– Это приспособление мы устанавливаем в районе замка, – объяснял монтер.– Теперь в курилку и даже в туалет можно будет попасть только по индивидуальной магнитной карточке. Данные будут отправляться в компьютер, и станет понятно, сколько времени каждый сотрудник тратит на бесцельное курение... Такие двери будут установлены во всех офисных помещениях.

Милко презрительно скривился: а на что он рассчитывал, вступив в диалог с мужланом в уродливом куске брезента! – и возмущено всплеснул руками:

– Ах, какое прозорливое решение! Мне просто хочется аплодировать! Слава Богу, что меня эти меры не коснутся, потому что Милко не курит! – и величаво удалился в мастерскую.

А в это же время Александр Воропаев оглядывал подчиненных с высоты роскошного президентского кресла. Там, на дальнем конце бесконечно длинного стола для совещаний, сиротливо пристроился начальник отдела кадров Георгий Урядов. С ним соседствовала суровая и статная – как памятник – секретарь Александра. Дама без возраста и особых примет в безупречно отглаженном деловом костюме.

– Я прекращу разгильдяйство! Компания – это тонкий механизм, где каждый сотрудник – винтик. Если наладить работу всех винтиков, эффективность механизма возрастет многократно, – чеканил Воропаев. – Запротоколируйте, пожалуйста, основные пункты правил, по которым отныне будет функционирогать компания, и доведите их до сведения персонала!

– Эффективность возрастет в геометрической прогрессии! – верноподданнически поддакнул Урядов.

– Необходимо учитывать, сколько времени каждый сотрудник проводит на рабочем месте, а сколько – вне его! Мы должны знать о сотрудниках все! – Александр встал, заложил руку за борт пиджака, принялся ходить по периметру кабинета и диктовать: – Необходимо фиксировать, когда сотрудники приходят на работу и когда уходят, ввести дресс-код и жесткую систему штрафов...

– Давно пора! – обрадованно кивал Урядов, подчеркнув в блокноте слово «жесткую».– Займусь этим немедленно. Единственный вопрос, дресс-код – это принципиально? Может, в этом смысле можно...

– Нельзя! – на корню пресек дискуссию Александр.

– Я имел в виду только... – смущенно оправдывался Георгий.

– Тем более – нельзя!

– И даже...

– Ни в коем случае! – тут же повысил голос Воропаев.

– Понял, – с готовностью вытянулся в струнку Урядов.

– Никаких поблажек. Любой отход от правил пресекать!

– Как это верниссимо! Я сделаю все, что в моих силах. Даже больше, Александр Юрьевич! – едва не прослезился кадровик.– Я счастлив, что президентское кресло заняли именно вы! Нам давно нужна твердая рука!

Прочувствованный монолог Урядова прервал звонок. Секретарь сняла трубку, сказала формальные слова приветствия и с завидным хладнокровием сообщила:

– Александр Юрьевич, по приглашению господина Жданова прибыла японский предприниматель Мисаяки Ито. Она в комнате для гостей – ждет начала показа. Переводчик утверждает, что они известили нас факсом о дате визита...

– Где Жданов?! – заорал Александр.

– Здесь – ждет вас в приемной. Воропаев пулей вылетел из кабинета...

– На сей раз ты перешел все границы! Ты специально «забыл» сообщить мне о приезде японцев?! Потрясающе изобретательно! Думаешь, ты меня подставил? Нет, ты как всегда подставил «Zimaletto»!

Андрею нечего было возразить – японцев ждали только через две недели, и узнал он об их досрочном прибытии только что – пока ждал аудиенции. Откуда суровому президенту Воропаеву и его более лояльному предшественнику было знать, что злополучный факс с извещением о дате визита еще на прошлой неделе отправился в мусорную корзину Виктории Клочковой – так и не прочитанный, зато безнадежно перепачканный лаком для ногтей.

– Мое терпение закончилось! Ты в какое положение меня поставил?! – продолжал орать Александр.– Срочно вызовите сюда Милко – пусть готовит показ! Нет, лучше я сам поднимусь в мастерскую!

– А я пока займу госпожу Мисаяки Ито экскурсией по производству...

В мастерской Милко давно не было такой запарки, как перед этим незапланированным показом. Все сотрудники суетились, двигались, казалось, одновременно в нескольких направлениях. Шуршали ткани, мелькали в воздухе сантиметры, ножницы, искусственные цветы и прочие аксессуары модного дома. Взлетали то там, то здесь щеточки и щипцы стилистов, и только модели не шевелились, стойко перенося случайные уколы булавок.

Сам великий Милко с хмурым видом стоял в углу и, подобно Бонапарту, наблюдал за приготовлениями, как за заведомо проигранной битвой.

– Ты скоро будешь готов? Японцы уже устали ждать! – Александр застрял в дизайнерском царстве и поминутно контролировал процесс.

– Я занят, у меня нет ни секунды, поговорим потом, – возмутился Милко.

– Просто одень своих моделей и выпусти их на подиум, – новый президент безапелляционно указал дизайнеру на его функциональные обязанности.– Больше от тебя ничего не требуется! И начинай показ...

– Прекрати мне указывать, я не собираюсь тебе подчиняться!

Обидеть художника, как давно известно, может каждый! На этот раз Милко действительно вспылил, покраснел и принялся вопить, размахивать руками и теснить Александра к выходу.

– Убирайся вон из мастерской! Никогда больше не смей меня отвлекать, никогда! Ты можешь это запомнить? Нельзя трогать Милко, когда он работает. И показ начнется только тогда, когда я скажу. Ни секундой раньше!

– Знаешь что, если ты не в состоянии подготовить показ вовремя, я проведу его и без тебя! – гордо объявил Воропаев.

– Это мои модели и моя коллекция, я ее создал, а ты хочешь проводить показ без меня?! Да как ты смеешь?! Ты сошел с ума! – ошеломленный Милко повернулся к многочисленным испуганно замершим зрителям и повторил: – Он сошел с ума!

На этом слова у Милко закончились. Он просто задыхался от ярости и изо всех сил толкнул Александра, замешкавшегося в дверном проеме, в коридор. Воропаев едва не столкнулся с направлявшимися в демонстрационный зал японцами и задел сопровождавшего их Жданова.

– Убирайся! – выкрикнул Милко и запустил в след Воропаеву баночкой с блестками.

Японцы потрясенно наблюдали, как золотистый дождь оседает на лице, плечах и лацканах впавшего в ступор президента.

– В России традиция такая. Чтобы сделка состоялась, нужно обязательно кинуть чем-нибудь в начальника, и тогда успех обеспечен, – нашелся Жданов.

Переводчик стал говорить с непривычными русскому уху интонациями, госпожа Ито и ее спутница принялись дружно кивать, словно игрушечные болванчики, а потом высокими голосками защебетали в ответ:

– В Японии по большим праздникам тоже принято осыпать друг друга рисовыми зернами, – передал их слова переводчик.

– А в мире моды удачу приносит только осыпание блестками, – вздохнул Андрей, наблюдая, как разъяренный Александр исчез за дверями кабинета.

После инцидента с блестками Воропаев чувствовал себя деморализованным. Он заглянул в полупустой темный зал и вдруг совсем некстати отчетливо вспомнил, как давным-давно, в далеком детстве опозорился на новогоднем утреннике, забыв стишок про серого зайчика! Он еще больше стушевался. Споткнулся, конечно же, на правую ногу, выронил записи с описанием моделей, торопливо собрал их и, не глядя на подиум, монотонно забубнил в микрофон:

– Сейчас на подиуме... Вечернее платье, полное огня и страсти. Это теплый весенний воздух, обвевающий и согревающий тело...

Зрители недоуменно зашептались, и Воропаев наконец посмотрел на подиум – по нему шествовала барышня в вечернем брючном костюме! Он спешно попытался отыскать нужное описание, но окончательно запутался и перешел к импровизации:

– Независимо от кроя и материала все наши модели эротичны и привлекательны! Они адресованы смелой современной женщине...

Андрей напряженно наблюдал, как с каждым словом переводчика лица японок утрачивают живость, обращаясь в маску формальной вежливости. Надо экстренно спасать ситуацию! Пригнувшись, Жданов прошел вдоль пустого ряда, занял место рядом с переводчиком: