И вдруг лорду надоело вспоминать жизнь в Париже. Он молод и хорош собой, а потому впереди его ожидают новые приключения. Плотина напомнила ему давнее приключение, и ему страстно захотелось взглянуть на ту девочку-подростка, которую он когда-то вытащил когда-то из зеленоватой, поросшей ряской, воды мельничного пруда.

– Эмерик! – окликнул он племянника, отдававшего распоряжения людям, что разбивали лагерь для стоянки неподалеку от подъемного моста и въезда в замок.

– Сэр, я к Вашим услугам! – молодой человек подошел, почтительно склонив темноволосую голову.

– Помнишь, когда-то я вытащил из этого пруда такую смешную малютку, а ты кричал, что она похожа на мокрую крысу? Ты не знаешь, что с ней сталось?

– Вы тогда меня изрядно наказали, и я запомнил тот день навсегда! – лорду Гарольду почудилось, что в глазах его племянника сверкнул недобрый мстительный огонек. – А та глупая девчонка – это и есть Ваша невеста, сэр!

– Вот забавно! – лорд Ноттингем несколько мгновений смотрел на Эмерика, не решаясь задать еще один вопрос. Затем все-таки спросил: – Она выглядит все так же нелепо и жалко?

– О, нет, сэр! Она стала просто красавицей! Настоящая леди, сэр! – и вновь мелькнула странная искорка в глазах Эмерика.

– Ты насмехаешься, Эмерик?! Та замухрышка стала красавицей?! – возмутился лорд, не понимая, говорит ли племянник правду или высмеивает его.

– О, нет, сэр! Не насмехаюсь! Между прочим, она и раньше была довольно привлекательной, сэр! Но, конечно, не тогда, когда на ней висели все водоросли мельничного пруда! – Эмерик оглянулся, услышав топот подков, приближающегося рысака, но на мгновение раньше Гарольд Ноттингем и сам увидел приближающееся Нечто. – …А вот и леди Элизабет Стэнли собственной персоной, сэр!.. – и парень шагнул в сторону, открывая дяде дорогу.

По тропе, ведущей к замку и огибающей поле с высоким овсом, мчалась всадница. Прекрасный гнедой жеребец с широкой мускулистой грудью, развевающейся черной гривой и горящими лиловыми глазами легко нес свою дивную ношу. Казалось, что его стройные, но сильные ноги вовсе не касаются щебеночного полотна дороги. Широкие ноздри возбужденно вздрагивали, втягивая душистый вечерний воздух, а белоснежные зубы сверкали в полураскрытом рту, пышущем жарким дыханием.

Золотистые, распущенные по плечам волосы леди Элизабет, слегка прикрытые черной шелковой сеткой, струились по ветру, словно облако. Траурное платье нежно облегало стройную талию девушки, а подол слегка приподнимался ветром, обнажая стройные, маленькие ножки, обутые в летние высокие сапожки из мягкой кожи.

– О, Господь мой! Творец Милосердный! – лорд Гарольд Ноттингем не мог скрыть своего восхищения. – О, Создатель! Вседержитель мой! – восторженно бормотал он. – Неужели это самая та дурнушка, которую я когда-то вытащил из грязного мельничного пруда?! Леди Элизабет Стэнли? Невероятно!

– Да, сэр! – холодно ответил Эмерик.

Гарольд Ноттингем мельком взглянул на него, и неожиданно чувство зависти охватило его. Не он, а этот мальчишка был свидетелем превращения незаметной куколки в прекрасную, самую великолепную бабочку на свете!

– Сэр?! Что с Вами?! Вам плохо?! Вы сильно побледнели, сэр! – встревожился под взглядом лорда племянник.

Да, ревнивая и завистливая Жанет с ума сойдет, увидев юную и свеженькую, словно нежный бутон розы, жену своего любовника! Интересно, а леди Элизабет сама осознает, как она прекрасна, и сколько чистоты, грации, нежности и страстности таится в ней? Впрочем, что это он так разволновался, будто не знает, что ему предстоит делать? А действительно, что он будет делать с этой прелестницей?!

– Эмерик! Ты же писал мне, что леди Элизабет обыкновенная английская мисс, серенькая и неприметная, точно мышка. Неужели ты был так слеп, дорогой племянник?!

– Она совершенно не в моем вкусе, сэр! – рыкнул парень, но Гарольду Ноттингему почудилось, что его доверенный кривит душой. – К тому же леди сильно изменилась только в последнее время, сэр! Ну, буквально, в последние дни! Вероятно, от счастья, что Вы обратили на нее свое внимание, сэр! – не сдержал он странной усмешки.

– Изменилась?! – усомнился Гарольд Ноттингем. – А быть может ты решил утаить эту красавицу от меня? Не для себя ли, дорогой?.. Мне кажется, что эта леди так же умна и проницательна, как и прекрасна, Эмерик!.. Интересно, какие у нее были отношения с кузеном?

– Говорят, что он был по уши влюблен в свою сестру и, как раз в день гибели, на поляне под дубом сделал ей предложение! – Эмерик Ноттингем внимательно следил за выражением лица своего дяди и господина и удовлетворенно усмехнулся, заметив, как тень ревности и возмущения замутила восхищенный взор его синих глаз.

– Я этому не удивляюсь, Эмерик! От ее привлекательности может вскружиться голова, дорогой мой! Интересно, что она ответила кузену? – лорд нетерпеливо постукивал хлыстом по голенищу сапога, нервно поглядывая на племянника.

– Говорят, что она отказала лорду Мэтью! И даже почти высмеяла его! Он ведь был странный малый, немного похожий на юродивого. Любил читать толстые умные книжки и участвовать в ученых спорах. Он учился в университете, а ей нужен был сильный рыцарь, – Эмерик говорил с дядей не очень охотно, но довольно подробно.

– Ты рассказываешь так, будто сам присутствовал при этом разговоре, Эмерик! – удивился лорд Гарольд Ноттингем. – Значит, ты предполагаешь, что двоюродные брат и сестра могли быть любовниками?!

Гарольд Ноттингем хотел знать все. Он рванулся к племяннику и сердито схватил его за грудки.

– Не молчи, если знаешь что-то наверняка!.. А, впрочем, за такое приданое можно простить этой красавице и умнице очень многое. Даже ее искушенность и опытность! Пожалуй, в этом есть свой шарм!.. Но я все равно ревную! Ох, как ревную! Даже к тебе, Рик! Ты! Ты видел, как она растет, играет, веселится и гневается, счастливчик! – с большим трудом новоявленный жених, ослепленный привлекательностью Бетти, к разочарованию своего управляющего, все же справился с приступом ревности и гнева и лишь резко оттолкнул от себя племянника.

Тот круто развернулся и неспешно направился к оруженосцам и лучникам Ноттингема, разбивающим лагерь на высоком берегу Трэнта.

– Вот уж не поймешь этих господ, поживших в Париже и Лондоне! – озадаченно бормотал Эмерик Ноттингем, бредя по густой траве луга. – То им подавай девственницу! То почти счастливы, что невеста имеет опыт в любовных играх!

А Гарольд Ноттингем по-прежнему, словно вкопанный, стоял возле моста, не отрывая взгляда от приближающейся к нему невероятно прекрасной судьбы. Сердце его билось в груди, тревожно и взволнованно.

Кто бы мог подумать?! Кто бы мог представить и предположить?! О, леди Элизабет Стэнли! Невеста моя! Радость моя! Тревога моя! Восторг мой и ревность моя! Награда моя и страдание мое!.. Если бы я был Пигмалионом, то из нежно-розового итальянского мрамора высек бы не Галатею, а леди Элизабет верхом на резвом скакуне, полном силы, мощи и покорности!

Гарольду Ноттингему почудилось, что время остановилось, исчезли все звуки мира вокруг него, а все предметы, окружающие мчащуюся девушку, словно растворились и размылись в пространстве. Лорд Гарольд Ноттингем видел сейчас только всадницу, но так отчетливо, словно должен был запомнить эту картину на всю оставшуюся жизнь.

Его судьба в образе золотоволосой всадницы очень медленно к нему приближалась… Копыта прекрасного жеребца с громким стуком ударяли по щебеночному полотну дороги, высекая искры. Они взметались вверх и снова падали вниз, так, словно две пары цепов били и били по снопам на крестьянскому току. Вот они снова взмыли и уже нависли, казалось, над самой головой лорда, готовые с силой обрушиться вниз и раскроить ему череп…

Внезапно все изменилось в одно мгновение. Леди Элизабет Стэнли осадила своего рысака. Запах конского пота чувственной, возбуждающей волной накрыл молодого человека, и разгоряченное дыхание буйного жеребца коснулось его лица. Широкая конская грудь вздымалась и опускалась на расстоянии протянутой руки, длинная грива опала, и теперь лишь отдельные пряди все еще слегка шевелились под легкими порывами вечернего ветерка. Запах конского пота чувственной, возбуждающей волной накрыл лорда.