Я кивнул и ответил: «Да, я понял и безоговорочно принимаю ваше решение. Оно справедливо во всех отношениях. Тем более я никогда не думал о сохранении своей жизни в борьбе, которой мы все отдаем без остатка, и я благодарю вас за то, что вы позволяете мне и в будущем внести в нашу борьбу свой вклад. И еще я благодарен вам за то, что вы не отказываете мне в ритуале Единения».

25 МАРТА.

Сегодня приезжал Генри, и у нас с ним и Биллом был долгий разговор. Завтра Генри отправляется на Западное побережье, и перед отъездом он хотел помочь Биллу ввести меня в курс новшеств, появившихся в последний год. Очевидно, что ему придется натаскивать новобранцев и выполнять всякие другие функции в Лос-Анджелесе, где Организация особенно сильна. Здороваясь со мной, он показал Знак, и я понял, что он стал членом Ордена. В сущности, сегодня подтвердилось, то, что я понял еще в тюремной камере: Организация перешла от тактических, персональных задач к стратегическим экономическим. Теперь мы уже не пытаемся разрушить Систему одним прямым ударом, а сконцентрировали свои усилия на пробуждении в народе антипатии к Системе.

Мне уже давно казалось, что такой поворот необходим. Очевидно, две причины привели Революционный Штаб к такому же заключению: то, что мы не можем привлечь достаточно новых членов взамен погибших в изнурительной войне против Системы, и то, что ни наши удары по Системе, ни возрастающие репрессивные меры в ответ на эти удары не производят нужного впечатления на людей и чтобы они поменяли свое отношение к Системе. Первый фактор был крайне важен. Даже если бы нам очень хотелось, мы все равно не могли повышать уровень нашей активности, когда наши потери непрерывно росли. Генри подсчитал, что общее число наших передовых подразделений по всей стране – людей, умеющих и готовых использовать нож, ружье или бомбу против Системы, – уменьшилось прошлым летом до четырехсот человек, которые составили всего лишь четвертую часть от всех членов Организации, и эта диспропорция имеет тенденцию увеличиваться. Итак, Организация была вынуждена временно умерить свою активность, хотя мы сохраняли довольно сильное военное ядро до лучших времен. Наша стратегия борьбы с Системой провалилась. Она провалилась, потому что большинство Белых Американцев реагировало на ситуацию совсем не так, как нам бы этого хотелось. В общем, мы рассчитывали на положительный, подражательный ответ на нашу «пропаганду поступка», но этого не получилось. Мы верили, что, подав пример противостояния деспотичной Системе, поведем за собой и других, Мы верили, что, принародно нападая на высокопоставленных чиновников Системы и ее важные сооружения, сумеем вдохновить Американцев по всей стране действовать так же. А эти ублюдки не желали оторвать зад от своих кресел.

Правда, примерно дюжину синагог все-таки сожгли, и в стране наблюдалось повышение уровня политической активности, однако в целом это не делало погоды. Без организации такие выступления неэффективны, если только они не распространяются по всей стране и не продолжаются довольно долгий период. Реакция Системы на деятельность Организации возмущала многих, даже поднимался ропот, но он был далек от такого, какой мог бы спровоцировать восстание. Мы обнаружили, что тирания не так уж непопулярна среди американцев. Для обыкновенного американца по-настоящему денным является не свобода, не честь, не будущее народа, а его еженедельный чек. Он посетовал, когда Система двадцать лет назад стала возить его детей в школы для Черных, но ему оставили его вагончик и его быстроходный катерок, и он не стал драться.

Пять лет назад он тоже сетовал, когда у него отобрали оружие, но у него остался цветной телевизор и дворик, где можно жарить мясо, и он не стал драться. Сегодня он жалуется, что Не насилуют его женщин, а Система требует предъявлять удостоверение личности в магазине или прачечной, но у него все еще есть еда, и он не будет драться.

У него в голове нет ни одной мысли, не вбитой туда телевизором. Ему отчаянно хочется быть «приспособленным» и делать, думать, говорить в точности то, что, как он считает, от него ждут. Короче говоря, он стал как раз тем, что Система старалась сотворить из него последние пятьдесят лет: человек – как все; великий пролетарий с прочищенными мозгами стадное животное; истинный демократ таким, к несчастью, является наш средний Белый Американец. Жаль, что он такой, но что есть, то есть. Очевидная отвратительная правда заключается в том, что мы пытались пробудить героический дух идеализм массам, где его больше нет. Его вытравили из 99% наших людей потоком е-материалистической пропаганды, в которой они «тонут» практически всю свою жизнь.

Что же до оставшегося одного процента, то есть разные причины» почему эти люди не идут к нам. Одни, естественно, слишком своенравны, чтобы подчиняться дисциплине в Организации или где бы то ни было еще; они могут существовать только «сами по себе», как многие из них и существуют. У других свои представления, и они не желают их менять, или они не могут найти контакт с нами, так как мы загнаны в подполье. Постепенно многих из этих людей мы сумели бы привлечь в Организацию, но у нас больше не было времени. Что Организация сделала полгода назад, так это в первый раз посмотрела на Американцев реалистично – то есть как на стадо скота. И так как они оказались неспособными отреагировать на идеалистический призыв, мы стали взывать к тем чувствам, которые они понимают, – к страху и голоду. Мы уберем еду с их столов и опустошим их холодильники. Мы лишим Систему ее главной власти над людьми. А когда они оголодают, мы заставим их бояться нас сильнее, нежели они боятся Системы. Мы будем обращаться с ними так, как они того заслуживают. Не понимаю, почему нам потребовалось столько времени, чтобы прийти к этому. Ведь им были известны поучительные примеры продолжавшейся десятилетиями партизанской войны в Африке, Азии и Латинской Америке. Во всех случаях партизаны одерживали победу, принуждая народ не любить, а бояться их.

Они принародно замучивали до смерти противостоявших им деревенских вождей и безжалостно истребляли целые деревни, отказывавшиеся их кормить, и тем самым наводили такой страх на соседние деревни, что там им ни в чем не отказывали.

Мы, Американцы, знали обо всем этом, однако не оценили данные нам уроки. Рассматривая – и правильно – всех не-Белых как стадо скота, мы не удивлялись, что они вели себя соответствующим образом. Однако о себе подобных – и неправильно – мы думали лучше. Было время, когда мы были лучше – и мы боремся, чтобы такое время наступило опять, однако теперь мы всего лишь стадо, которым манипулирует, воздействуя на самые низменные инстинкты, кучка умных чужаков. Нас опустили так низко, что мы уже не ненавидим наших притеснителей и не пытаемся бороться с ними; мы попросту боимся их и стараемся завоевать их расположение.

Так оно и есть. Нам еще предстоит немало помучиться из-за того, что мы позволили себе поддаться чарам Е. Итак, перестав бесполезно расходовать свои ресурсы в мало масштабных устрашающих акциях, мы обратились к широкомасштабным операциям и стали тщательно подбирать объекты: электростанции, склады с горючими материалами, транспорту источники продовольствия, ключевые индустриальные предприятия. У нас и в мыслях нет, что нам удастся немедленно разрушить поскрипывающую американскую экономическую систему, однако, мы рассчитываем на локальные и временные трудности, которые постепенно растормошат нацию. Уже довольно большое число людей поняло, что им не позволят сидеть в тепле и безопасности и смотреть на войну по телевизору. В Хьюстоне, например, в сентябре сотни тысяч жителей почти на две недели остались без электричества. Продукты в их холодильниках и морозильниках быстро испортились, в супермаркетах – тоже. Голодные хьюстонцы подняли два заметных мятежа, пока Армия не открыла достаточно пунктов, чтобы обеспечить всех едой. В первый раз федеральные войска застрелили двадцать шесть человек из толпы, штурмовавшей правительственный продуктовый склад, а потом Организация пустила слух, будто распределяемые продукты заражены ботулизмом, и спровоцировала, таким образом, второй мятеж. Хьюстон до сих пор не вернулся к нормальной жизни, и в большей части города в разное время суток на шесть часов прекращается подача электроэнергии. В Уилмингтоне мы полгорода посадили на пособие, взорвав два больших завода Дюпона. И это мы оставили половину Новой Англии без света, когда разрушили электростанцию под Провиденсом. В Расине нашей целью был небольшой электронный заводик, единственный поставщик какого-то важного компонента для других предприятий электронной промышленности по всей стране. Обратив его в дым, мы остановили еще двадцать заводов. Эти акции не сокрушили Систему, но, если мы будем продолжать в том же духе, когда-нибудь сокрушат. В этом нас убедила реакция населения. Естественно, эту реакцию нельзя рассматривать как доброжелательную по отношению к нам. В Хьюстоне толпа захватила в полицейском участке двух заключенных – их заподозрили в участии в одной из акций и арестовали, чтобы допросить, и буквально разорвала их на куски. К счастью, это не были наши товарищи – просто два несчастных, случайно попавших под руку. Консерваторы, конечно же, закричали-завопили вдвое громче, мол, мы не даем правительству возможности укреплять благосостояние народа, «провоцируя» со своими насильственными действиями. Под «укреплением благосостояния» консерваторы имели в виду стабилизацию экономики и еще один раунд уступок Не, чтобы опять вернуться к обществу потребления в много-расовом комфорте. Однако мы уже давно научились не обращать внимания на врагов и слушать только друзей. Теперь друзей становится все больше. Генри сказал, что с лета членов Организации стало вдвое больше. Очевидно, новая стратегия посбивала зрителей с их мест на ту или другую сторону. Думающим людям становится ясно, что эта война не обойдет их стороной. С нашей помощью они оказываются на передовой линии и должны выбрать, с кем они, должны участвовать в борьбе, нравится им это или нет.