– Какой род финансового соглашения ты имеешь в виду? – осторожно спросил Ротшильд.

– Я предполагаю, что во Франции ваш процент остается тем же, – сказала Мишель. – Однако, когда дело касается Европы в целом, мы выработаем ориентировочные гонорары: вы приводите банки за стол переговоров, я с ними работаю. Если соглашение подписано, вы забираете свою долю.

– Мишель, Мишель, – возразил Пьер Лазар. – Если мы собираемся стать партнерами, мы должны участвовать в прибылях.

– Партнеры участвуют в прибылях в том случае, если они делят риск, – жестко сказала Мишель. – В данном случае риск целиком мой. Я не прошу ссуды, чтобы вести операции или подписывать дорожный чек. В чем я нуждаюсь – это в ваших связях и компетенции.

Мишель имела достаточно дел с обоими, чтобы понимать остроту их видения. Каждый имел огромную прибыль для своего банка из-за нескольких пенни, которые она выплачивала за каждый чек «Глобал», купленный или проданный через их институты. Умножить эти суммы на шесть или семь стран, три сотни банков – и цифры становятся поражающими воображение. Банкиры, – думала она, – не сдадут Европу без боя.

– Я думаю, мы можем разработать пониженные комиссионные для остальной Европы, – задумчиво сказал Ротшильд. – В конце концов твои соглашения с иностранными банками будут опираться на то, что мы приготовили.

– Чепуха!

Мишель обернулась на звук знакомого голоса. Монк Мак-Куин возвышался над ней, опираясь обеими руками на спинку ее стула, агрессивно наклонившись к партнерам. Все, что она смогла – это не прыгнуть через стул, чтобы обнять его.

Монк представился, хотя Ротшильд и Лазар знали его по репутации. Что касается Мишель, он поклонился и держал ее руку в своих дольше, чем диктуют приличия.

– Джентльмены, я не могу помочь, но я нечаянно услышал ваш разговор, и хотя я не из тех, кто вытягивает ковер из-под честных бизнесменов, я могу сказать вам, я нашел предложения миссис Джефферсон очень разумными. Настолько разумными, что, если вы решите отклонить их, я лично приду с ними к Моргану. Я уверяю вас, он не упустит шанс сделать деньги, просто сведя своих друзей в одной комнате.

– Мсье Мак-Куин, – вкрадчиво сказал Лазар, – мы естественно знаем о вашей репутации как издателя. Но позвольте заметить, что финансовые интересы, о которых мы говорим, могут превосходить даже ваши способности к оценке.

Монк отклонился назад и пожал плечами.

– Мы говорим о платежах не больше чем двести тысяч долларов. Морган возьмет меньше, потому что он уже сказал своим людям, что он хочет иметь дело с дорожными чеками.

Головы повернулись к Мишель.

– Это правда, Мишель? – спросил Эмиль Ротшильд.

– Да, – спокойно ответила Мишель, помертвев от хитрости Монка. – Однако я не вижу повода поднимать вопрос.

Монк небрежно протянул Пьеру Лазару копию журнала «Кью».

– Корректура следующего номера. Интервью с Морганом на первой странице.

– Очевидно, это проливает новый свет на предмет, – сказал Лазар, протягивая копию соседу. – При всем уважении к Моргану, Мишель, я думаю, что мы втроем установили отношения, которые надо продолжить.

– Я рада слышать это, Пьер.

Мишель искренне радовалась, но все в ней обмерло, когда она узнала, откуда прибыл Монк. Это был ответ на сон, который она видела каждую ночь.

После того как Эмиль Ротшильд прочитал листок, он вызвал официанта и заказал из легендарного винного погреба ресторана лучшую бутылку шампанского.

– Я думаю, это будет уместно, – сказал он важно. – В конце концов, прийти к отвечающей интересам сторон цифре – это простая формальность.

– Джентльмены, я не могу быть более согласной, – сказала Мишель.

Когда вино было налито, она подняла стакан.

– За новые горизонты…

Потом она посмотрела на Монка.

– И старых друзей, с которыми идти к этим горизонтам!

– Когда ты прибыл сюда?

Они стояли перед балконом в спальне Мишель, глядя друг на друга и боясь друг к другу притронуться.

– Я все еще не верю, – прошептала Мишель. Она протянула руку и погладила его щеку.

– Верь, – сказал Монк и наклонился, чтобы поцеловать ее. Когда губы коснулись ее затылка, мурашки пробежали по телу Мишель.

– Господи, я забыла, как это бывает, – выдохнула она.

Мишель отступила и медленно расстегнула пуговицы и крючки платья, оно упало на пол. Она стряхнула с себя шелковую нижнюю юбку, потом протянула руку, взяла руку Монка и положила ее на свою грудь.

– Я не позволю тебе уехать снова, – сказала она.

– Я не собираюсь уезжать, – хрипло ответил он. Мишель вздохнула и обвила руками его шею, ведя его рот между своих грудей. Их любовь была нежной, каждый был едва способен поверить, что другой – реален.

Потом, когда он все еще был внутри нее, Монк сжал ее лицо в своих ладонях, вытирая ее слезы большими пальцами рук.

– Почему ты плачешь? – прошептал он, вглядываясь в ее глаза.

– Я всегда плачу, разве ты не помнишь? Даже в первый раз…

Мишель стала смотреть в сторону, потому что не могла вынести огорчения в его глазах.

– Я тебя очень люблю. Я всегда буду тебя любить.

Монк мягко выскользнул из кровати, как только рассвело, и на цыпочках прошел в соседнюю комнату. Он отвернул покрывало, чтобы увидеть спящую Кассандру. Долго он стоял так, изумленно глядя на маленькое, совершенное создание, слушая ее ровное дыхание, упиваясь этим видением, с которым ощущал свою непреодолимую связь.

«Я буду здесь с тобой, когда только могу, так часто, как я могу. Я обещаю тебе – никто, никогда не обидит тебя или твою мать».

Когда Монк вошел в кухню, Мишель уже готовила завтрак: кофе, рогалики, масло, джем.

– Она так похожа на тебя, – пробормотал он, целуя ее шею.

– Если она когда-нибудь дорастет до твоих размеров, мы ее не прокормим.

Они рассмеялись вместе, и это был самый сладкий звук, который Монк когда-либо слышал.

– Ты помнишь, что ты сказал прошлым вечером, – спросила Мишель. – О том, что сможешь остаться?

– Конечно. Журнал прекрасно делают без меня. Может быть, понадобится съездить, чтобы не выпускать из рук. Но я не останусь без тебя и Кассандры. Ты не знаешь, что это значит для меня.

Мишель положила свою руку на его.

– Как там Роза? Что, если она знает? Все, чего мы так боялись…

– Почти четыре года прошло, Мишель. Твое вдовство должно кончиться. Никто не имеет никаких оснований думать, что Кассандра – не дочь Франклина. О нашей прошлой любви никто не подозревает.

Он изучил ее лицо и кроме радости увидел тень печали.

– Сейчас это лучшее, что мы можем сделать для себя, – сказал Монк. – Бог знает, намного ли это больше того, что мы имели раньше.

Некоторое время они ели молча, потом Мишель фыркнула.

– А ты серьезно ходил к Моргану?

– Держи пари, что ходил. Выражения лиц Ротшильда и Лазара…

Над этим посмеялись тоже, потом Мишель начала расспрашивать его о Нью-Йорке.

– Да все то же – за исключением того, что «Глобал» делает мешки денег из векселей и расширяется во всех направлениях сразу. Прибыль вкладывают в горное дело, бумажные фабрики, пароходные линии – ты сама перечислишь.

– Тогда, я полагаю, она забыла обо мне, – светло сказала Мишель.

Монк потряс головой.

– Ты и твой дорожный чек умерли и похоронены к сегодняшнему дню. Вместо этого ты стала сбежавшим успехом.

– Я вызываю нотку интереса? – дразнила его Мишель.

Выражение лица Монка осталось серьезным.

– Экономика – и там, и здесь – очень неустойчива. Я не полагаюсь на нее. Рынок поражен спекуляцией, в Германии ужасающая инфляция. Когда ситуация взорвется, я не хочу, чтобы ты и Кассандра оказались впутанными в нее.

– То есть ты считаешь, что расширяться не надо? – медленно сказала Мишель.

– Нет. Пусть твои офисы действуют, но долги плати быстро. Чтобы никто не был вправе отнять то, что твое.

Минутку Мишель думала над этим, потом взглянула с мягкой улыбкой.