6

Дубовый вращающийся стул угрожающе скрипнул, когда Монк Мак-Куин уселся на него и положил на стол ноги в ботинках великанского размера. Он свернул трубкой напечатанную рукопись и обратился к своему редактору финансового отдела, выпускнику Принстона Джимми Пирсу, у которого был особый нюх на новости делового мира.

– Ты абсолютно уверен, что Толбот хочет получить эти новые территории под железнодорожное строительство?

– Мои люди позвонят мне из Вашингтона в ту минуту, когда он подаст заявку, – отвечал редактор.

– Непонятно, – сказал Мак-Куин, почесывая затылок. – У Саймона Толбота нет таких денег.

– Будут, если он заложит все свои владения, – жизнерадостно предположил Пирс.

Мак-Куин покачал головой.

– И все равно нескольких миллионов ему не хватит. – У него богатая жена.

Мак-Куин кисло посмотрел на редактора.

– Боюсь, от нее он ничего не получит.

– Значит, у кого-нибудь одолжил на улице…

Резко зазвонил телефон. Пирс схватил трубку. На лице его появилась снисходительная улыбка.

– Это подтверждение. Толбот подал свою заявку перед самым перерывом. Он отвечал всем требованиям и получил контракт.

– А как же Вандербильт? Он ведь тоже участвовал в бегах.

– Хм, не знаю. Правду сказать, люди Вандербильта там не показывались. Наверное, услышали, что происходит, и отказались от участия.

«Может быть, и так, размышлял Мак-Куин, – а может, и нет».

Он кинул редактору рукопись.

– Скорее, на первую полосу!

Монк Мак-Куин продолжал испытывать свой стул на прочность, еще дальше откинувшись назад и разглядывая потолок. Он чуял нутром: здесь что-то не так. Все, что он знал о Саймоне Толботе, убеждало его, что этот человек – не из тех, кто ставит на карту дело всей жизни и даже больше, чем всей жизни. И все-таки Саймон пошел на это.

– Что ты собираешься делать, помимо того, чтобы написать об этом? – вслух спросил он себя.

За годы, прошедшие после того, как Роза вышла замуж, Монк окончил Йельский университет, изъездил вдоль и поперек всю Европу и, когда скончался отец, унаследовал его финансовую газету. Не прошло и трех лет, как «Кью» разрослась с десятистраничного издания до авторитетного финансового журнала. Монк собрал со всей страны лучших журналистов и аналитиков и создал широчайшую сеть корреспондентов. Прибыль он, не жалея, вкладывал в самые современные средства телеграфной и телефонной связи и в расширение типографских мощностей. В результате, журнал «Кью» приобрел полную независимость. Монк предоставлял своим репортерам полную свободу выискивать новости повсюду, поощрял расследования о коррупции на Уолл-стрит и в Вашингтоне, результаты которых незамедлительно сообщались всему свету. За то недолгое время, что Монк проработал издателем, он нажил себе немало врагов. Однако никто не мог упрекнуть «Кью» в предвзятости или фаворитизме.

Несмотря на долгие часы, проводимые им в Челси, где два специально спланированных здания служили ему одновременно рабочим помещением и жильем, Монк никогда не терял из виду Розу Толбот. Он присутствовал на похоронах Иосафата Джефферсона и прислал Розе огромный букет цветов, когда она родила сына. Оба раза он получал от нее открытки с вежливыми словами благодарности.

По роду своей деятельности, которая подобно магниту притягивала всевозможные сплетни как из деловых, так и из светских кругов, Монк знал, что в Толбот-хаузе жизнь не ладится. Его возмущали методы, с помощью которых Розу отстраняли от участия в повседневной деятельности «Глобал Энтерпрайсиз», он одобрял упорную решимость Розы не выпускать компанию из рук. Монк внимательно следил, как Саймон ведет дела компании, но не находил изъянов в его оценках ситуации и решениях. По его расчетам, вскоре Роза должна была получить в распоряжение гораздо более мощную фирму, чем та, какой была «Глобал Энтерпрайсиз» восемь лет назад.

Каким бы болваном Монк не считал Саймона и как бы он ни желал счастья Розе, он поклялся, что ничего не будет предпринимать, чтобы вбить клин между супруга ми Толбот.

За прошедшие годы Монк не испытывал недостатка в женском внимании. Каминная доска в его доме была завалена приглашениями лучших семейств Нью-Йорка. Матери горели желанием познакомить с ним дочерей на выданье, надеясь устроить изысканный, аристократический брак. Но, наслаждаясь обществом этих юных девиц, Монк всегда держался от них на некотором расстоянии. Он убеждал себя, что уже давно перестал сравнивать всех женщин с Розой, хотя в глубине души признавал, что это совсем не так. Поэтому таинственный источник добытых Саймоном Толботом денег и не давал ему покоя.

Вздохнув, Монк Мак-Куин набрал номер «Глобал Энтерпрайсиз» и спросил Мэри Киркпатрик, найдет ли Роза время, чтобы встретиться с ним за чашкой чая ближе к вечеру в «Плазе».

– Конечно, я знаю, что Саймон получил эти участки, – сказала Роза. – Кто же об этом не знает?

Она улыбалась, наблюдая за тщетными усилиями Монка Мак-Куина удобно устроиться в изящном мягком кресле ресторана «Палм Корт».

Приглашение Монка оказалось для Розы полнейшей неожиданностью. Однако, к своему удивлению, она приняла его с удовольствием. С Монком она виделась редко, от случая к случаю, на приемах и балах, и разговор никогда не заходил у них дальше обмена любезностями. Роза не забыла его прежней страстной влюбленности и с радостью заметила, что чувство это еще не остыло. «Он такой милый, внимательный, – думала она, – таких мужчин не часто встретишь».

Только не говори, что хотел со мной встретиться, чтобы разузнать по секрету, как это у Саймона получилось? – кокетливо сказала она.

Поддразнить Монка ей не удалось: на этот укол он не отреагировал.

– Нет, совсем нет, – поспешно ответил он. – Просто… Ну, в общем, есть вещи, которых я не понимаю.

– Какие именно? – спросила Роза, наслаждаясь мелодичной игрой квартета, что музицировал где-то позади.

– Я не понимаю, откуда у Саймона деньги, – без околичностей отвечал Монк. – Ты же знаешь, он заложил «Толбот Рейлроудз» до последнего гвоздя.

Роза сдвинула брови. – Нет, об этом я не знала.

– Но и тогда ему не хватило бы пяти миллионов. Роза поставила свою чашку на столик и наклонилась к Монку.

– Монк, скажи, чего ты от меня хочешь?

Тот никак не мог спокойно усидеть в кресле. Исчезнуть бы среди густой листвы пальм и гигантских папоротников, расставленных по залу!

– Саймон просил у тебя денег? – наконец выпалил он. – Использовал ли он средства «Глобал Энтерпрайсиз», чтобы профинансировать эту сделку?

Роза рассмеялась, запрокинув голову.

– Конечно же, нет! Саймон просто не мог этого сделать – из-за «отравленной пилюли».

– «Отравленной пилюли»?

Роза прикусила губу, сообразив, что сказала лишнее.

– Только пообещай, что это останется между нами, – предупредила она. – Дела семьи Джефферсонов – наше внутреннее дело, они не для публики.

– Даю слово.

Роза объяснила, какие условия выдвинул ее дед, чтобы разделить «Глобал Энтерпрайсиз» и «Толбот Рейлроудз», и какие бумаги были в связи с этим подписаны Саймоном.

– Так что, сам видишь, Саймон никак не мог запустить руку в средства компании, – заключила она.

– Извини, – покачал головой Монк. – Именно из-за этого мне и было многое неясно. Я совсем не хотел тебя огорчать…

Роза дружески похлопала его по руке.

– Да что ты! Честно говоря, мне было очень приятно поговорить с тобой. И я с удовольствием встретилась бы с тобой еще.

Монк расплылся в лучезарной улыбке.

– Мистер Мак-Куин!

Между столиками «Палм Корта» пробирался молодой человек. Посетители оборачивались ему вслед: он спешил, шарф и полы пальто развевались. Монк с трудом высвободил свое тело из кресла, поднимаясь навстречу Джимми Пирсу.

– Джимми, какого черта…

– Об этом кричит весь Уолл-стрит, мистер Мак-Куин, – задыхаясь, проговорил Пирс. – Командор скупает «Толбот Рейлроудз» – линии, подвижной состав, товарные склады – все, на корню!