Я никак не мог принять окончательного решения по поводу научных экспериментов, пытался преодолеть свой страх. Меня постоянно мучил вопрос: соглашаться ли мне на поездку, если она будет мне предложена? Или, может быть, лучше тихо и незаметно завершить свою карьеру демонстратора и вернуться к обычной работе?
До меня дошло известие, что несколько ученых изучили поломанную булавку, которую послал в США полковник, получив довольно любопытные результаты. Теперь они хотели бы предложить исследования сперва в Израиле, а потом, может быть, в Америке. Для меня открывалась возможность уехать из Израиля в большую страну, и я подумал, что ничего не потеряю, если попробую поработать с учеными. Мне удалось расторгнуть контракт с менеджером, я был теперь снова свободен, и никто не мог указывать мне, что я должен делать.
Начиналась новая страница моей карьеры. Она круто изменила мою жизнь и превратила ее во что-то поистине потрясающее. Мне даже никогда не снилось, что я буду занят тем, чем я сейчас занимаюсь.
Глава 14. Голоса
17 августа 1971 года — очень знаменательный день в моей жизни. Из США приехал профессор Андриа Пухарич, Он предварительно написал, что узнал обо мне от своего друга Ицхака Бентова. Бентов и Андриа Пухарич решили приехать в Израиль, познакомиться со мной и проверить, настоящие ли это силы. Мне было известно, что Андриа должен приехать именно в этот день, но я не знал, что он сразу же придет в тот ночной клуб, где я выступал.
Как выяснилось, Андриа был американским физиком, в последние годы активно занимавшимся изучением различных физических феноменов. Кроме того, он читал курс лекций в медицинской школе университета в Тель-Авиве по своей основной специальности — заболевания уха. В клуб он приехал вместе с полковником.
Как только я увидел Андриа, я сразу инстинктивно понял, что смогу с ним работать. Он не был похож на ученого в моем представлении — скорее смахивал на хиппующего Эйнштейна. Он и в самом деле оказался очень приятным человеком, с ним было легко и просто. Теперь я не сомневался, что силы будут работать даже под самым жестким контролем с его стороны.
Увидев их, я пересел за их столик. И первые слова, которые я сказал Андриа, были: «Мне кажется, мы сможем работать вместе. Пускай Вас не смущает и не расстраивает то, что я буду делать на сцене». Я знал, что артист сцены может сразу не понравиться ученому, который слишком серьезно смотрит на все эти проблемы. Я объяснил Андриа, что мои выступления на сцене необходимы мне: во-первых, я получаю от них удовольствие и, во-вторых, мне нужно как-то зарабатывать на жизнь.
В тот вечер я начал так же, как и обычно. Сказал, что с помощью присутствующей публики попытаюсь продемонстрировать простую телепатию и психокинез и надеюсь, что мне это удастся. Демонстрации в ту ночь прошли успешно и удавались примерно на 80 процентов. Через несколько месяцев я спросил Андриа: «Ты действительно поверил в меня с самой первой встречи?» Он ответил: «Нет. Я думал, что все это просто ловкие трюки, потому что любой фокусник может сделать то, что ты делаешь на сцене».
В ноябре 1971 года Андриа снял себе квартиру в высотах Херцлийах и перевез туда несколько ящиков аппаратуры: магнитометры, фотокамеры, магнитофоны, компасы, разные виды минералов, металлов. У него были и какие-то электронные приспособления, которые я видел первый раз в жизни, а также система зеркал, при помощи которых они с Бентовым могли наблюдать за мной с любой точки. Еще в период подготовки к серии экспериментов и тестов я понял, что он мне очень нравится, рядом с ним я чувствовал себя совсем как дома. Точно так же к нему отнеслись и Ханна с Шипи. Андриа был веселый человек, очень открытый, молод душой и очень интеллигентен. А главное для меня — он был не типичный ученый, без всякого высокомерия и амбициозности. Он сказал, что много лет изучал парапсихологический феномен — это о многом говорило, потому что в научном мире сложилось особое, крайне негативное отношение к тем, кто занимался этим направлением.
Его научное прошлое было очень интересным. Он получил медицинское образование в институте Нордвестерн, а также дипломы ряда ведущих американских институтов в области технического знания медицинской электроники. Он был очень педантичен и точен в каждом эксперименте, который проводил со мной. Все записывал, наблюдал, стараясь предусмотреть все возможные варианты, проверить все гипотезы.
Он стремился обнародовать результаты исследований по мере их получения, и я уже предвидел те огромные сложности, которые его ждали. И в самом деле, наверное, тяжело работать, когда на твоих глазах научная фантастика превращается в реальность. И еще труднее доказать это другим. Уверен, что именно из-за этого он вскоре стал настаивать на проведении серии научных экспериментов в лабораторных условиях в Америке. Без лабораторных подтверждений происходившего шансы, что поверят его наблюдениям, были равны нулю. Каждый следующий день приносил какие-то новые результаты, и поэтому необходимо было продолжать исследования. Конечно, они отнимали много времени, сил и нервов. Но я решил — будь что будет, Я уже успел пожить в свое удовольствие, будет и впереди возможность делать то, что хочется. А пока нужно было отрешиться от всего этого, потому что я чувствовал, насколько важными могут оказаться наши усилия.
Мы проводили все новые и новые тесты, и в общем-то я все меньше и меньше волновался. Оба — Андриа и мистер Бентов — относились ко мне с пониманием и не пытались давить на меня слишком сильно. Сперва мы попробовали телепатию. Я сосредоточивался, посылая трехзначные цифры в память Андриа. Это, если можно так сказать, действие совершенно обратное тому, что обычно делают фокусники. Потом я заставил его часы убежать далеко вперед, не прикасаясь к ним. Но особенно он был поражен, когда стрелки лабораторного секундомера продвинулись на тридцать минут, потому что, по его словам, практически невозможно заставить секундную стрелку сделать столько оборотов в считанные мгновения. Весь процесс он заснял на пленку.
Мне удавалось делать почти все, что он меня просил. Различные проявления телепатии, опыты с часами, сгибание металлических предметов в лабораторных условиях, влияние на стрелки компаса и другие вещи.
Он все больше и больше воодушевлялся с каждым экспериментом. Как-то раз он сел и объяснил мне, что все это значит для науки. Он объяснил мне, что невозможно гнуть или двигать металлические тела способами, противоречащими законам физики. Он убедил меня в необходимости многократного повторения одних и тех же опытов, потому что, чем непостижимее феномен, тем больше доказательств требуется для его объяснения. Если все тесты пройдут удачно, сказал он, тогда, возможно, придется полностью пересмотреть некоторые аспекты философии и науки. Теперь я понимаю всю важность нашей работы.
Андриа сказал мне, что планирует отвезти результаты всех этих экспериментов в Америку и, возможно, в Англию. Ему хотелось посмотреть, какую поддержку в этих странах он сможет найти для более глубокого исследования. Для начала он написал по поводу тестов бывшему астронавту капитану Эдгару Митчеллу, который, правда, прочитав письмо, решил, что Андриа, по-видимому, курит какую-то травку и описывает ему свои галлюцинаций.
Но вскоре Митчелл написал мне очень хорошее письмо, которое он передал через Андриа. В нем он писал, что хотел бы обязательно встретиться и поработать вместе со мной над экспериментами, когда я приеду в Америку. И он не сомневался в том, что обязательно найдутся научные лаборатории, которые захотят всесторонне изучить энергетические силы. Мне было очень приятно услышать это от него напрямую. Когда он проводил эксперименты с телепатией во время полета Аполлона-14 на Луну, одна израильская газета назвала его: «Ури Геллер среди астронавтов».
Первая серия тестов в августе 197! года длилась более недели. Андриа вел журнал, куда записывал все очень скрупулезно. Затем он уехал из Израиля, чтобы разработать планы будущего изучения, и его довольно долго не было. Он вернулся лишь к середине ноября 1971 года. На этот раз он привез еще больше аппаратуры, чтобы создать маленькую лабораторию в другой квартире, которую он снял специально для этих целей. Он предупредил меня, что ему понадобится несколько часов ежедневно на протяжении нескольких недель, чтобы провести новые тесты, в которых я должен был принимать участие, находя время между выступлениями, которые я продолжал в Израиле.