Книга - боль...
У меня настолько смешанные эмоции от прочтения этой книги, что я не знаю, с чего начать. Пожалуй, придется с самого начала...
Я родилась на Колыме примерно в то же время, когда женщины, рассказавшей миру эту историю, уже не стало. Нет, мои родители не ссыльные, не военные, а простые врачи, которые поехали туда в конце 60-х просто для того, чтобы хоть как-то свести концы с концами, ибо материковская зарплата молодых специалистов предполагала не жизнь, а выживание. Мне с рождения знакомы слова "зека", "бывший политзаключенный", "ссыльный", "зона", "тюрьма". Знакомы они мне просто потому, что там они были повсюду - действующие тюрьмы и заброшенные лагеря, периодически сбегавшие и прячущиеся в тайге зеки, врачи, вышедшие из тех политзаключенных 1937-го года, да просто люди, которым после окончания их сроков было некуда вернуться. И я помню, как даже в 80-х все еще раздавались шепотки за спинами тех, кто прошел лагеря: "он отсидел 20 лет", "она работала лагерным врачом", "она приехала сюда за мужем в 50-х"...
Это не первая книга на данную тематику, прочитанная мною - Солженицын и Шаламов в свое время были прочитаны полностью. Шаламовские рассказы потрясали еще и тем, что только там я встречала фамилии людей, которых видела лично - уже старыми и больными, а родные названия поселков и приисков вообще впервые увидела в художественной литературе. И все же книга Евгении Гинзбург цепляет сильнее. Может, она написана менее талантливо, чем Архипелаг ГУЛаг Солженицына, если сравнивать именно литературные данные, но она намного страшнее, потому что в эпицентре того ада находились женщины - дочери, жены, матери. Очень многие факты для меня оказались не новыми, а как-то иначе подсвеченными. Автор шикарно описывает всю ту разношерстную публику, с которой ей приходилось общаться. Она не стесняется говорить о своих слабостях, о некоторых моментах, когда у черты между жизнью и смертью выбор в пользу жизни происходил исключительно по воле случая...
Сейчас я не могу себе представить, какими здоровьем, волей к жизни, внутренней силой нужно обладать, чтобы пройти через подобное и не сломаться. Чтобы потом создать семью, растить детей и умудряться по-прежнему любить жизнь.
Теперь мне очень захотелось перечитать Московскую сагу, потому что только ближе к концу книги я поняла, что написана она сыном Евгении Гинзбург. Уверена, что на многое я посмотрю иначе - ведь некоторые эпизоды ему были продиктованы самой жизнью, выбирать в которой ему особенно не приходилось.
Мне казалось, что в данной теме уже ничего нового для себя я не найду. Как же я ошибалась! Страшно, когда человека ломают. Больно видеть сломленных и раздавленных политическим катком мужчин, но еще более жутко видеть, когда женщин превращают в бесполых и бесправных существ, кода сиротеют дети не потому, что война и голод, а потому, что нужно выполнить план по выявлению "врагинь народа", и их матери гибнут в лагерях в нечеловечских условиях.
Меня не покидает ощущение, что многое, очень многое автор оставила за кадром. Кое-что прорывалось между строк, но... тот животный страх перед мясорубкой власти она все же пересилить не смогла. Да, для 70-х годов эта книга действительно написана на грани фола, но все же некоторые вещи она не рискнула опубликовать. Подозреваю, что эти самые "некоторые вещи" найдутся на страницах книг ее сына, но вряд ли мы уже сможем отличить художественный вымысел от той действительности, которая порой куда страшнее любой фантазии...

 


Мне нечего добавить к многочисленным отзывам на книгу Е. Гинзбург. Я не умею красиво оформлять мысли. После "Крутого маршрута" в голове кусочки сюжетов, много-много незнакомых голосов и образов, искореженных жизней, вспышки допросов, изображения забитых людьми камер, голодные, измученные лица, огрубевшие от тяжелого труда и холода руки, раздавленные, трясущиеся от страха жители великой и могучей страны. Всё перемешалось. Много раз уже слышала, читала, но эмоции остаются те же, а разум не хочет в это верить. Не может человек разумный сотворить такое. Факты происходящего идиотизма вгоняют в ступор.
 
Долгая история длинною в лучшие годы жизни. 18 лет стертые чьей-то жестокой рукой. Украдено право на счастье, украдены самые близкие: мама, папа, любимые... дети... Кто-то больше никогда не увидит друг друга. И нет преступления! Обычный человек, который родился не в то время, от него вообще ничего не зависит. Возможно, всего лишь через каких-то 20 лет он получит справку, которая гласит: "Состав преступления отсутствует". Возможно... А у кого-то нету этих лишних лет. Это чудовищно! Вор или убийца по крайней мере понимают, что совершили, за что отбывают наказание.
 
Книга начинается арестами и продолжается тюрьмами, ссылками, этапами. Много подробностей из жизни того времени в тягчайших условиях, которое не вынесет животное, но уготованное человеку,  Спецоборудованию.  В основе повествования судьба Е.Гинзбург, но от нее тянется великое множество ниточек других таких же женщин и мужчин, а еще детей. Никого не пощадила мясорубка времени культа личности. Большая часть книги читается напряженно, ужасает, заставляет тело покрываться мурашками. Как же легко становиться дышать, когда иногда появляется свет, место мечтам, надежде, настоящим чувствам, добрым сердцам.
 
Как бы не завершилась эта история, у меня один вывод. Человек, переживший это, никогда не будет прежним, никогда не забудет этой каторги, кошмары не оставят в покое, а бессмысленная потеря лет и лет задавит тяжким грузом.
Страшные эпизоды оставляет история, безграничные возможности получает человек, находящийся у власти. Если есть Бог, Ад и Рай, существует ли специальное место для тех, чьи преступления не помещаются на весах божественного правосудия и насчитывают тысячи и тысячи жизней?