Хотя снаружи если смотреть, с площадки, этого видно не было пусть и самым вооруженным глазом. Снаружи дверь казалась очень обыкновенной и рядовой и не примечательной ничем. Так как облицована она была деревянной лакированной планкой. А изготовил

Сараеву эту сложную дверь сварщик-ас Лагин при участии бригадира плотников и столяров ремонтно-строительного участка Петрухина.

Сараев чертеж двери сборочный и детальный сделал и дал его

Лагину, а Лагин чертеж прочел и сказал:

– Для бомбоубежища дверь?

– Нет, не для бомбоубежища, – ответил Сараев Лагину.

А Лагин спросил:

– А для чего?

А Сараев сказал, что дверь ему нужна для квартиры его новой, вернее, старой.

А Лагин выразил мысль, что каждый с ума сходит, как сам хочет и считает нужным, и дверь эту выдающуюся согласно чертежу изготовил в заводских условиях за один ящик водки в качестве оплаты за труд. Потому что он сразу сказал Сараеву и предупредил:

– Мне твои деньги, – сказал, – без надобности и без пользы. Мне главное – пойло.

И они договорились, сойдясь в цене, что за ящик казенной водки – название значения не имеет – Лагин исполнит заказ в строгом соответствии с чертежом и облицовку закажет другу своему и товарищу по работе Петрухину. И за территорию предприятия ее, готовую то есть дверь, переправит.

– А если с установкой, – сказал, – хочешь, тогда с тебя еще одна бутылка, особо. Или лучше всего две.

Ну и Лагин все обещанное выполнил, будучи человеком честного слова, и привез дверь Сараеву по его новому или, вернее, старому адресу, и они вдвоем ее, эту непреодолимую бронированную дверь, установили на свое место. Старую, хлипкую, дверь из дерева сняли и на балкон вынесли пока, временно, чтоб потом, по свободе, выбросить или найти ей другое, более достойное, применение, а эту, новую, установили. Лагин ее устанавливал и подгонял и укреплял намертво, а Сараев ему помогал всестороннее, выполняя роль подсобного рабочего низкой квалификации. И Лагин в процессе производства работ удивлялся Сараеву, говоря:

– И к чему тебе такая дверь противотанковая, у тебя ж пусто внутри квартиры, хоть плачь.

А Сараев говорил:

– Надо.

И всем прохожим, выходящим из лифта и в него входящим, которые останавливались по пути посмотреть на дверь и спросить, зачем она такая ему нужна, Сараев то же самое говорил. А они говорили ему, что раз надо, то, конечно, никто не возражает против. И говорили:

– А нам вот нечего за такой дверью скрывать, кроме своих цепей.

И Сараев с Лагиным закончили работу за один трудовой день, покрасив дверную коробку, которая тоже была, соответственно, из железа, из швеллера № 10, и после окраски с внешней стороны никто не сказал бы, что дверь эта – как все равно у сейфа.

Планки деревянные лаком вскрыты, коробка со стенами подъезда по цвету совпадает и гармонирует, все, короче, как надо сделано, без дефектов. А замки в двери, кстати сказать, импортные установлены, для гаражей предназначенные изначально. И у каждого замка по три длинных языка и ключи фигурные сложного профиля, каких, сколько ни старайся, не подберешь и на заказ не изготовишь. И отмычка любая против замков такой современной конструкции будет бессильна.

Да. И обошлась эта его дверь Сараеву всего-навсего в цену одного ящика водки, что ровно в четыре с половиной раза дешевле, чем было бы ее покупать в магазине. Ну и дополнительно еще две бутылки Сараев Лагину поставил за монтаж двери. Но одну из них, из этих двух бутылок, Лагин водителю отдал, тому, который дверь привез, а вторую они, Лагин, в смысле, с Сараевым, вместе выпили по окончании всех работ. Замочили, другими словами, дверь.

И не понадобились Сараеву услуги магазина. А магазин такой, специализированный, находился совсем близко от места сараевского жительства, на дороге, к новому автовокзалу ведущей. В нем, в магазине этом, раньше гастроном помещался, а сейчас его кто-то приватизировал, и он стал частной собственностью, принадлежащей одному физическому лицу. И новый владелец, значит, гастроном перепрофилировал и стал в нем подобные двери продавать всем нуждающимся и желающим как оптовыми партиями, так и в розницу. И решетки, художественно оформленные, на окна здесь продавались. И кроме того, замки в широком ассортименте. И Сараев сначала без цели туда зашел, посмотреть, что это за торговая точка на месте гастронома открылась после ремонта и реконструкции, а потом он ходил в этот магазин уже специально и двери там, выставленные для продажи, подолгу, точно в музее, разглядывал и запоминал их особенности и детали. В смысле, какой толщины на них лист и какой на раме уголок и из какого номера швеллера изготовлена дверная коробка – лутка. И продавец магазина, или, может, это был его хозяин, говорил Сараеву, что покупайте, не пожалеете, и:

– Наши, – говорил, – двери самые дешевые и самые надежные. И форма оплаты у нас, – говорил, – любая.

А Сараев говорил:

– Да, двери что называется. Мечта поэта.

Но дверь в магазине он так и не купил. Потому что с самого начала не собирался Сараев там ее покупать. Он чертеж на миллиметровке начертил дома, вымеряв свой дверной проем рулеткой, и заключил соглашение с Лагиным об изготовлении двери по этому чертежу. А замки он, Сараев, в количестве двух штук в этом магазине все же выбрал и купил. И в целом получилось, что обманул он надежды продавца и владельца магазина. Тот же предполагал, что Сараев к дверям приценивается с целью их купить, а Сараев, выходит, конструкцию похитил, чертеж начертил, и на стороне, по месту своей работы, дверь ему аналогичную сделали. И в четыре с половиной раза дешевле ввиду фактического отсутствия накладных расходов и с установкой.

А возился с этой дверью Сараев не потому, что стремился оградить себя от квартирных воров и грабителей, хотя и это имело свое место в условиях роста преступности, а для обеспечения личной безопасности и неприкосновенности и в конце концов неотъемлемого права на жизнь.

Сначала-то он, когда жить стал в этой квартире, от Марии уйдя, просто замок другой в дверь врезал, чтоб неожиданности возможные исключить, и так жил, занимаясь в основном приведением квартиры в жилое состояние. То есть он вставлял одно за другим выбитые стекла, и выносил кучи кислых окурков и липких бутылок, и отдраивал полы от въевшейся грязи, вина и рвоты. Ну и проветривал он квартиру долго, держал для создания сквозняка открытыми окна и двери балкона как днем, так и ночью и в любую погоду. Короче, устраивал он себе мало-мальские условия для дальнейшей жизни.

А потом, значит, пришлось Сараеву такую вот железную дверь поставить. После того случая, как явились они без приглашения и стали звонить и говорить:

– Милка, открой.

И они разбудили Сараева звонками среди ночи, и он приблизился бесшумно, на пальцах, к двери и послушал, приложив к ней ухо. И услышал Сараев сопение и переговаривающиеся голоса нескольких людей. И оттуда, из-за двери, опять сказали громко, чтоб было в квартире хорошо слышно:

– Милка, – сказали, – кончай свои шутки.

И опять продолжительно позвонили и ударили в дверь ногой или, может быть, тяжелым кулаком. Ну, в общем, сильно ударили. И

Сараев хотел снова промолчать и не ответить, сделав вид, что квартира необитаемая, но они начали бить в дверь с разгона плечами и телами и, наверно, все по очереди били, конвейером. И дверь стала пошатываться под их ударами и ослабевать на петлях и в косяках. И Сараев сказал:

– Эй. Нету здесь никакой Милки. – И сказал: – Не проживает.

А они сказали:

– Как не проживает? Проживает.

А он:

– Тут давно, – говорит, – другие жильцы проживают. Я тут проживаю.

И они сказали:

– Свистишь.

А Сараев сказал:

– Нет. Честно.

И они пошумели и поспорили за дверью между собой и ушли, поверив

Сараеву на слово и дверь не выбив. Но понял Сараев и осознал, что если придут они еще и начнут заново дверь высаживать, то она не выдержит их натиска и атаки и вылетит к чертям собачьим, как пробка. А произойти этот их следующий приход мог в каждый, что называется, миг и момент. Ведь же найдя, допустим, где-нибудь