Марья Васильевна. Нет еще. Что, Jean, я тебе хотела сказать. Я слышала, что Анатолий Дмитриевич veut faire la proposition à Люба,[102] хочет Любочке свататься… Как это называется.
Иван Михайлович. От кого ты слышала?
Марья Васильевна. On dit. Да говорят.
Иван Михайлович. Кто говорит? В четырех стенах сидишь, кто может говорить. Ну что ж, что говорят.
Марья Васильевна. Я знаю, ты меня ни во что считаешь. Только я слышала, что он нехороший человек. Какая же это служба по винной части! Да и главное — бахвал; я тебя прошу, Jean, ты об этом подумай.
Иван Михайлович. Ведь что в эту голову не втемяшится! И откуда слов таких набралась. Нет, ты уже, матушка, эти глупости оставь. Что за бахвал, и откуда ты это дурацкое слово взяла.
Марья Васильевна. Да так все говорят.
Иван Михайлович. Чего не взбредет в эту башку! Это кто тебе наврал? Эх, матушка, не нам с тобой судить про этого человека. Я не знаю отца, который бы за честь себе не почел родство с таким человеком. Да и терпеть не могу загадывать и сватать. Какой бы он ни был. Власть божия, а нам толковать нечего. Человек замечательный, писатель. И, уж верно, не на деньгах женится. Это верно.
Марья Васильевна. Никто не говорил. J'ai mon opinion, y меня свое мнение.
Иван Михайлович. Ну, слушай же: первое дело, Анатолий Дмитриевич человек современный, передовой, огромного ума, образованья, писатель, человек, которого вся Россия знает, может быть. Это, матушка, в нынешнее время лучше генеральских чинов. Потом, служба у него прекрасная, честная. По новому акцизному управлению, две тысячи жалованья. А захоти он только — такому человеку все открыто. Другое дело то, что в нем и странности, и все — не светский он человек, но уж знаешь, по крайней мере, что бескорыстнейший человек. Этот человек женится, так не на деньгах. С ним всякая девушка будет счастлива, хоть бы у ней ничего не было.
Марья Васильевна. А говорят, что он скуп.
Иван Михайлович. Ну, понесла! Я тебе говорю, бескорыстнейший человек. Уж это доказано.
Марья Васильевна. А говорят, он все и приданое сосчитал.
Иван Михайлович. Катенька, хоть ты бы объяснила ей, что Анатолий Дмитрич не такой человек.
Катерина Матвеевна. Марья Васильевна с Марьей Исаевной имеют свои убеждения. Для меня странно только то, на каком основании можно обвинять в гнуснейших замыслах человека, не давшего на то никакого права. Этот господин всей жизнью своей доказывает, что цель его есть только общее дело. Ежели бы этот господин вздумал соединиться с женщиной, то он первым условием поставил бы независимость, как личную, так и имущественную.
Иван Михайлович (задумывается. Молчание). Да, хоть и трудно нашему брату, старику, переменить старинные привычки, и много увлеченья, легкомыслия в молодежи, а нельзя не отдать справедливости новому поколенью. Да.
Катерина Матвеевна (отрываясь от книги). Из всего, что вы сказали, в этом одном я разделяю ваше убеждение. Прогресс неудержимо вносит свет в самые закоснелые условия жизни.
Иван Михайлович (помолчав немного). Да, вольный труд идет, идет. Трудно с работниками. Ну, да ничего, наладится… Вот, дай выкуп сделаю, разделаюсь совсем с мужиками, останутся одни землевладельческие отношения. И право, хорошо, да.
Марья Васильевна. Что же это выкуп лучше будет, Jean? Это бы уж лучше.
Иван Михайлович. Лучше не лучше, а надо. Вон Катенька с Анатолием Дмитричем считают меня и консерватором и ретроградом, а я сочувствую всему. Прорвется старое — нельзя, а сочувствую. Вон молодое поколенье-то наше растет. И Любочка замуж выйдет за этого ли, за другого, а не за нашего брата, а за нового современного человека, и Петруша уже растет не в тех понятиях. Что же, мне не врагом же быть своих детей! Где он, Петя-то? С учителем, верно?
Марья Васильевна. На озеро пошли, какие-то травы ловить хотели. Я не поняла. Я уж боюсь, как бы не утонули. Vraiment, je crains.[103]
Иван Михайлович. Какие травы ловить?
Катерина Матвеевна. Алексей Павлыч говорил, что они хотели делать исследования над организациями волокон водорослей.
Иван Михайлович. Ну вот, век-то! Разве я мальчишкой имел понятие об этом, а нынче вон, мальчишка, а уж естественные науки… и все. Нет, этот студент удался славный. Спасибо Анатолию Дмитричу, рекомендовал. Славный студент, этакой спок… мил… славный, славный. Эй, Сашка! Трубку! (К Катерине Матвеевне.) По привычке мы! Ну, Александр Василич.
Входит Сашка с трубкой.
Марья Васильевна (вдруг сердится). Да, тебе все хорошие, только жена не хороша! А что ж белья у него ничего нет? Няня все постельное белье приезжее отдала, а приедет кто, и нечего постелить. Что ж это в одном сюртучке — ничего нет. Я своих простынь не отдам. Вот ты как судишь!
Иван Михайлович. Ну, понесла. Полно, пожалуйста, скажи няне, она устроит, я человеку рад, что дельный малый.
Марья Васильевна. Что ж дельный, я-то в чем виновата? приехал без ничего и всего требует. Выдумал теперь молоко пить — и Дуняша жаловалась. Ты должен смотреть. Что ж он за учитель, коли у него белья нет.
Иван Михайлович. Ну, зарядила… Должна бога благодарить, что он послал нам такого человека, а ежели нет у него белья и он беден, так ему надо дать.
Марья Васильевна. Вот ты меня никогда не понимаешь, а все напротив. Я говорю, что ты все непорядок делаешь, а мне его жалко больше тебя: как он первый раз за столом есть стал, так мне его жалко стало! Я ему и рубашек ночных послала, и карпеток связать велела. Я хоть и глупа, но понимаю, что если он нашего сына учитель, так он в доме первый человек. Я ему ничего не жалею. Я говорю только, ты устрой все порядком. Вот сколько раз я просила столяра у стола ножку починить…
Иван Михайлович. Ну, полно, матушка, перестань ты, ради самого Христа!
Те же и студент.
Студент (входя, коротко кланяется). Позвольте-ка чаю. (Садится подле Катерины Матвеевны.)
Марья Васильевна. Чего вам, Алексей Павлович? чаю или кофию, с белым хлебом и с маслом, чего хотите. (Придвигает все к нему.)
Студент. Все равно. Ну, хоть чаю давайте.
Иван Михайлович. А Петруша где?
Студент. Шествует. Он брюки меняет, измок.
Иван Михайлович. Что ж это вы делали?
Студент. Хотели заняться ботаникой, да [не][104] вытанцевалось. А рыболовство учиняли.
Иван Михайлович. А Катенька говорила, что вы хотели что-то исследовать из естественных наук…
Студент. Хотели, да не вытанцевалось, микроскопа не имелось.
Марья Васильевна. С белым хлебом хотите, кушайте.
Студент (к Катерине Матвеевне). Вы какое такое душеусладительное чтение производите. (Берет у нее книгу.) А, физиологию — статья добрая, только слишком конспектная. Вот Льюса поизучайте. Да еще превращение ячейки — забыл чье, не вредная статейка.
Марья Васильевна. Что это ячейки, так и называется? Вы лейте больше сливок, еще принесут. Катенька, ты тоже знаешь ячейки?
Катерина Матвеевна. Все органическое существует только в силу развития ячеек.
Студент (к Катерине Матвеевне). Что вы вотще учиняете толкования, ведь для этого надо хоть элементарные познаньица иметь.
Иван Михайлович. Я читал про ячейки. Только скажите, Алексей Павлыч, вот в хлебе можно видеть их?
Студент. Коли бы не видели, и не говорили бы и не изучали бы. В микроскоп видно.
Иван Михайлович. А дорого стоит микроскоп?