«Ты должен стать настоящим другом президента, — сказал он, — говори с ним столько, сколько можешь. Пофилософствуй на эти темы, постарайся заставить его понять, что он ведет страну к тому, что она будет использоваться как база для разведывательных действий по отношению к Соединенным Штатам». Постепенно Майк стал высказываться более определенно. Жена президента поддерживает тесные дружеские контакты с одним человеком, и мы были бы заинтересованы в том, чтобы эта дружба поскорее закончилась. Он назвал имя человека, которого я знал как одного из многих, желавших поддерживать более тесные отношения с Манси. Он не был мексиканцем, у него была русская или по, крайней мере, славянская фамилия. Занимался он бизнесом, связанным с импортом и экспортом товаров, и приехал в Мексику откуда-то из Европы.
Затем Майк спросил меня, не мог бы я организовать ему приглашение на приемы в посольства социалистических стран. Если нет, то соглашусь ли я взять с собой одну девушку, с которой он меня познакомит, естественно, в том случае, если я сам буду получать приглашения.
Я ответил Майку, чтобы он сразу же исключил этот пункт. Можно было себе представить, какая реакция будет у Манси на мое появление с подружкой под руку на приеме, куда она специально для меня достает приглашение. Надо сказать, что такое предложение было не очень остроумным со стороны Майка.
Закончив перечисление заданий и попросив меня хорошенько обдумать все эти пункты, Майк вернулся к теме, которая явно представляла для него личный интерес, — парапсихология. Мне показалось, что он и в самом деле озабочен тем, что правительство не выработало никаких серьезных проектов для исследований в этой области, в то время как советские ученые, насколько известно, сейчас изучают эту проблему очень серьезно, как, впрочем, и все прошлые годы, начиная с того времени, когда только-только осела пыль после большевистской революции 1917 года. Он надеялся, что с моей помощью удастся выровнять этот явный дисбаланс, но опять же не вдавался в подробности.
За все это время мы ни разу не упомянули о какой-то возможной оплате за мои услуги. Майк знал, что я хорошо зарабатываю, и, возможно, догадывался (правильно догадывался), что я вряд ли откажусь сделать то, что в моих силах, чтобы помочь стране, столько сделавшей в прошлом, чтобы помочь моей работе.
«Какая у тебя американская виза? — спросил он в тот момент, когда я уже подумал, что наша беседа закончена. Надо сказать, он очень удачное выбрал время для этого вопроса. Может быть, он тоже телепат? Я заметил, что он уже не в первый раз угадывал то, что у меня было в мыслях. Как всякий гражданин Израиля, которому часто приходится бывать в Соединенных Штатах, я провел не одну ночь в американских консульствах по всему миру для того, чтобы получить очередную визу на въезд в США. Бессрочный штамп, разрешавший многократный въезд и выезд, означал бы для меня конец этим мучениям.
„Если тебе что-нибудь понадобится, не стесняйся, звони по этому номеру“, — сказал Майк, не дожидаясь моего ответа. Это был не его номер — я никогда не знал ни его телефона, ни даже его настоящего имени. Телефон принадлежал представителю американского посольства, которого я буду называть Томом Моррисом. Вскоре после нашей встречи я оказался в американском посольстве. Подойдя к охраннику — гвардейскому моряку, я сказал, что у меня назначена встреча с мистером Моррисом. Из-за спины охранника я увидел знакомую картину — огромную очередь желающих получить въездную визу США, широкой лентой опоясывавшую просторный зал консульского отдела. Я подумал, неужели действительно возможно, чтобы я больше никогда не стоял в этой толпе? К моему изумлению, я узнал в одном из тех, кто стоял в очереди, сына бывшего президента Эчеверриа, который так же, как и все простые смертные, был вынужден ждать своего часа. Я подумал: „Если ты больше не живешь в президентском дворце Мексики, значит, ты уже действительно никто“. Теперь я понял, почему Майк так стремился поскорее воспользоваться моей дружбой с семьей нынешнего президента. Ведь и его срок когда-нибудь кончится.
Моряк-охранник отвел меня к столику, стоящему чуть в стороне от общего зала. Там сидела секретарша. Она сразу же узнала меня и попросила пройти с ней в приемную посольства. Там было чудесно — тихо и пусто. Немного подождав, я оказался в кабинете Тома Морриса.
Мне показалось, что он обрадовался встрече со мной. Он сказал, что очень много слышал обо мне, купил книгу „Моя история“, которую считает весьма интересной. Без всяких проволочек помог мне заполнить все необходимые бумаги, затем вместе с моим паспортом передал их ассистенту, молниеносно исчезнувшему с ними.
Закончив все эти формальности, он, как и Майк, завел со мной просветительскую беседу. На этот раз речь пошла о президентской системе правления Мексики, о власти революционно-конституционной партии и их тонких, трудно уловимых взаимных связях. Я узнал массу новых для меня сведений о том, что происходит в стране, которая официально следует западной форме демократии, но на практике фактически является однопартийным государством, в котором действующий президент имеет власть абсолютного монарха. Правда, только до того момента, пока он сидит в своем дворце. Я уже только что сам имел возможность убедиться в этом.
Помощник вернулся с моим паспортом. Я не утерпел и сразу же посмотрел на ту страничку, где должен был стоять свежий штамп многократной въездной визы. Да, так и есть, он на месте. Американцы сделали мне одолжение, теперь был мой черед.
Мне предложили персональную машину с шофером, но я вежливо отказался, объяснив, что не смогу нормально работать, если кто-то будет дышать мне в затылок. И вообще я предпочитал, как и раньше, всюду ходить пешком. Поэтому мы с Шипи отправились на своих двоих по улице Кальзада де Такубайа в западную часть города, где располагалось советское посольство.
Я никогда раньше не пытался добыть информацию, источник которой находился бы внутри какого-то здания, но я не видел причин, по которым это было бы сложнее, чем любое иное проявление телепатии или ясновидения. Я делал такие упражнения не раз и поэтому здесь тоже быстро нарисовал в своей голове чистый экран и стал ждать проявления на нем какого-то текста или изображения. Иногда эти картинки бывают четкими и яркими в течение нескольких секунд, и тогда я знаю, что получил правильную информацию. А иногда они слишком быстро приходят и уходят — как правило, это бледные, неясные изображения. В таких случаях я могу угадать, а могу и ошибиться.
На этот раз я совершил несколько продолжительных прогулок вокруг здания посольства в течение ряда недель, собирая все свои впечатления и записывая их в той последовательности, в которой они появлялись. На отдельных листочках бумаги я быстро, стараясь ничего не упустить из виду, наносил все это в виде каких-то каракулей и понятных лишь мне набросков, даже не пытаясь порой вникать в их сущность. Потом я передал их Майку с небольшими пояснениями, которые мог дать.
Майк особенно заитересовался в тот момент, когда я сказал ему о системе шпионских явок. Он, разумеется, не стал мне говорить, что я вывел их на сцену одной из крупнейших шпионских драм века, одним из главных действующих лиц которой был калифорнийский делец по имени Дэлтон Ли. Сейчас он отбывает пожизненное заключение за продажу советским разведслужбам некоторых деталей конструкций суперсекретных спутников связи „Райолит“ и „Аргус“. Он несколько раз бывал в советском посольстве в 1975 и 1976 годах, а 6 января 1977 года посетил его в последний раз. Как бы невзначай он подбросил клочок бумаги через ограду и был в ту же секунду арестован мексиканской полицией.
По официальной версии, он был арестован по подозрению в убийстве мексиканского полицейского, совершенном некоторое время назад. Представитель американского посольства, который якобы случайно оказался в этот момент в советском посольстве, сумел сразу же предупредить о случившемся американские власти. Вскоре были установлены и личность подозреваемого, и истинные цели его деятельности.