— Эй!

Нет ответа.

— Эй, Серега!

Сергей очнулся. Диковато поглядел на приятелей. Те хохотали над ним.

— Ты чего, Серега? Очумел!..

Хохот разносился по округе как-то неровно, звуки точно бились о стены, улетали вдаль. Солнце уже взошло над лесом, длинные узкие резкие тени вытянулись по траве с востока на запад.

— Слушайте... — сказал Сергей негромко.

И никто его не услышал. Кроме Дани. Он странно взглянул на Сергея: будто бы увидев в нем нечто раньше не виданное.

— Ты что?

— Я? Нет... Ребята!

Сергей крикнул так, что все разом смолкли. И уставились с изумлением. А Сергей ощутил, что в горле у него пересохло. Он сглотнул. Сглотнул еще раз.

— Ребята. Я, кажется, понял.

— Чего понял? — Бабай был изумлен больше всех. Что делать нам.

— В каком смысле?

— В самом главном. Как жить и побеждать.

— Серьезно, — сказал Гвоздь.

— Серьезней некуда. — Сергей не шутил. — Я знаю, что писал отец. Что в тайнике.

Глава 20

У ЦЕЛИ

Только не знаю, где он сам...» — так по правде должен был бы дальше сказать он. Но не сказал. Это, понятно, никакой не секрет, но не хотелось снижать эффект. И пожалуй, это сработало: ребята если и не поверили Сергею, то, по крайней мере, заинтересовались. Начальство — Бабай с Даней — посовещались и решили, что кто желает, тот пусть идет. Резоны есть. Найдем — грудь в крестах, а не найдем, так голова не в кустах, а на месте... Дней пять на это потратить можно.

— А вы-то сами, — не без ехидства поинтересовался Костя, — как? Желаете?

Генералы переглянулись. Почему нет? — сказал Даня утвердительно...

И вот они идут лесом на юг, в сторону Подольска. Жарко.

Душистый, хмельной лесной ветер горячо овевал лица. Сергей вдыхал жадно — родной, чуть позабытый за зиму запах... Даже там, у круглого дома, было не так. Здесь настоящий лес, к тому же и одичавший за последние безлюдные годы, — для всех, кроме Сергея, это в новинку, и ребята шли, озираясь с интересом, удивляясь всяким мелочам.

Сергею это казалось чудным, смешным немного, он улыбался.

По его расчетам, они должны были достигнуть места через двое суток — идя размеренным шагом, с привалами, с ночевкой. В картах Сергей был не особо силен, потому корректировал маршрут Даня: он указывал направление, в котором надо двигаться, а уж Сергей отыскивал тропки, в том направлении идущие. Бывало, что сбивались, блуждали, бывало, что приходилось идти бездорожьем, сквозь подлесок, вспугивая комариный рой. То тут, то там слышались звонкие шлепки и ругань в адрес мелких кровососов.

— Терпите, — смеялся Сергей. — Дань лесу!

— Я в рот... такую дань! — возмущался Кишка. — Черт... Знал бы, не пошел.

Но это он так ворчал, для порядка. Все знали, зачем идут, всем было интересно. Сергей так толком и не сказал, что ему открылось, что он понял. К нему приставали, конечно, но он отговаривался.

— Мне надо в записи глянуть, — твердил настойчиво. — Я так не готов.

— Да ё-мое! — удивлялся Кишка. — Ты же все понял!

— А теперь хочу проверить. Вдруг ошибся. А какого... тогда мы с тобой премся?!

— А вот это уж у вас надо спросить... — мудро отвечал Сергей.

Он и в самом деле не хотел говорить, пока не заглянул в отцовские записи. Он ведь был не дурак — сообразил, что скорее догадался, чем понял по-настоящему. Но в верности догадки и сомнения не было! Такое не обманет.

О том, что пережил Сергей в тот миг, у круглого дома, он рассказал крайне скупо. «Открылось так, снизошло...» — в таких вот немногих словах. Не передашь этого, да и не поймут: жизнь научила мыслить практично, без обзоров и прогнозов. Лишь Даня оценил ситуацию верно — оценил и решил помолчать, пока не найдут бумаги. Что тоже верно.

Кроме того, Сергею показалось, что и Немо что-то просканировал. Но у него ведь вовсе не поймешь, что на уме... Он, кстати, не пошел в экспедицию.

— Кому-то надо здесь остаться, — своим ровным голосом произнес он, когда стали обсуждать. — А то мало ли что.

С этим согласились, а Сергей сразу же обрадовался и насторожился. Обрадовался — потому что Немо, очевидно, не видит ничего опасного в походе. Видел бы — пошел обязательно, это уж как пить дать. А насторожило то, что скорее всего Немо счел затею пустяком, пусть вслух и не высказался. Будь она с его точки зрения стоящей, он наверняка тоже пошел бы.

Хотя... Чужая душа потемки, а уж у Немо-то и подавно. Может, и вправду решил, что полезней остаться здесь. Разумно, в общем-то: оставлять территорию без присмотра дело не самое важное. Остался в городе и Гром. Так же, наверное, мыслил и Бабай: он волевым порядком приказал девчонкам — Конопатой и Тумбочке, а с ними и Шурупу остаться на хозяйстве. Малый разбушевался:

— Опять я?! Нет, ну я реально не въезжаю, как танк в жопу! Я чо, самый стремный тут?!

— Я тебе счас въеду, счас въеду, — пообещал Бабай таким голосом, от которого Шуруповы понты враз ссохлись. — Я тебе что, клоун, мать твою, шутки шутить?..

На клоуна уфимский генерал похож не был. Порядок восстановился быстро. Потом Бабай еще провел воспитательную работу, уже с другим подходом — психолог он был от Бога:

— Вот ты все орешь, как конь фанерный, а я опять хотел тебя за старшего оставить! Ну а теперь не знаю.

— Да я это так... — Шуруп сконфузился. — Ну, ума-то нет, вот бункер и разинул. Не допер! А так, если скажешь... Приказ есть приказ.

— Это поощрение, а не приказ, — слегка слукавил Бабай. — Расти надо. Не век же тебе в пацанах ходить.

Итак, Бабай, Костя, Сергей, О-о, Кишка и Гондурас; а москвичи — Даня, Катя, Тэйки, Гвоздь, Муха. Одиннадцать! Если б ребята лучше знали прошлую жизнь человечества, они бы, наверное, пошутили на тему о футбольной команде... Но про футбол они слыхали, а вот про то, что в команде одиннадцать человек — увы, нет.

Но уже перед самым выходом Сергей вдруг решил, что оставлять Шурупа и девчонок не совсем справедливо. Ему захотелось, чтоб и они прикоснулись к красотам его леса... Потолковал с Бабаем. Тот подумал и махнул рукой: а, ладно! Если хотят, пусть идут. Ну, они, конечно, захотели.

Поход оказался — сложнее, чем это предполагал Сергей. Хоть и закаленные боевым опытом, жители разоренных городов не очень-то были приспособлены к лесным тропам, кустам, кочкам, комарам... Кое-кто быстро сбил ноги, кто-то подвихнул лодыжку; закряхтели, заплевались, помянули половые органы.

Как всегда, лучшим ходоком оказалась Катя. Она шла уверенно, молча и ничуть не уставала. Это малость задевало мужское самолюбие, но сделать парни ничего не могли — только Даня, пожалуй, не уступал лидерам; остальные выдыхались. Особенно худо пришлось Шурупу и Кишке: первый все-таки еще маловат был. Что касается Кишки, то он, похоже, являл собой пример подросткового дисбаланса — резко вытянулся вверх, а внутренние органы еще не перестроились, остались детскими, и трудно было им работать на такую дылду.

— Может, привал сделаем?.. — заговорил он уже часа через два похода. На него цыкнули, он устыдился, замолчал, но тащился с видом таким несчастным, так дышал и всхлипывал, что Даня раз взглянул на него, другой глянул... поморщился и предложил:

— Ну что, может, и в самом деле передохнем? Ты как, Серега?

Сергей-то мог оттопать еще хоть верст десять, но и он увидел, что ребята порядком вымотались. Потому согласился.

— Давайте. Только не жрите, а то совсем рухнете. Чуть-чуть по сухарику.

Так и пошло у них: час-полтора ходьбы — четверть часа привал. Первые сутки шли туговато, и когда встали наконец на ночевку, почти все так и попадали в прохладную густую траву. А Тэйки будто и не ходила никуда — легко села, легко скинула кроссовки... Сергей восхитился:

— Ну ты, мать, даешь! Прямо-таки будто в лесу росла.