясь со своими партнерами и не изучая соответствующую литературу, или же ученым, посвящая науке только уик-энды, и т. д. Даже когда в будущем рабочий день сократится, скажем, до четырех-пяти часов, а может быть и меньше, это еще не значит, что тем и ограничатся профессиональные занятия. Ибо по мере роста знаний будет происходить его ускоренный моральный износ, предполагающий непрерывное пополнение и обновление профессиональных знаний. Всестороннее развитие личности означает, что она перестанет быть рабом специализации, а станет ее повелителем, виртуозом в своей области знания, избранной по призванию.

По мере роста благосостояния все большее значение приобретает вопрос личных стимулов к труду, к образованию, к культурному росту. Стимулирование материальных мотивов, как оно ни важно, не должно сопровождаться усилением потребительской психологии. Долговременные материальные и моральные стимулы с этой целью должны возобладать в сознании трудящегося над текущими, преходящими интересами.

Научно-техническая революция благодаря колоссальному увеличению власти человека над природой не только приближает воплощение в жизнь идеалов коммунизма, создавая соответствующие им материальные условия и экономические предпосылки, но одновременно наносит последний «удар милосердия» по утопическим, уравнительным представлениям о социальной справедливости, в основе которых лежит идея о равномерном распределении между всеми приятных и неприятных занятий, удовольствий и невзгод жизни.

В самом деле, создавая изобилие материальных благ, научно-техническая революция со временем позволит перейти к коммунистическому принципу распределения не путем введения каких-то форм рационирования потребления, а путем предоставления каждому человеку возможности наиболее полно и всесторонне удовлетворять все свои реальные потребности без ограничений. Научно-техническая революция приведет к устранению противоположности между физическим и умственным трудом не путем какого-то чередования в занятии тем и другим на протяжении дня или жизни каждого человека, а избавив людей вообще от необходимости тяжелого физического и монотонного умственного труда и оставив за ними лишь творческий, высокоинтеллектуальный труд. Различие между городом и деревней опять-таки будет преодолено не путем периодической отправки горожан на сельскохозяйственные работы, создания агрогородов и рассредоточения населения по средним «оптимальным» городам, а просто исчезновением деревни как социального явления. Научно-техническая революция вытеснит бумажные деньги из сферы обращения не потому, что они представляют собой «социальное зло», а просто потому, что многие их экономические функции возьмут на себя, притом с гораздо большей эффективностью, электронные вычислительные машины. Количество подобных примеров можно умножить.

Все это, однако, отнюдь не означает, что осуществление глубоких социальных преобразований в обществе отныне сводится лишь к технической стороне, является просто логическим следствием научно-технической революции и якобы не зависит от социального строя, как полагают современные реформисты вроде теоретиков социал-демократии или авторов знаменитого манифеста о «тройственной революции». Научно-техническая революция лишь делает потенциально возможными подобные преобразования в обществе, она ведет к ним в тенденции, они, в свою очередь, представляют собой объективное, настоятельное требование общественного прогресса в нашу эпоху. Однако в условиях антагонистического общественного строя подобные тенденции вовсе не сопровождаются автоматическим разрешением социальных противоречий и конфликтов, которые либо обостряются, либо принимают иную форму. Рост массового производства, с одной стороны, превращает потребление в жертву рекламы, насаждающей мнимые потребности, а с другой — ведет к образованию очагов хронической нищеты отсталая, обездоленная материально и культурно деревня исчезает только для того, чтобы возродиться в своеобразной форме в виде городских трущоб и гетто; тяжелый физический и монотонный умственный труд механизируется, но вместе с тем творческий интеллектуальный труд никак не становится достоянием всех, а превращается в монополию господствующей в обществе элиты. Деньги вытесняются из сферы обращения кредитными карточками, но социальные контрасты между бедностью и богатством отнюдь не сглаживаются. Вместо всестороннего развития личности происходит расчленение человека по различным социальным функциям, которые он призван выполнять в обществе, чтобы оно могло продолжать функционировать.

«В мире сейчас развертывается невиданная по своим масштабам и темпам научно-техническая революция, — отмечал товарищ Л. И. Брежнев в своей речи 28 декабря 1968 года. — Она производит настоящий переворот в одной отрасли промышленности за другой, открывает новые перспективы совершенствования управления производством и организации труда…

Можно без преувеличения сказать, что именно в этой области, в области научно-технического прогресса, пролегает сегодня один из главных фронтов исторического соревнования двух систем. Для нашей партии это делает дальнейшее интенсивное развитие науки и техники и широкое внедрение в производство последних научно-технических достижений не только центральной экономической, но важной политической задачей. На нынешнем этапе вопросы научно-технического прогресса приобретают, можно прямо сказать, решающее значение».[156]