Не совсем полно осветил А. Кларк и начало операций по прокладке трансатлантического кабеля в 1865 и 1866 гг. Оба раза кабель был изготовлен на заводе в Гринвиче. Однако "Грейт Истерн" не мог принять весь груз кабеля, находясь в русле Темзы. Поэтому его поставили в 25 км южнее Темзы в более глубоких водах залива Медуэй. Кабель перевезли на "Грейт Истерн" на вспомогательном судне. Два береговых конца погрузили каждый на свое вспомогательное судно. В частности, ирландский береговой конец прокладывали в 1865 г. "Каролина", а в 1866 г. "Уильям Керри". В бухте Валенсия один конец кабеля со вспомогательного судна при помощи лодочного понтона доставляли на берег и в здании оконечной станции подключали к сухопутной телеграфной сети. После этого вспомогательное судно, удаляясь от берега, укладывало кабель по направлению к "Грейт Истерну", на котором затем производилось сращивание концов обоих кабелей - глубоководного и берегового.

Д. Шарле

XI. БИТВА НА ДНЕ ОКЕАНА

Желание экипажей кораблей поднять затонувший кабель было так велико, что "Албани" и "Грозный" почти сразу же покинули Ньюфаундленд и уже на пятые сутки подошли к месту гибели кабеля. "Грейт Истерн" не смог вместе с ними отправиться в рейс. Для его подготовки требовалось больше времени. Нужно было перегрузить с "Медуэй" 1100 километров кабеля 1865 года и принять на борт несколько тысяч тонн угля, специально доставленного сюда из Англии небольшой флотилией угольщиков (один из кораблей флотилии по дороге затонул).

9 августа "Грейт Истерн" и "Медуэй" вышли в море и через три дня встретились с "Албани" и "Грозным". Последние к тому времени уже успели найти и зафиксировать буями место гибели кабеля. Словно гигантские морские птицы со сложенными крыльями, корабли караулили теперь место предстоящей добычи... Горя нетерпением, команда "Албани" уже сделала героическую попытку поднять кабель своими силами. Ей удалось даже зацепить его и приподнять над грунтом. Но... кабель вновь упал на дно.

Подошёл "Грейт Истерн". Остановившись в нескольких километрах от линии буев, он спустил на грунт крюк на проволочном тросе пятисантиметровой толщины. Затем качалась уже знакомая нам охота за кабелем. Однако зацепить его оказалось не так-то легко. Вновь и вновь "Грейт Истерн" терпеливо повторял заходы, но всё напрасно. Время от времени Филд садился на трос и по его вибрации и натяжению пытался определить, что же происходит там, на глубине около четырёх километров. Дно океана оказалось покрытым главным образом мягким илом, который, как замазка, прилипал к тросу и крюку. В ходе работ выяснилось, что это "Телеграфное плато" не такое уж ровное и гладкое; нет-нет да появлялись скалы, за которые иногда цеплялся крюк, вызывая внезапные нагрузки на трос, доходящие, как отмечал динамометр, до трёх-четырёх тонн! Однажды после одного такого "соприкосновения" на поднятом для осмотра крюке оказались погнутыми два зубца.

Только поздно вечером 16 августа кабель удалось зацепить. К утру его подтянули к поверхности. Как только утопленное сокровище Телеграфной компании показалось над водой, невообразимое ликование поднялось на судне. Но, увы, кабель был так ослаблен чрезмерным натяжением, которое испытывал при подъёме, что ещё не успели его закрепить, как он оборвался и опять ушёл на грунт. Всего пять минут он был на поверхности, словно лишь для того, чтобы усугубить танталовы муки его искателей.

Казалось, удача опять отвернулась от экспедиции. День за днём без всякого успеха шли поиски кабеля. Иногда его зацепляли, но каждый раз он обрывался. Вместе с "Грейт Истерном" искал кабель и "Албани". Однажды ему удалось зацепить и вытащить конец кабеля на борт, но только для того, чтобы вскоре обнаружить его второй конец. Оказалось, что зацепили кусок кабеля, оборвавшийся при одной из прежних попыток его поднять. Запасы подходили к концу, и "Грозный", который уже месяц находился в море, был вынужден уйти на базу. Команда судна последнее время жила на половинном пайке и всё-таки уходила в порт с большой неохотой.

К концу августа оставшиеся в океане корабли решили изменить тактику. Они отошли на сотню - другую километров к востоку, в места несколько меньшей глубины, и поиски кабеля начались в тридцатый раз. Вновь кабель был обнаружен. На этот раз его лишь приподняли над грунтом и удерживали в таком положении до тех пор, пока "Грейт Истерн" не отошёл на некоторое расстояние и не подцепил его в другом месте. Теперь, когда кабель был зацеплен в двух точках, натяжение стало не таким большим, как раньше. После двадцати четырёх часов терпеливого и медленного подъёма кабель, наконец, оказался на борту.

Сейчас же конец кабеля разделали и завели в аппаратную для проверки, возможна ли ещё по нему связь с Ирландией. Не исключена была вероятность, что где-нибудь в кабеле имеется повреждение (как-никак он целый год пролежал под водой) и титанические усилия по его вылавливанию окажутся напрасными.

"Молча ждали люди подтверждения своих надежд. Это был, пожалуй, самый напряжённый момент из всех, которые когда-либо переживали на "Грейт Истерне"... Привычная тишина аппаратной стала ещё глубже, - пишет Генри Филд, - лишь монотонно тикал хронометр. Прошло почти четверть часа, а ответа всё не было. Вдруг оператор сорвал с себя шапку, швырнул её на палубу и во всю глотку заорал: «Ура-а!» Свист, крики, шум, многократные «ура!», пальба из ракетниц были естественным и столь понятным проявлением радости, которое в эту минуту могли себе позволить эти мужественные люди...".

Сцена, разыгравшаяся на другом конце кабеля, была менее бурной, но не менее волнующей. Её неплохо описали в журнале "Спектейтор":

"День и ночь, в течение целого года, дежурные телеграфисты были на посту. Они наблюдали за маленьким лучом света на шкале зеркального гальванометра, с помощью которого принимались сигналы, и дважды в сутки проверяли кабель - его электропроводность и состояние изоляции по всей длине в две тысячи четыреста километров... Наблюдения за световым лучом велись, конечно, не потому, что ждали сообщений. Цель наблюдений заключалась в контроле за состоянием кабеля. Иногда, правда, из глубины океана начинали поступать какие-то дикие, бессвязные сигналы. Но это был лишь результат проявления магнитных бурь и токов земли, которые быстро отклоняли луч гальванометра, воспроизводили самые удивительные слова, а подчас даже целые предложения, лишённые всякого смысла. И вот однажды, в воскресное утро, ведущий наблюдение за гальванометром мистер Мэй заметил странное поведение сигналов. Как подсказывал ему опыт, такие сигналы обычно предшествовали началу сеанса телеграфной передачи. И в самом деле, через несколько минут неустойчивое мигание сменилось связным текстом. Вместо торопливой нечленораздельной речи  безграмотного Атлантического океана кабель начал передавать чёткие сообщения. Слова «Кэннинг - Глассу», прозвучавшие после долгого перерыва, во время которого доносилось лишь угрюмое бормотание океана, должна быть, напоминали первые разумные слова, произнесённые человеком, к которому после бреда вернулось сознание".

Кабель соединили, и "Грейт Истерн" ещё раз повернул на запад. На этот раз весь мир мог следить за продвижением корабля. Он мог говорить с Европой по кабелю, прокладку которого вёл; Европа могла общаться с Америкой посредством кабеля, который уже проложен. В бухте Хартс-Контент царило необычайное оживление, когда, несмотря на сильный шторм, "Грейт Истерн" доставил туда конец трансатлантического кабеля, всего через четыре недели после первого.

Изнурительная борьба была закончена.

С того времени и до наших дней связь между Европой и Америкой никогда не прекращалась больше, чем на несколько часов.

Король моря "Грейт Истерн", который был превзойдён по размерам лишь сорок лет спустя, одержав победу, направился на восток. Много воспоминаний, должно быть, пронеслось в голове Филда, когда он прощался со своими друзьями. Трижды команда "Грейт Истерна" прокричала "Ура!" в честь Филда, и трижды - в честь его семьи. Это были прощальные приветствия друзей с удаляющегося "Грейт Истерна", приветствия самой замечательной команды самого замечательного корабля, возвращавшегося после великого подвига в Англию.