Теперь мир пытаются перестроить через всемирную катастрофу сходного типа. Катастрофу, раскрученную по определенной спирали и призванную разным образом повлиять на разные точки земного шара.

Вообразите себе спираль, которая начала раскручиваться из США, затем стала, сложным образом разветвляясь, бить по разным точкам земного шара, а в итоге должна стянуться где-то в финальный узел.

И представьте себе, что этот финальный узел кто-то планирует затянуть у нас на шее. А почему бы нет? Тем более, что мы из последних сил цепляемся за уже отмененные почти всеми благоглупости по поводу кризиса. Наша элита не хочет признавать того, что признают ее кумиры, обсуждающие происходящее на конференциях и закрытых обедах, подобных вышеописанному. Почему? Возникает какое-то ощущение, что мы на этих обедах — предмет политико-экономического и иного кулинарного творчества. Своего рода гусь в яблоках…

Описывая определенным образом мировой процесс, Джордж Сорос очень специфически анализирует Россию и все, что в ней происходит. Нельзя сказать, что его оценки полностью высосаны из пальца. Или даже супертенденциозны. Оценки как оценки. Но если всмотреться в нюансы этих оценок и их интонацию, то ощущение, что обедают не с нами, а нами, укрепляется. Речь не о художественных метафорах и не о конспирологии. А о вполне корректной и давно математизированной теории "слабого звена".

Упорное нежелание элиты этого самого "слабого звена" вводить в рассмотрение по отношению к происходящему другие понятия, нежели "кризис", приобретает специфический характер. Гусь разгуливает, важничает, гогочет, воображает себя огнедышащим драконом. Но его уже представляют в виде аппетитного блюда, с поджаристой корочкой. И обсуждают, как подавать.

"Перестройка-2" в моем многострадальном Отечестве — это и есть изготовление гуся в яблоках и его подача на глобальный стол. С выносом "а ля рюс". С подачей к гусю соответствующего набора закусок, приправ, спиртного.

27 февраля 2009 года премьер-министр РФ Владимир Путин на встрече с руководством партии "Единая Россия" заявил следующее: "Мы вынуждены констатировать, что кризис далек от завершения и даже не достиг своего пика. Предпринимаемые правительствами наиболее развитых экономик мира меры пока видимых результатов не приносят. А это значит, что такое состояние может сохраниться на достаточно долгое время".

Премьер России дает совершенно верную оценку ситуации. А после этого сразу говорит: "Ситуация непростая… год будет трудным, но катастрофы никакой не произойдет".

Путин — не Гайдар. Он не имеет права сказать, что в стране произойдет катастрофа. Как только он об этом скажет, начнется паника. Кроме того, адресаты Путина — не интеллектуалы Арнольд и Том, а население России, для которого катастрофа — это нечто, происходящее в очень короткий временной промежуток и имеющее абсолютно сокрушительный характер. Обращаясь к населению и той партии, за которую большинство этого населения проголосовало, Путин говорит: "Мы в состоянии удержать ситуацию, и мы ее точно удержим".

А что еще может сказать премьер-министр и лидер правящей партии? Что он НЕ удержит ситуацию?

Вроде бы все абсолютно правильно. Меньше всего я агитирую за то, чтобы высочайшие должностные лица, обращаясь к народу, порождали своими сокрушительными констатациями панику. Но сообщество, которое кто-то называет "экспертным", кто-то "интеллектуальным", а кто-то аж "национальной интеллигенцией", не имеет права вторить констатациям политического VIP, обусловленным тем, что называется noblesse oblige ("положение обязывает").

У сообщества, о котором я говорю (и к которому себя причисляю), совсем другое положение, и оно совсем к другому обязывает. Тем более, что плюсов без минусов не бывает, и внутри констатации Путина — "катастрофы никакой не произойдет", "мы в состоянии удержать ситуацию, и мы ее точно удержим" — есть не очень заметные на сегодняшний день, но достаточно серьезные минусы.

Любое общество, наше в том числе, делится на людей, которых легко успокоить начальственным заверением о том, что ситуация под контролем, — и других людей, которых подобные заверения либо не успокаивают, либо даже, наоборот, настораживают.

Как именно называть легко и трудно успокаиваемых? "Инфантильными" и "взрослыми"… "Покорными" и "строптивыми"… В конце концов, неважно. Важно, что в любом обществе есть достаточно много людей, которым мало сказать, что ситуация под контролем. Им надо еще объяснить, в чем суть ситуации и за счет чего она окажется под контролем. Обычно таких людей принято называть "социальным активом". Конечно, это меньшинство населения. Но в определенных ситуациях это меньшинство ведет за собой большинство.

На вас летит крупный астероид. Вы знаете, что его столкновение с Землей вызовет глобальную катастрофу. Вы обращаетесь к человечеству и говорите: "Люди Земли, на нас летит астероид. Ситуация тяжелейшая, но мы в состоянии ее удержать и точно удержим". Как отреагируют люди Земли?

Одни (покладистые) скажут: "Слава богу, начальству виднее". А другие ("социальный актив")? Они не обязательно начнут паниковать. Они всего лишь поинтересуются массой астероида и его траекторией. Если они поймут, что астероид просто расколет Землю, и все погибнут, — то они одним способом распорядятся оставшимся временем. Кто-то изольет на ближних свою любовь, кто-то будет молиться богу, а кто-то нажрется или уколется. И что? Это их право. Ибо это их время.

Если же они узнают, что астероид вызовет всего лишь тот или иной масштаб проблем, совместимых с выживанием, — то постараются обеспечить свое выживание в рамках имеющихся у них возможностей. И это тоже их право.

Но главное — как только вы им скажете об астероиде, они сразу же обязательно начнут интересоваться его параметрами. То есть в нашем случае — попросят вас добавить к констатации того, что вы можете удержать ситуацию, внятное описание вами как содержания этой самой ситуации, так и средств, с помощью которых вы будете удерживать ее под контролем.

Если вы не опишете содержания ситуации, то они поинтересуются у других. А другие, рассказав им о содержании ситуации, заодно расскажут и о том, кто виноват в приобретении этой ситуацией именно данного содержания. И эти другие — совсем не обязательно будут объективны. Например, они могут рассказать, что вы могли бы расстрелять астероид ракетами и разбить его на куски, но вместо этого занялись чем-то другим. Рассказав нечто подобное, они натравят на вас население. Это — обязательный в ситуациях такого рода тип политической деятельности противников власти. Осуждать этих противников за необъективность и такую деятельность, конечно, можно. Но это все равно, что сетовать на то, что идет дождь. Чем сетовать — лучше обзавестись зонтиком.

Так с какой ситуацией мы имеем дело? Удержит ее власть или нет, за счет чего удержит… Согласитесь, что анализировать это можно только после того, как будет определен масштаб ситуации. Масштаб же ситуации определяется как самими событиями, так и их осмыслением. Осмыслением занимаются те, кто располагает и аппаратом (средствами изучения проблемы), и сведениями о состоянии дел.

Джордж Сорос располагает, безусловно, и тем, и другим. Да и остальные участники нью-йоркского закрытого обеда — тоже. Сорос, адресуясь еще просто к самим событиям, а не к их пониманию, фокусирует внимание прежде всего на одном событии. На произошедшем 15 сентября 2008 года крахе Lehman Brothers. То, как он фокусирует внимание именно на Lehman Brothers, побуждает меня провести параллель между 15 сентября 2008 года, когда грохнулись эти самые "Brothers", и 11 сентября 2001 года, когда грохнулись не "Brothers", а "Twins". Можно сказать, что рухнувший Lehman Brothers — это в каком-то смысле аналог рухнувших "близнецов". С той лишь разницей, что этот, несравненно более могущественный и важный, чем "близнецы", объект был атакован не самолетами, а иными средствами. Средствами с принципиально более высокой сложностью и столь же более высокой поражающей способностью.