Психологический расчет тут оказался верен. Ботва воспринял должность барабана как некий знак милости, приближения к боссу. И он охотно принялся докладывать о том, что видел, слышал, о провинностях, допущенных тем-то и тем-то. Можно сказать даже, что у него, прежде лишенного каких-либо талантов, Тощий открыл талант сексота: Ботва оказался просто превосходным шпионом, скрытым и наблюдательным, не вызывавшим подозрений... Тощий ведь тоже был неглуп: получая информацию, он потом использовал ее так, что невозможно было догадаться, откуда она пришла, да и вообще есть ли в группе доносчик.

Но один прокол все же допустил. Хотя вряд ли это можно поставить ему в упрек: все учесть не способен никто, и на старуху бывает проруха... Проруха Тощего заключалась в том, что он не знал важного обстоятельства: Ботва был наркоман.

При Жженом он еще как-то держался, хотя запасы дури были припрятаны у него неподалеку, на чердаке соседнего подъезда Известно было, что Жженый ненавидит наркоманов и гомосексуалистов лютой ненавистью — до того лютой, что даже не злится на них, не психует, а просто вынимает нож или пистолет да и отправляет гнилую душу «в область Аида», как у Гомера сказано... К педерастии, скажем истину, Ботва никакого отношения не имел, но вот на дурь был подсажен плотно.

Однако терпел. Страх смерти оказывался сильнее жажды удовольствия. Поэтому, когда в область Аида отошел сам Жженый, он тайно возликовал, а когда Тощий, закрывшись в своей комнате, отправился в странствия по неизведанным мирам, он, дождавшись своей очереди идти на пост, прокрался через крышу в потайное место, да и нанюхался там всласть. Потом он еще раз надышался своей дряни, после чего и не вышел на дежурство. Но за это последовала порка.

Ботва испугался. Почесывая ноющий зад, он решил, что пока опять надо воздержаться. Вдруг Тощий узнает?.. Ну а тут начались интенсивные тренировки, и стало совсем не до того.

Самое интересное, если бы Тощий узнал, он бы действительно отверг Ботву. Он и так относился к нему как существу низшему, а уже зная, что тот нюхает дурь... Интересно здесь то, что свои упражнения розовыми шариками Тощий отнюдь не считал «дурью». Это была благодарная медитация, волшебное соитие с чем-то величественным... по крайней мере, так полагал новоявленный глава шайки.

Что же касается Ботвы, то он, как всякая ничтожная личность, расценил милость начальства как разрешение на пакости. Мол, за его сексотские заслуги босс уж наверняка простит пару-тройку грехов... И он задрожал от вожделения, но добраться до заначки все никак не получалось. Думал повторить номер на посту, однако Тощий завел пренеприятный обычай проверять часовых, а попасться на этом Ботва опасался. Тут, верно считал он, и заслуга не спасут... А задница все еще зудела.

Все же он надеялся, что вот-вот и удастся выловить какое-то послабление... и зря. Больше того, после физподготовки Тощий затеял стрельбы.

Но это, правда, показалось интересным. Стреляли из автоматов с разных позиций и дистанций: лежа, с колена, стоя, в помещении из-за стены... Тощий стремился отработать все. Потом целый вечер чистили оружие, босс лично и дотошно проверял, как это делается. Мыло удостоился тычка в зубы за плохое качество чистки и был отправлен на лишние два часа дежурства ночью.

А наутро выпал снег.

Тощий поднял стаю строго в восемь, на зарядку. Затем — завтрак. Потом у него запланированы были стрельбы, но как раз после жратвы сработал браслет.

Командира вызывали на рандеву.

— Я сейчас... — буркнул он. — Пока физподготовку продолжить. По пять-десять отжиманий и с боевой выкладкой по два раза вниз-верх. Капкан за старшего.

— Есть, босс! — весело откликнулся верзила.

У него если сначала и были какие-то поползновения на лидерство, то потом Тощий однозначно дал ему понять, кто есть кто. Капкан на этом вполне успокоился: он просто занял в бандитской иерархии второе место, и это его полностью устраивало.

А Тощий, как обычно, встретился с магом.

— Акцию необходимо осуществить завтра, — сразу объявил тот.

Небольшая пауза. Потом Тощий ответил:

— Ясно.

Маг счел нужным объяснить:

— Фактор внезапности должен сработать. Снег расслабляюще подействует на объект. Еще лучше было бы приступить сегодня, но уже поздно. Потому завтра.

— Я понял, — сказал Тощий.

— Объект доставите по известному вам адресу. Мы будем ждать вас там. Предварительно свяжитесь с нами.

— Есть.

— Ступайте.

Уже подходя к логову, Тощий вдруг обратил внимание на множественное число, которым именовал нынче себя маг. «Мы», «нами»... что бы это значило?

Правда, и раньше он употреблял такие местоимения, но в том контексте, что «мы» — это раса гоблинских магов вообще. А сейчас-то имелось в виду конкретное место и конкретное время, и термин «мы» в этом случае тоже должен нести совершенно конкретную нагрузку...

А хотя, черт его знает, может, у них так принято, не называть себя «я»?..

Тощий вспомнил почему-то, как он выходил на контакт с магом еще будучи наблюдающим, и помрачнел.

Ему никак не удавалось выяснить, кто же выполняет эти функции при нем.

Ботва ничего не мог сообщить. Разумеется, Тощий не стал раскрывать ему всю суть дела, а просто велел понаблюдать — кто втихаря отлучается куда-то, пропадает; может, у кого-то припрятаны спирт, брага, наркотики... Вот что надо отследить.

Босс постарался проговорить это повнушительнее. Ботва испугался: если кто и отлучался, так он сам! Но надо сказать, что к заданию он отнесся ответственно, изо всех сил следил за собратьями. Но, как ни старался, ничего не выследил.

Ладно! — решил Тощий, уже ступая на крыльцо. Наше от нас не уйдет. А пока, если кто и наблюдает, то на здоровье. Придраться не к чему.

В подъезде его встретили пыхтение, возня, а затем чье-то дикое ржание:

— Га-а!.. — Ну конечно, так мог только Мыло.

Это Капкан проводил кросс по вертикали.

Разбойники были все вспотевшие, загнанные, дышали тяжко. Один Капкан, хоть и раскраснелся, но смотрел бодро, дышал глубоко, но ровно — физически он был подготовлен идеально.

Тощий оглядел подразделение бесстрастным взором.

— Так, — сказал он, и это получилось бессознательным подражанием Жженому. — Сейчас отдыхаем. Двадцать минут. Потом стрельба. Глушители не забыть!

С отработкой меткой стрельбы у бандитов проблем не было. Патронами их обеспечивали, глушители — армейские интерференционно-эжекционные с теплопоглощающим наполнителем — также присутствовали в избытке... Стреляй — не хочу!

Расположились меж двумя параллельными корпусами. В качестве мишеней чего только не использовали! Были тут и мониторы давно погасших компьютеров, и ведра, и бидоны, и ящики... В общем, то, что по объему составляет тридцать-пятьдесят процентов от человеческой фигуры — для выработки навыков практической стрельбы это оптимально.

Выстрелы приглушенно захлопали в заснеженном дворе. Стреляли неплохо. Даже на дикие, огрубевшие души первый снег подействовал как-то особенно, даже они ощутили что-то вроде вдохновения. Сам Тощий почувствовал нечто поэтическое, если можно так сказать.

И уж конечно, им всем и в голову не могло прийти, что именно сейчас, в данный миг, за ними наблюдают...

А в самом деле так и было.

Сказать, что у Немо и Тэйки был план поиска мечетей в городе Москве — значит сказать и «да» и «нет».

Конечно же, они не брели бессистемно, куда глаза глядят. Слово «брести» вообще никаким боком не подходит к манере передвижения как Тэйки, так и Немо. Даня мог иной раз позволить себе побродить. А разведчики — нет.

Они шли, отмечая ориентиры, по которым будут потом возвращаться. Знакомая местность сменилась полузнакомой. Тэйки припомнила, что была здесь когда-то, но мимоходом, выполняя совсем другую задачу.

Разумеется, каждый из них понимал, что задача нынешняя куда как неблагодарна. В сущности, они шли на авось — и это было тем самым «нет», о котором говорилось выше. Но у Немо были все основания надеяться на свой дар предвидения: ведь если цель поставлена, то дар как бы автоматически начинает работать на эту цель. Иначе говоря, если до цели остается, допустим, несколько сот метров (или несколько минут, смотря в каких категориях, пространства или времени, измерять наше мироздание...), то ясновидение Немо должно четко нарисовать ему картину предстоящих минут — и тогда порядок действий представляется совершенно ясно.