Так оказывается, в середине XV века Константинополь брали люди ХРИСТИАНСКОГО происхождения! Кстати, султан имел в самом осажденном Константинополе сильную христианскую партию, его поддерживавшую [32, с.191].
Замечательно, что сохранившееся до нашего времени русское описание взятия Константинополя в 1453 году, было написано неким Нестором Искандером — очевидцем и УЧАСТНИКОМ осады и взятия Константинополя! И написано оно им было ПО-РУССКИ. Возникает вопрос — каким образом «турецкий пленник, на многие годы оторванный от национальной культуры», «измлада попавший в плен к туркам», смог «столь естественно следовать правилам (РУССКОГО, как сейчас будет видно из дальнейшего — Авт.) литературного этикета. Несомненно, перед нами произведение ВЫДАЮЩЕГОСЯ РУССКОГО ПИСАТЕЛЯ XV века» ([33], с.602). Вывод очень простой — в войске Мехмета II, бравшем Константинополь, были образованные русские люди, участвовавшие в штурме.
Нам могут сказать: русские и другие христиане использовались турками только в качестве пушечного мяса, как рядовые. Нет, это было не так! Грановский продолжает: «Но не в одни янычары поступали они (дети христиан — Авт.), часть их назначалась для воспитания в отдельных сералях… Это были лучшие… Они составляли впоследствии конную стражу султана. Отсюда выходили ПЕРВЫЕ ВОЕНАЧАЛЬНИКИ И ВЕЛИКИЕ ВИЗИРИ; в половине XVI столетия ВСЕ великие визири, покрывшие такой славой турецкое оружие, были отсюда» ([31], с.48–49).
Присутствие тюркских (турецких) имен и отчеств у некоторых русских князей сегодня упорно считается доказательством страшного монголо-татарского ига на Руси. А присутствие русских в составе турецких войск берущих Константинополь и «славяно-христианское засилье» среди высших военачальников Турции почему-то не вызывает у тех же историков желания повсюду говорить о страшном славяно-христианском иге в Турции! Нам ответят: турецкие славяно-христианские выходцы стали уже не христианами, а мусульманами. Мы ответим: правильно. Но и татары на Руси часто были христианами, как это видно, например, из послания «…баскакам и всем православным христианам». Вспомним также о крещеных касимовских татарах и т. д.
Ясно, что ни там, ни там никакого ига не было. А была нормальная жизнь многонационального государства.
Чрезвычайно любопытное свидетельство дошло до нас в записках англичанина Джерома Горсея — главы Московской конторы «Русского Общества Английских Купцов» в конце XVI века. Он писал: «Славянский (т. е. русский, поскольку здесь он говорит о России — Авт.) язык… может служить также в Турции, Персии, даже в известных ныне частях Индии» ([59], с.97). Таким образом, оказывается, еще в конце XVI века НА РУССКОМ ЯЗЫКЕ ГОВОРИЛА ЧАСТЬ НАСЕЛЕНИЯ ТУРЦИИ, ПЕРСИИ И ИНДИИ.
Подобные свидетельства очень плохо укладываются в ту картину истории, которую обычно рисуют. Чтобы не возникало лишних вопросов, их предпочитают не выносить на свет. Между тем оказывается, что таких «противоречащих истории» свидетельств очень много. Некоторые из них мы приводим в этой книге.
Русь и Турция
Сформулируем здесь, может быть и не новую, но важную для понимания нашей концепции гипотезу:
Было время, когда и Русь и Турция входили в состав одной империи.
До XVII века отношения между Русью и Турцией не только не были враждебными, но, напротив, были весьма дружественными. Это полностью соответствует нашей гипотезе о том, что когда-то они входили в состав ЕДИНОЙ монгольской (= великой) империи. И только потом, после ее распада, Турция и Россия отдалились друг от друга.
О том, что Россия рассматривалась в средние века как ПРАВОСЛАВНАЯ ЧАСТЬ МОНГОЛЬСКОЙ = ТУРЕЦКОЙ ИМПЕРИИ, прямым текстом написано у некоторых арабских хронистов (см. [17]). Эти хронисты отмечали, что в военном отношении эта православная часть является самой сильной, и выражали надежду на религиозное объединение в будущем. По нашему мнению, это — тексты XV–XVI веков, которые написаны уже после великого религиозного раскола начала XV века, когда до того единая (по крайней мере — формально) христианская церковь раскололась на три части: православную, латинскую и мусульманскую. Это сопровождалось и политическим расколом.
Известно, что отношения Турции и России до середины XVII века были более чем благожелательными.
Например, в начале XVI века «султан Селим писал крымскому хану: „слышал я, что ты хочешь идти на Московскую землю, — так береги свою голову; не смей ходить на Московского, потому что он ДРУГ ВЕЛИКИЙ, а пойдешь — так я пойду на твои земли“. Вступивший на турецкий престол в 1521 году султан Селиман тоже подтвердил эти требования и запретил ходить на московские владения» ([3], т.1, с.161).
В 1613 году «султан дал обещание быть в „дружбе и любви“ с Московским государем и стоять вместе на Литовского царя» ([3], т.2, с.161).
В 1619 году «патриарх (русский патриарх Филарет — Авт.) требовал от донских казаков не только мирных отношений с Турцией, но и приказывал казакам выступить в составе турецкой армии и быть под начальством турецких пашей» ([3], т.2, с.169).
В 1627 году «отношения с Турцией были установлены записью, в которой говорилось: „За великого государя Мурада КРЕСТ ЦЕЛУЮ, что ему с царем Михаилом Федоровичем в дружбе быть, послами ссылаться без урыва, помогать царскому величеству, а на недругов его и на польского короля стоять заодно. Крымскому царю и ногаям и азовским людям на Московские земли войной ходить не велит“…» ([3], т.2, с.173).
Кстати, турецким послом в Москве в том время был ГРЕК Фома Кантакузин, вероятно, потомок известного византийского императора Иоанна Кантакузина ([3], т.2, с.170). Похоже, что византийская знать расценивала взятие Константинополя Мухамедом II лишь как очередной дворцовый переворот, столь обычный в Византии, — а отнюдь не как «иноземное завоевание», «порабощение турками», «падение Византии» и т. п. Все эти привычные для нас сегодня понятия были, по-видимому, придуманы уже позже победы Мухамеда — представителями разгромленной им во ВНУТРИУСОБНОЙ борьбе константинопольской «латинской» партии. Часть из них бежала на Запад, где долгое время пыталась убедить западноевропейских государей выступить в крестовый поход против Византии, чтобы освободить ее от «турецкого плена». В ходе этой пропагандисткой компании и были выдвинуты все эти привычные для нас сегодня представления о «падении Византии» в 1453 г.
Следы прежнего единства Турции и Руси видны, как мы уже отметили выше, хотя бы в том, что в знаменитом штурме Константинополя в 1453 году участвуют и русские. Усомнимся в том, что Нестор Искандер «выдающийся русский писатель XV века» (см. выше) был в войсках Магомета II простым воином. Скорее всего, он принадлежал к руководящему составу турецкой армии.
Кстати, не была ли женитьба Ивана III на ГРЕЧЕСКОЙ царевне после падения Константинополя его «военным трофеем»?
Считается, что незадолго перед взятием Константинополя отношения между Русью и Византией были прерваны по религиозным соображениям. Русские начали смотреть на Константинопольскую церковь как униатскую и еретическую. Сегодня у историков принята точка зрения, будто русские не участвовали в этой войне между Византией и Турцией, считая и византийцев и турков «плохими». Но давайте посмотрим — как описано Нестором Искандером (участником штурма!) взятие Константинополя. Этот текст был включен на Руси в летописные своды и являлся для русских ОСНОВНЫМ источником сведений об этом событии. Как и следует ожидать, Нестор вполне благожелательно говорит о Мехмете II — своем повелителе (напомним, что Нестор служит в войске Мехмета).
В самом деле, открываем цветную вклейку в книге [33], изображающую миниатюру лицевого летописного свода XVI века, изображающую взятие Царьграда турками-османами. Текст под миниатюрой: «А сам (Мехмет II — Авт.) предивным ополчением и страшным движением по суше и по морю приступив ко царствующему граду; месяца декабря, и повеле бити пушками и пищалями и стенобитными хитростями и приступы градские уготовляти».