Получил письмо от Черткова, хорошее. Приехал Дитрихс. Был милый Дунаев. Рассказывают про большой бунт фабричных. Допишу после.

Нынче 28 июня 98. Ясная Поляна. Вечер. Только теперь поправился и испытываю наслаждение convalescence[21]. Особенно ярко, живо чувствую природу, и большая ясность мысли… Писал немного воззвание. Нынче писал «Отца Сергия». И то и другое недурно. Писал довольно много писем. Вчера получил все неприятные, от Monet’а, a главное, от Гали с известием, что они перессорились. Поша уезжает в Швейцарию, а Буланже в Болгарию. Таня уехала к Маше, вчера приезжал Илья. Нынче приехал Миша и Саша. Миша очень беден духом. С Левой было очень тяжело, разумеется, по моей вине. Особенно живо понял и почувствовал это, получив известие о ссорах в Англии. Только одно, одно настоящее дело нам задано: жить любовно с братьями, со всеми — нужно отрешение от себя. Писал об этом друзьям и буду для себя стараться. […] Записано:

1) Paul Adam делает жестокую характеристику мужика, вообще рабочего: и грубый, и эгоист, и раб, и изувер — все может быть справедливо, но одно, что он без нас будет существовать, а мы без него — все сгаснем. И потому нельзя нам его судить. (Что-то не то.)

2) Мне бывает особенно неприятно, когда люди, мало жившие и думавшие, мне не верят и, не понимая меня, спорят в вопросах нравственных. Это от того же, от чего ветеринару было бы досадно, если бы с ним спорили люди, не сведущие в его искусстве. Разница только в том, что ветеринарное, поварское, самоварное, какое хотите искусство или знание признается искусством или знанием, в котором компетентны только изучавшие эту область; в деле же нравственности все считают себя компетентными, потому что каждому нужно оправдывать свою жизнь, а жизнь оправдывается только теориями нравственности. И каждый составляет себе их.

3) Я часто думал о влюблении, о хорошем, идеальном, исключающем всякую чувственность — влюблении, и не мог найти ему место и значение. А место и назначение это очень ясное и определенное: оно в том, чтобы облегчать борьбу похоти с целомудрием. Влюбление должно у юношей, не могущих выдержать полного целомудрия, предшествовать браку и избавить юношей в самые критические годы от 16 до 20 и больше лет от мучительной борьбы. Тут и место влюблению. Когда же оно врывается в жизнь людей после брака, оно неуместно и отвратительно.

4) Меня часто спрашивают совета в вопросах владения землей. Я по старой привычке отвечаю, тогда как, в сущности, на такие вопросы так же неприлично отвечать, как было бы неприлично отвечать на вопросы о том, как воспользоваться владением или трудом, оброком крепостного раба. […]

Нынче 30 июня 98. Ясная Поляна. Все нездоровится, и очень слаб. Но, кажется, поправляюсь и душевное состояние хорошее. Третьего дня получил письмо о ссоре в Англии. Писал им. Очень грустно и очень поучительно. […] Меньшиков телеграфирует, что напечатает Гайдебуров с урезками. Эти дни писал «Сергия» — не хорошо.

Продолжаю записанное прежде.

[…] 9) Живо вспомнил, какой огромной важности дело — полная, до мелочей, во всем правдивость, избегание всяких внешних лживых форм. И решил держаться этого It is never too late to mend[22].

[…] 16) (К воззванию.) Люди старательно свяжут себя так, чтобы один человек мог двигать ими всеми, потом веревку от этой своей связанной толпы отдадут кому попало. И удивляются, что им дурно. Удивительный обман. Люди сплачиваются, связываются сами собою перед опасностью для защиты. Но опасности нет никакой, и они продолжают связывать себя и отдаются в руки тем, которые хотят властвовать.

17 июля. Ясная Поляна. 98. Утро. Особенного ничего не было за эти одиннадцать дней. Решил отдать свои повести: «Воскресение» и «Отец Сергий» в печать для духоборов. Соня уехала в Киев. Внутренняя борьба. Мало верю в бога. Не радуюсь экзамену, а тягочусь им, признавая вперед, что не выдержу. Всю ночь нынче не спал. Рано встал и много молился. Нынче приехали Дитерихсы и Горбуновы. Мне было приятно с ними. Взялся за «Воскресение», и сначала шло хорошо, но с тех пор как встревожился — два дня ничего не мог сделать.

[…] Записано много. Сейчас едва ли успею.

1) Помыслы ведут к мечтаниям, мечтания к страстям, страсти к бесам. (Из «Добротолюбия»).

2) Эстетическое наслаждение, получаемое от природы, доступно всем. Все различно воспринимают его, но не на всех оно действует, так же должно действовать и искусство.

[…] 4) К «Отцу Сергию». Один хорош — с людьми падает. […]

3 августа 98. Пирогово. Опять все по-старому. Опять так же гадка моя жизнь. Пережил очень много. Экзамена не выдержал. Но не отчаиваюсь и хочу переэкзаменовки. Особенно дурно держал экзамен потому, что имел намерение перейти в другое заведение. Вот эти мысли надо бросить, тогда будешь лучше учиться. За это время вернулась Соня, была милая Таня Кузминская. Работал над «Воскресением», идет очень плохо, хотя и кажется, что обдумал гораздо лучше.

Третий день в Пирогове. Дядя Сережа не так хорош, как бывал прежде, — не в духе. Марья Николаевна. Два дня ничего в голову не идет. За это время было тревожное известие о положении духоборов и о том, что M. H. Ростовцеву посадили в тюрьму. Писем давно нет от Чертковых. Должно быть, перехватывают. Буду продолжать записывать незаписанное:

[…] 2) Есть два приема деятельностей людских, и по тому, какого из этих двух родов деятельностей они преимущественно держатся, и два рода людей: одни употребляют свой разум на то, чтобы узнать, что хорошо и что дурно, и поступают сообразно этому знанию; другие поступают, как им хочется, и потом уже употребляют свой разум на то, чтобы доказать, что то, что они. сделали, хорошо, а чего не сделали, дурно.

3) Совершенно ясно, что выгоднее все делать сообща, но рассуждения для этого недостаточно. Если бы рассуждение было достаточно, то это давно бы уже было. То, что это видно по капиталистам, не может убедить людей жить сообща. Кроме рассуждения о том, что это выгодно, надобно, чтобы сердце было готово так жить (мировоззрение было такое, которое совпадало бы с указанием разума), а этого нет и не будет, пока не переменятся желания сердца, то есть мировоззрение людей.

[…] 14) Есть обычные, иногда умышленные, иногда неумышленные, недоразумения о моих взглядах, которые, признаюсь, раздражают меня:

15) Я говорю, что бог, сотворивший мир в шесть дней, пославший сына, сам этот сын, — не бог, а что бог есть то, что одно есть, непостижимое благо, начало всего; против меня говорят, что я отрицаю бога.

16) Я говорю, что не надо насилием противиться насилию, против меня говорят, что я говорю, что не надо бороться со злом.

17) Я говорю, что надо стремиться к целомудрию, и на этом пути будет в первой степени девственность, во второй — чистый брак, в третьей — не чистый, то есть не единственный, но брак; против меня говорят, что я отрицаю брак и проповедую прекращение рода человеческого.

18) Я говорю, что искусство есть деятельность заражающая, и чем более заразительно искусство, тем оно лучше. Но что эта деятельность хороша или дурна независимо от того, насколько оно удовлетворяет требованиям искусства, то есть заразительности, еще и потому, насколько она удовлетворяет требованиям религиозного сознания, то есть нравственности, совести; против меня говорят, что я проповедую тенденциозное искусство и т. п.