День посвятили переводу Вари на новую систему кормления: отдельно корм, отдельно молочное. Консервов ей почти не давала. Она продолжает есть много, часто и с жадностью оголодавшей за зиму гиены.
Я опять часть дня провела в загоне, читала и наблюдала за растущими собаками. С ними, ей-Богу, никакого телевизора не надо! Собачата «играли» друг с другом, ковыляли в пределах загона, а большую часть времени сладко спали, погрузившись в свои вполне взрослые собачьи сны.
Сафи научилась рычать и… делала попытки выглянуть из загона. Что уж там она ожидала увидеть своими неоткрытыми глазками — остается загадкой, но сам факт «обследования границ» очень нас с Варварой заинтересовал. Настолько, что мы, одна в полузастегнутом поводке, другая в одной кроссовке (собирались гулять), прискакали к загону посмотреть на эти чудеса.
Я научилась предугадывать, когда дети собираются писать и какать. В первом случае ребенок как-то по-особому замирает, затихает…, и мокрое пятно расползается под ним. А он — только что не щурится от удовольствия и почти очевидно вздыхает от облегчения и постигшего его счастья. С каканьем сложнее. Варвара бдит за этим строго, поэтому особого гербария я не насобирала, даже порой хмурю брови: а какают ли наши дети вообще? Но сегодня звезды на небе встали иначе, и явление хм… какашки народу произошло. Сначала услышала какое-то странное, незнакомое для уха, надсадное кряхтение. Наклонилась, смотрю. А ребенок просто какает. Нате вам, мамы и бабушки, получите! Очень занимательное зрелище. Да и звуки запоминающиеся.
Играют они забавно. Как в замедленной съемке. Сначала утыкаются друг в друга носами, потом ме-едленно поднимается одна лапа и еще ме-е-е-едленнее опускается в сторону товарища. Который за это время успевает уснуть.
По размеру сейчас они примерно с молодую кошку. И уже вижу очертания пусть еще курносых, но уже почти оформившихся собачьих морд.
А сами щенки толстые и неуклюжие, похожие на всех породистых собак сразу, с сердечком черного холодного любопытного носа, бархатными ушами и маленьким хвостиком, на который они так и норовят наступить, когда встают из положения «сидя на попе». У них сытые розово-шерстяные пузы, младенческие лапы и выражение доверия и интереса ко всему окружающему миру на милых мохнатых мордашках. Смотрю на них с любовью и гордостью — и еще с бесконечной нежностью.
Пока я была на работе, у Сафи открылись глазки! Еще вчера, когда она выглядывала «за забор», я над ней поулыбалась, мол, сначала глаза открой, а потом уже в лес смотри… Сегодня она решила, что хватит этих подколов и насмешек!
Большую часть дня была на работе. Устала, как сволочь. Половина редакции в отпусках. Пришла — дома порядок: дети сытые, спят, Варик у камина сидит в кресле-качалке, коньячок попивает, трубочку курит. Все как в лучших семействах… Лягу на теплую подстилку возле ее ног, вытяну уставшие ноги, закрою глаза и буду сладко спать. И будут мне сниться заливные луга, звук охотничьих труб и быстрый заяц, петляющий меж деревьев… И побегу я во сне быстро-быстро, быстрее зайца, быстрее ветра… Побегу так, что во сне мои ноги начнут невольно подергиваться. Догоню зайца!
А Варя меня похвалит.
Димыч и Сумерки прибавляют в день по 200 граммов, уже весят больше двух с половиной кг! Сафи — два, Оленька — 2400, Влад — 2300.
Всем добрый вечер. АААААААААААААА.
ААААААААА… ААА. АА
ААААААААА… АА.
… ААА
ААААА! ААААА АААААААААА
Что, удивляет поначалу? Забавляет даже немножко, да? Надоедает к концу? Угу. Я испытываю то же самое. Сейчас, правда, реже, в связи с отсутствием большую часть дня, но за вечер, ночь и утро — хватает. Сейчас, вечером, когда перестилала загон, выгрузила детей по привычке в таз, таз — под лампу: грейтесь, ребята, отдыхайте! Ага, сейчас! Ребята открыли рты, подбавили громкости и больше рты не закрывали. Вопеж стоял, как будто журавлиный клин летал по комнате. Но журавли — те хоть курлычут, пусть и гортанно, а эти гаврики на одной жалобной ноте — АААААААААААА. Все-все, не буду больше. Сейчас, только дорасскажу про клин и таз.
Короче говоря, в тазу никто сидеть и бамбук курить под лампой не пожелал, все пожелали вылезти и нетвердыми динозавровыми шажочками обследовать близлежащее пространство. Олечка сразу потянулась к проводам. Сафи доковыляла до кресла и на радостях сделала лужу, которую тут же украсила кучкой. Влад с Димычем обследовали пачку салфеток рядом с загоном («больше в деревне никто не живет» — в смысле, вот и промокла целая пачка новеньких салфеток). Сумерки решил не рыпаться и залег рядом с тазом, удобно расположившись в чьей-то луже. Так что загон перестелен, заодно вымыт пол, начата новая пачка салфеток, убраны провода, кресло передвинуто. Да здравствует обновление! Вы не забыли? — все это под звуки АААААААААААААААААААААА. С пятью колонками усиления.
Глазки уже открылись у всех. Ну, открылись — сказано громко, так, разлипаются веки помаленьку. Почему-то у всех больше приоткрылся левый глаз. А там, внутри, словно голубое слюдяное стеклышко. Мутноватое, не понятно еще — зрячее или нет, но вид у собачат совершенно иной! На людей хоть стали похожи.
У Сафи глазки открылись больше, чем у других. Ее уже можно назвать вполне глазастой собакой. Мне интересно — видит она меня, например, или нет? Видит ли Варвару? Стенки загона? Ведет себя, как будто видит, а спрашиваю — молчит… Хотя рот у них открылся — это точно, я проверяла.
Про коготки у малышей. Ноу-хау. Решила обрезать на передних лапках и подпиливать чуток, чтобы живот мамашин поменьше царапали. А на задних пока не буду обрезать, чтобы было легче упираться и ползать-сосать. Детки растут, мужают, пытаются ориентироваться в пространстве, в себе и в себе подобных. Пеленки уже давно заменила «вафельным» полотном, чтобы не скользили и учились ходить нормально!
Дает ли гвардия мне выспаться? Дает! Это я ей иногда не даю. Я играть хочу, а они дрыхнут целыми днями! Ой, кажется, там прием пищи закончен. Пойду-ка быстренько чистую «вафлю» постелю… Не успела!
Умные люди говорят: погоди, мол, вот начнут топать по всей квартире — попомнишь эти золотые деньки! Куда ни ткнешься — а тебе в колени бархатные носы: «Давай поиграем!»
Скорей бы! Хочу настоящих больших собак!
А мы что… Мы растем…, цветем и даже пахнем, не без того… Сафи, скажу вам по секрету, выросла в прекрасную стройную длинноногую красивую дамочку тонкой кости и… наглости: а) утром меня облаяла; б) вечером пыталась выбраться из загона; в) возглавляет бригаду минета, причем делает его с душой и поразительным вдохновением. Варвара наконец-то поняла, что у нее были тяжелые роды и позволила себе свалиться от невроза. Остервенело бьет себя задней ногой по морде, лбу и уху, указанные части тела покрылись царапинами и коростой. Еще кусает себе лапу, обследование на предмет вшей, блох и прочих комаров положительных результатов не дали. Невроз лечим тавегилом, касторкой и трудотерапией.
Большую часть дня дети спят, меньшую — шарашатся в пределах загона. А также кусают друг друга, занимаются «борьбой», валяются на пеленках и строят догадки — что там, за горизонтом. За горизонтом у них маячит все та же трудотерапия, ибо мы распределились так: я зарабатываю деньги, они прибирают терем, готовят обед, поливают цветы и отвечают всем позвонившим по телефону и в дверь, что «папа ушел за хлебом». Научились пользоваться стиральной машиной, теперь свои пеленки запихивают в машину сами, а заодно и все, что найдут в доме — мои кружки с кофе, парадное платье и лыжные ботинки, больше у нас в доме ничего нет.
Соседку сегодня встретивши, полюбила со страшной силой. Она спросила — когда Варя родит? Из чего я сделала вывод, что наши песнопения и сходки она не слышит, аллилуйя архитекторам и ее врачу — ухо-горло-носу! Успокоила ее и пообещала, как «только родим — сразу телеграммку отобьем»: так, мол, и так — долетели нормально, целуем, Галя-Варя.