- Что у нас получится? Карамель, как на бабушкиной фабрике? У нас тоже конфетная фабрика!

Желтоватая гуща превратилась в вязкую светлую массу, над кастрюлей стало горячо, как на полуденном солнце. Я вытер губкой эмалированный край и объявил, что «не должно остаться ни одного нерастворившегося кристаллика сахара, иначе это уже не карамель». В стакан воды мы добавили каплю карамели. Она округлилась и стала похожа на маленький кусочек янтаря.

- Великолепно!

Я вылил массу на мраморную дощечку, которую Анна и Йонас щедро смазали перед этим растительным маслом, и нарезал бурую лепешку на кубики. Как сказала бы Регула, важно, чтобы кусочки получились одинакового размера. Иначе начнутся ссоры и драка.

Дети лежали в постели, когда Регула и Кристофер добрались до пика драмы из жизни южных штатов, разыгрывавшейся перед ними на экране. Я устроился поудобней на кушетке с бархатной голубоватой обивкой - она сохранилась еще со студенческих дней Регулы и красивей за эти годы, конечно, не стала. В практических делах Регула разбирается лучше моего, умело организует семейную жизнь и управляет ею, словно маленькой фабрикой, на которой все время появляются новые проблемы и задачи. Детский сад с занятиями рукоделием, затем школа с домашними заданиями, дни рождения, спорт, музыкальная школа. Мне-то легче, все-таки я дядя - заглядываю к ним, когда захочется, потом пропадаю снова и получаю ту долю семейного уюта и семейной жизни, какая мне требуется.

Сквозь открытую дверь я слышал, как бормочет во сне маленькая Анна. Для Клаудии ребенок означает переворот всей ее жизни. Справится ли она? Кто отец ребенка? Завтра, пожалуй, я получу ответы на многие вопросы.

Я порылся в стопке журналов, но обнаружил лишь «Треккинг» с рекламой спортивных мероприятий. В сущности, надо предложить Регуле махнуть вместе с детьми к матери в Цюрих. Почему бы и нет? Анна и Йонас разместятся наверху, в наших детских, поучатся на озере плавать, станут помогать фрау Берг на кухне. Со временем поездки к бабушке превратятся в привычку. Кай часто гостил на каникулах в Руре у родственников Александры.

Анна что-то вскрикнула во сне. Я встал. К моей белой рубашке прилипли тонкие шерстинки с пледа. Если мама устанет от Регулы и внуков, их можно просто переселить в гостевой домик.

30

На следующее утро бегать не хотелось - слишком жарко. Как обычно, я принял ледяной душ, оделся и тут же вспотел опять. Рубашка липла к телу. Все предвещало сильный ливень. Но на небе не было ни облачка. Вчера я отобрал для детей самые ровные и красивые конфеты. Отходы от карамельного производства я принес в салон и высыпал в вазочку. Впрочем, охотников на бурые обломки не нашлось. Дела шли нормально, без особых событий. Мы красили, причесывали, сушили феном одну голову за другой, а в полдень устроили во дворе водяное сражение. Хофман наблюдал за ним со своего балкона, словно молчаливый зритель с трибуны стадиона. Явилась к нам Теадора, в первый раз после родов. Принесла целый альбом с фотографиями узкоглазых, лысых близнецов. Она кормила новорожденных грудью. Ее волосы стали тонкими, пробор ужасающе расширился. Я долго возился с ней, делал массаж, втирал свой бальзам.

Я так и не посвятил Беату в секрет Клаудии - как-то не было настроения говорить еще об одной беременности и выслушивать ахи и догадки, которые автоматически за этим последуют. Время от времени я подталкивал карусель других тем, долго болтал с телевизионной комиссаршей, освежая ее рыжую гриву. Правда, темой снова было убийство, но, к счастью, лишь на телеэкране. Клиентке предстояла длинная череда съемочных дней, новое криминальное расследование, съемки всех сцен вперемешку, без всякой хронологии. Только когда фильм разрежут и смонтируют, убийство окажется в начале, а арест в конце. Я умолчал о том, что много раз пропускал серии из ее предыдущего фильма, и спросил, много ли реализма в телефильмах, например, каждое ли убийство расследуется до конца? В реальной жизни, утверждала актриса, раскрываются девять из десяти преступлений. И, что интересно, в случае бытовых преступлений убийца, как правило, бывает из ближайшего окружения жертвы. Дядя, друг, сосед. Я заметил, что это не слишком успокаивает.

Клаудия явилась, как и было договорено, в половине седьмого, точнее, чуть позже. Ее волосы блестели, лицо в самом деле стало круглей и мягче. Гормоны делали свое дело. Я убирал свое рабочее место после предыдущего клиента, и Клаудия присела, положив на колени сумочку, словно на вокзале.

- Ты хочешь что-нибудь попить? - спросил я.

- Спасибо, позже. Я тогда попрошу сама.

После окончания рабочего дня мои сотрудники испарились за считанные минуты. Беа тоже молча собралась и ушла, сухо попрощавшись. Лишь Деннис все еще возился у себя.

Клаудия опять замкнулась, не сразу теперь разговоришь. Я повел ее к раковине, мыть голову. Она вдруг вернулась и забрала с собой сумочку - типичный женский рефлекс. Сидя у раковины, она откинула голову назад и закрыла глаза, как делают все. Шумела вода.

- В первый раз я тебя мою и стригу, - заметил я. Клаудия лишь слегка улыбнулась. - Обычно я знакомлюсь сначала с волосами, потом с человеком. А с тобой все наоборот. - Мне подумалось, сколько всего мы пережили с ней вместе за последние недели. Две смерти, кучу подозрений, жаркие дни.

В глубине салона, во владениях Беаты погас свет. Деннис тоже уходил. Я попросил Клаудию пересесть на мое рабочее кресло, положил ей на шею полотенце и начал расчесывать волосы.

- Ты уже решила, как поступишь дальше? - спросил я. - Возьмешь отпуск по уходу за ребенком? И как отнеслась к этому известию Ева?

- Хороший вопрос, - ответила Клаудия. - В редакции еще ничего не знают. Ты первый.

- Я польщен, - в шутку отозвался я. - А отец-то знает?

Губы Клаудии упрямо сжались.

- Отца это не касается. Он не будет иметь никакого отношения к ребенку. Я справлюсь сама. Он мне не нужен.

- Не сомневаюсь, что ты справишься.

- Я не планировала. Так уж получилось. Отцу ребенок не нужен, и это жаль. Но что делать? Возможно, так даже лучше. - Ее глаза блеснули.

- Могу ли я узнать?..

- Нет, не можешь. Но теперь я прошу принести мне сока. Пожалуйста, апельсинового.

- Сию минуту. - Я отложил ножницы и пошел на кухню. У нас стояли две бутылки на подоконнике и еще несколько в холодильнике. Я снова выглянул в салон. - Тебе холодного или теплого? - крикнул я. Никакого ответа. - Клаудия? - Ее место опустело. Она стояла возле полки, с мокрыми волосами, пелерина как дождевик. Что такое? Клаудия увидела меня и быстро закрыла сумочку.

- Что ты делаешь? - спросил я и посмотрел на свои флаконы и трофеи. Там что-то переменилось. Я тут же понял, в чем дело. Вместо четырех призов теперь на полке стояли пять. - Это ты поставила туда мой трофей?

Клаудия смотрела на меня с откровенной враждебностью.

- Ты принесла трофей из редакции? Александра взяла его, чтобы сфотографировать.

Клаудия не отвечала.

Александра. Пирамида. Рана. Острый предмет.

Клаудия медленно поставила сумочку на пол.

- Клаудия - ты?

Она медленно стащила с шеи полотенце, я взял его, молча, словно слуга. Она барахталась в пелерине, словно птица в сетке, я помог ей выпутаться. И при этом не отрывал от нее взгляда. Она была бледна, больше ничего. Глаза окружены красной каемкой.

- Я просто не верю.

- Пожалуй, так будет лучше, - тихо проговорила она.

- Лучше? - Мне захотелось выскочить из салона и бежать прочь с Ханс-Сакс-штрассе, подальше от всей этой нелепой жизни. - Давай немного пройдемся, - предложил я.

Куда-нибудь, где тихо. К Старому кладбищу.

- Клаудия, что произошло в тот вечер?

Она не ответила. Лишь молча шла рядом. Слышала ли она вообще мой вопрос?

За железными воротами кладбища, под высокими деревьями воздух был чистый и прохладный. По обе стороны от дорожки виднелись замшелые надгробные камни и покосившиеся скамьи. Под ногами шуршал песок.