Взял красивый витой канделябр кардинал самолично подносил его к каждому портрету для более лучшего рассмотрения.

А это вот, - начал было он.

Этого не может быть! - вдруг вскрикнула герцогиня.

Что с вами, мадам? - удивился Ришелье.

Почему он… здесь? - уже еле слышно прошептала женщина.

Но замутнения разума довольно быстро прошло у Ядвиги.

Разрешите еще раз при свече рассмотреть этот детский портрет, - попросила она Ришелье, - для меня это очень важно, Ваша Светлость.

Смотрите, герцогиня, а потом потрудитесь дать объяснение ваших возгласов.

Умоляю вас о снисхождение, Ваше Высокопреосвященство! Я чуть не потеряла лицо, как говорят на Востоке, но мне хотелось бы с тщанием лицезреть сей портрет и узнать, кто же запечатлен на нем!

Вы, сударыня, как раз своим странным всхлипом и прервали мои объяснения, - строго ответил министр, - этот портрет выполнен неизвестным мне художником, который по каким-то причинам решился изобразить на холсте меня в самом нежном возрасте. Тут мне где-то около трех лет. А может быть и меньше.

Вдовствующая герцогиня казалось была готова съесть глазами портрет маленького Ришелье. Волосы орехового цвета, еще детская пухлость, небольшая родинка-точка на шейке, капризно поджатые губы. Художник с большим мастерством выполнил портрет ребенка, ибо дети не любят позировать и трудно поймать их живое выражение лица. Только цвет глаз портрета, по мнению полячки, был насколько иным, чем у…

Простите, Ваша Светлость, за мое пристальное изучение сего произведения, - заговорила вдруг Ядвига, - на смертном одре мой супруг, да прибудет с ним милость Господня, попросил меня дать огласку одной моей тайны. Я не желала этого делать, не смотря на просьбу умирающего, тем более, что просьба эта была невнятна и я лукавила со своей совестью. Но, теперь я прихожу к мысли о том, что я должна озвучить волю умершего. Скажу вам и более, что именно из-за этой тайны умер несчастный поэт, которому вы покровительствовали великодушно. Если бы в более раннее время я ведала о существовании сей парсуны, то многих бы бед и тревог можно было избежать и Антуану Годэ и неудачливой мне.

Мне столь любопытен ваш монолог, герцогиня, - произнес кардинал с живым интересом, - что я осмелюсь удалить свою свиту для приватной беседы по этому поводу.

Благодарю вас, Ваше Высокопреосвященство!

Кардинал приблизился к стоявшему чуть поотдаль капитану своей свиты.

Месье! Извольте покинуть покой и занять стражу за дверьми, ибо мне необходима конфиденциальная беседа! - нетерпяшим возражением тоном сказал Ришелье.

Увидев, что капитан медлит, кардинал изогнув свою правую бровь вновь обратился к офицеру уже более повышенным тоном.

Месье! Моей жизни ничего в данный момент не угрожает и поэтому поспешите исполнить мое приказание не терзаясь сомнениями!

Когда охрана удалилась и двери в зал были зарыты, то Ришелье обернулся к Ядвиге и уже совсем иным тоном произнес:

Что ты хотела сказать мне, Изабель? Какая тайна может быть связана с моим детским портретом?

Монсеньор! В доме на улице Бюси живет либо оригинал, либо копия этого портрета во плоти…

Как это могла случится? - после продолжительного молчания заговорил Ришелье.

Я не знаю! Божья кара или дар, - очень тихо ответила герцогиня.

О! Господи! Мне понятен теперь смысл столь долгого твоего возвращения из Гранады. Но зачем ты открылась Антуану? И оказывается и герцог Лианкур еще ведал сей факт?

Поверьте, монсеньор! Я не желала оглашения события подобного рода! Но, только помыслив о том, что ежели со мной произойдет какой-нибудь страшный случай, то кто будет опекать ребенка, которого я так тяжело произвела на свет и который не повинен в слабостях его матери! Это и побудило меня открыться Антуану. Мой же супруг, царствие ему небесное, узнал лишь после моей авантюры в библиотеки.

Ох, Изабель! Ты, очевидно, притягиваешь к себе беды, как алхимический камень золото. Ты решила за меня, что я в жестокости своей власти не буду тебе доверять и буду презирать? А не будь сего портрета, то я так бы и не узнал о Божьем создании, которое пусть зачалось в порыве неоправданной страсти, но все же благодаря и моему естеству!

Я буду молить вас о прощении, - кротко сказала Ядвига, - Но я была измучена поездкой, испугана переживаниями и, абсолютна растеряна. Что уже совершилось, того не возможно повернуть вспять. Посему делайте выводы сами. Я же молю об одном! Только вы с вершины своего положения в силах измыслить нечто такое, что может соединить моих детей под одним кровом и возле их матери!

Я подумаю над эти вопросом, Изабель! Сейчас же нам надо покинуть покой и разойтись. Постараюсь, чтобы наивернейшее решение пришло наискорейшим образом!…

Спустя неделю поле описанных событий в дом вдовствующей герцогини Лианкур пришел посыльный с уведомлением о том, что дальняя родственница покойного Лианкура, которая в дни юности совершила мезальянс и со своим супругом не равным ей по крови проживала в бедности и забросе, почила в бозе, оставив двухлетнего сына. Ребенок в скором времени прибудет в Париж, ибо несчастная мать написала слезное письмо-завещание о том, чтобы родственники позаботились о нем.

Великодушная Ядвига "твердо решила усыновить" малыша. На что от кардинала Ришелье было дано распоряжение на ускорение этого дела.

И "прибытие" малыша и "усыновление" было разыграно с таким блеском, какой не всегда был на спектаклях организуемых великим министром, но тут он превзошел сам себя. Да и публика оказалась благодарной!

Таким образом, маленький Давид оказался вместе с матерью и братом. Шестилетний князь Потоцкий благородно принял своего безмолвного братца. Он с важностью от возложенной на него серьезной задачи водил малыша по дому и знакомил со слугами. Давид же, будучи хоть и балованным ребенком, но прожившим в изоляции первые годы своей жизни, вскоре устал и тер кулачком глазенки. Заметив, что малыш буквально валиться с ног, Ядвига унесла его в свою комнату, так как детская комната теперь переустраивалась.

На следующий после прибытия день Давид уже делил с братом детскую. Владек его безумно восхищал и он покорно разрешал тому делать с собой все, что заблагорассудится. К счастью маленький князь был ребенком добрым и над братом не стал издеваться.

Ядвига же была более чем довольна. Она порхала по дому как птица. Она даже помолодела и похорошела. Печаль траура сменилась домашними хлопотами.

4.3. Ла Комбалетта и Изабель

Мари-Мадлен жила в окружение любящих людей, ценящих ее достоинство. После битвы при Ла-Рошели, когда юная и прекрасная она стала ангелом-хранителем своего великого дядюшки, она от всех, даже врагов кардинала слышала лишь добрые слова. Исключением был только день предшествующий "Дню одураченных", когда королева-мать в присутствие короля оскорбляла честь и достоинство милой дамы.

С 1638 года герцогиня д'Эгийон стала поверенной во всех делах Ришелье. Делала она это достойно. Она не была разносторонне образована, но никогда не была глупой. Поэтому по мере возможности она старалась разбираться в счетах, давать распоряжения медикам, камердинерам, секретарям и прочей прислуги министра.

После опалы герцогини Лианкур Мари-Мадлен почти полностью заглушила свое чувство ревности возникшее из-за долговременной привычке к тому, что великий кардинал нуждался только в ней. Однако покой прекрасной герцогини был вновь нарушен тем, что немилость по отношению к вдове Лианкура со стороны Ришелье прошла. Мари-Мадлен пыталась задавить в своей груди вновь поднимавшую голову ревность, но та распрямлялась со страшной силой.