Весь день Ядвигу лихорадило. Но лихорадка шла к ее бледному лицу: розовые губы были пунцовыми, а на слишком бледном лице появился румянец. Герцога не было дома и полячка недолго пробыв в детской решила пораньше лечь спать. Камеристка уже помогла ей разобраться, как молоденькая служанка Мадлон сообщила о том, что к герцогине прибыл посланник от герцога Ришелье.

Расспросив служанку о посланнике и выяснив, что это Антуан, герцогиня решила принять его в домашнем наряде отправив камеристку в свои комнаты.

Антуан выглядел смущенным. Он с низким поклоном протянул Ядвиге ключ от пресловутой калитки и маленький клочок бумаги на котором пляшущими цифрами было написано - "полночь".

Cholera jasna! - прошептала женщина, - Бог знает, что вообразил себе он.

Она посмотрела на маленького Антуана грустным взглядом.

Ступайте сударь, в полночь я буду!

Она опоздала на несколько минут, но Антуан уже замерз ожидая ее возле входа.

Вашей Светлости не стоило бы опаздывать! - запинаясь от смущения начал шут, - Он ждет вас уже 5 минут.

Любезный друг, - ответила герцогиня, - женщина, которую так презрительно ваш покровитель называет существом, просто обязана опаздывать, чтобы продолжать соответствовать всем требованиям существа, а не человека.

Она легко поднялась по лестнице и вошла в комнату через любезно распахнутую забежавшим вперед Антуаном дверь.

Спустя час Ядвига аккуратно перелистывала тетрадь с записями, которые сделал один из агентов отца Жозефа находясь в странах Леванта.

Почему именно в Африку? - обратилась она к кардиналу, сидевшему в низком кресле возле холодного камина. Сказывалась длительная привычка садиться именно возле источника тепла.

Ну, Изабель, если ты читала достаточно внимательно, то не должна была бы задавать этих нелепых вопросов. Но я отвечу - потому что в Африке больше сопротивления туркам.

Но, Ваша Светлость! Ведь Франция заключила договор о торговле с турками!

Но арабы этого не знают… И что мешает заключить Франции договор и с арабами в противовес Габсбургам? - парировал Ришелье.

Африка - это смерть! - горько сказала герцогиня.

Смерть для вас или всей миссии? - спросил кардинал.

Для миссии. Арабы врядли будут общаться с миссионерами. А уж женщины у них и более не в почете, чем у турок.

Старшим послом будет мужчина, а женщин будет мало, только чтобы составить небольшой экскорт тебе. Все… молчи и ступай. Антуан, надеюсь, где-нибудь неподалеку. И будь готова отбыть через десять дней.

Прощайте, Ваша Светлость, - Ядвига стремительно выбежала из павильона Антуана.

Вернувшись домой она так и не обнаружила признаком присутствия супруга в его комнате. Узнав от слуги, что герцог дома так и не появлялся она вошла в темную детскую и присела возле кроватки сына.

Владко, неужели ты останешься сиротой! - прошептала она гладя спящего мальчика по кудрявой русой головке, - Он хочет меня убить, чтобы никто ничего не узнал, так и не иначе!

Госпожа, - раздался голос из темноты.

Ядвига вздрогнула.

Али, ты испугал меня. Почему ты еще не спишь?

Я сидел с твоим детём, ибо он не мог успокоиться и звал мать. А теперь я слышу, что помощь нужна и его матери.

Чем ты можешь помочь мне, Али? - скептично голосом спросила герцогиня.

Советом, госпожа! Добрый совет многого стоит! - ответил арабский лекарь.

Тогда дай мне совет, мой друг, как мне выжить в Африке, или как сбежать из Франции!

Сбегать нельзя. А вот выжить можно, если госпожа не боится боли и имеет достаточно мужества, чтобы бросить вызов судьбе! - торжественно произнес Али.

Я мать, а значит у меня есть необходимое мужество. И я женщина, значит не боюсь боли! - ответила герцогиня.

Тогда, госпожа должна пожертвовать рукой. Я сделаю на ладоне специальный знак, который знают все племена, которые собрал вокруг себя Орту. Процедура это болезненная, нужно иголками ввести специальную краску под кожу. Но если госпожа все вытерпит и не забудет вовремя предъявить этот знак, то она останется жива, если ее мужество действительно таково, какое она мне сейчас показала.

Я согласна, Али. Неси свои иголки. Я хочу жить и хочу вернуться к сыну.

… С улюлюканьем всадники окружили фигуру в плаще. Некоторые даже стали разматывать волосяные арканы, чтобы сбить с ног чужеземца, который проник на их территорию. Чужеземец вдруг громко произнес приветствие на родном для них языке, а затем поднял вверх руку и раскрыл ладонь.

Посланник! - пронеслось среди осаждавших.

Тогда незнакомец откинул свой капюшон и перед взорами всадников предстало измученное женское лицо.

Отведите меня в ставку султана! - громко сказала женщина. - У меня для него грамота и подарок.

Один из всадников спешился и подвел лошадь к чужеземке.

Садись, сестра, мы привезем тебя к Орту целой! И пусть султан сам решит, что делать с посланником, который оказался женщиной.

Ядвига на удивление всем окружившим ее берберам легко вскочила в седло. Арабы двинулись по-прежнему держа ее в кольце и изредка бросая недобрые взгляды.

1.9.Племянница

Благочестивая вдова мадам Комбале весь день была не в духе. Обычно кроткие сияющие глаза сегодня метали молнии. И слуги привыкшие к тихому нежному голосу вздрагивали от резких приказов.

Каждый раз она собиралась пойти к кардиналу и высказать все. И каждый раз не находила достаточного мужества отвлечь дядюшку от государственных дел. Впрочем она бы отвлекла с удовольствием, но вот внутри ее жило опасение, что ее речь вызовет гнев, а гнев вызовет болезнь.

Надо отдать Мари-Мадлен должное в том, что она честно пыталась оправдать поступок дядюшки по удержанию герцогини Лианкур на собственной кровати. Но в том момент, когда она уже почти себя уговорила в памяти всплывали какие-то новые детали общения кардинала и полячки. Гнев снова поднимал голову в ее кроткой душе.

Сейчас она сильно себя жалела, вспоминая весь свой жизненный путь. Особенно ей было памятно 1 января 1625, когда она нашла на своем туалетном столике, среди чудесных подарков и редкостей, которыми кардинал любил ее осыпать, указ короля о ее назначении фрейлиной королевы Марии Медичи.

Эту должность, которую попросил для нее отец и которую Людовик XIII даровал ей в знак милости, нельзя было не принять, но для Мари-Мадлен она была лишь новой тягостью. Обязанность повсюду следовать за королевой, вопреки всем своим вкусам и привычкам, была очень тяжкой. Сперва она не хотела ничего слушать и желала вернуться в Кармель. Кардинал думал, что со временем это отчаяние утихнет, он снова пустил в ход мольбы и слезы и, наконец, получил от племянницы обещание остаться на какое-то время при дворе. Это время затянулось. Уже 12 лет прошло с тех пор. Двенадцать лет светской жизни и постоянной заботы о человеке, который постепенно вытеснил из ее сердца всех, даже господа Бога.

Привычка Мари-Мадлен без промедления повиноваться приказам королев и кардинала, заниматься лишь другими, делала ее обязанности легкими, и никто, выполняя их, не выказывал более усердного рвения, более кроткого спокойствия и более здравого рассудка.

Перетерпев муки дня за различными светскими обязанностями поздним вечера мадам Комбале все-таки решилась побеседовать с дядюшкой.