– Лежите,- сказала она.- Я пришла к вам в качестве посла.

Ален приподнялся и сел на край лежака.

– Пайп… Ален Пайп.

Она села рядом с ним.

– Я знаю. От имени двух семей мне поручено пригласить вас на сегодняшний благотворительный концерт.

– Каких семей?- пробормотал Ален.

– Бурже и Хакетт.

Ее нельзя было назвать ни красавицей, ни дурнушкой: в ней чувствовалась какая-то дисгармония. Взятые по отдельности, части ее тела были великолепны: прекрасные ноги, большие карие глаза, темные волосы, ироничный рот, руки, линия плеч… Но все вместе не играло. Природа сделала невозможным согласие этих совершенных частей…

– Значит… да?

Он с ужасом представил себя сидящим между Арнольдом Хакеттом и Гамильтоном Прэнс-Линчем.

– Хочу признаться вам, что представления наводят на меня скуку, а благотворительность надрывает душу.

За темными стеклами очков Ален увидел ее огромные глаза.

– Вы знакомы с Гамильтоном?- спросила она.

– Нет.

– Как так! Вчера вы ощипали его в баккару. А десять минут тому назад разговаривали с ним. Плюгавенький такой… Это карманная собачонка моей мамаши: железная женщина в бархатных корсетах… Что он вам наболтал?..

Ален неопределенно покачал головой.

– Расскажите мне, мистер Пайп!.. Какую пользу может поиметь от вас Гамильтон?

– Не знаю.

– Он – подонок! Самая грязная свинья из всех, которые когда-либо рождались на земле.

У Алена затекли ноги, и он сменил положение.

– Снимите очки, я хочу видеть ваши глаза. Снимите…

Ален исполнил ее просьбу и заморгал от яркого света.

– У вас невинный взгляд. Хотите один совет? Не соглашайтесь ни на одно предложение моего отчима. Сегодня вечером я все время буду рядом с вами. Я не дам ему вас одурачить.

Ален снова надел очки.

– Я занят.

– Обманщик! Встречаемся в девять в холле «Мажестик»! Спасибо, и не опаздывайте.

Она удалялась от него уверенным шагом. Обескураженный, он с трудом дошел до бассейна и бросился в воду.

Глава 17

– Вленски, вы – осел!

– Да, мистер Фишмейер.

– Вы допустили грубейшую профессиональную ошибку!

– Я?

– Вы! Отныне ваша карьера в этом доме закончена.

– Но, мистер Фишмейер…

– Молчите! Мы переводим на счет какого-то клиента миллион сто семьдесят тысяч четыреста долларов, и вы ничего не замечаете! «Бурже» вы не нужны!

– Прошу прощения, мистер Фишмейер, но я вам сигнализировал о задолженности.

– Вы мне ничего не говорили. Никогда!

– А триста двадцать семь долларов, мистер Фишмейер! Клянусь!.. Я говорил об этом здесь, в этом кабинете.

– Триста двадцать семь долларов,- завопил Фишмейер.- Что я должен был с ними делать?

Он схватил трубку телефона, который уже давно трезвонил, и прогремел в трубку:

– Меня здесь нет!- Перевел дыхание.- У вас хватает наглости напоминать мне о трехстах двадцати семи долларах, когда из под носа уплывает больше миллиона! Пайп! Что он за человек?

Снова зазвонил телефон.

– Я же вам сказал…- закричал Фишмейер.

Вленски увидел, как неожиданно он замер и, внимательно слушая, безумно завращал глазами. Прикрыв микрофон ладонью левой руки, он сказал:

– Выйдите, Вленски! Все!.. Разговор закончен! Вон!..

– Одно только слово, мистер Фишмейер…

– Вон!..

По его побагровевшему лицу Вленски понял, что данный момент не самый лучший для продолжения разговора. Он на цыпочках подошел к двери и неслышно закрыл ее за собой.

– Как ваши дела, мистер Прэнс-Линч?- изменившимся голосом спросил Фишмейер.

– Хорошо, Абель, хорошо… Вы разговаривали с Вленски?

– Только что, мистер Прэнс-Линч.

– Мы можем рассчитывать на его молчание?

– Безусловно.

– Поступили чеки, подписанные Аленом Пайпом?

– Еще нет, мистер.

– Если это произойдет, вы знаете, что нужно делать.

– Да, мистер Прэнс-Линч: оплачивать.

– Прекрасно Абель! А теперь хорошенько слушайте меня. Вам необходимо срочно выполнить для этого клиента то, о чем я сейчас вас попрошу…

Абель Фишмейер весь обратился в слух. Через секунду от удивления у него отвисла челюсть.

К обеденному времени не осталось ни одного свободного столика, все были зарезервированы. Официанты катали между ними столики на колесиках, уставленных блюдами.

Сидя в тени, о чем-то своем болтали старушки, на вышке разминались прыгуны в воду… Теоретически находиться рядом с бассейном с обнаженной грудью было запрещено, но практически все особи женского пола от шестнадцати до пятидесяти лет и старше демострировали свои прелести. У некоторых после искусного вмешательства врачей грудь стояла под углом в девяносто градусов вне зависимости от позы, в которой находились их владелицы. Когда они лежали на спине, их сиськи, как жерла пушек, смотрели прямо в небо.

Войти незамеченным в зону бассейна было невозможно, десятки глаз устремлялись на новичка. Стеснительные заворачивались в халаты или простыни и снимали их, лишь добравшись до своего места. Другие, гордясь своим телом или, наоборот, игнорируя его изъяны, шли по керамической плитке с той же уверенностью, как если бы были одеты в вечернее платье.

Жизнь в Каннах проходила в ускоренном темпе. Встречи случались вечером, а расставания иногда уже ночью. Страсти были бурными, разочарований в любви не существовало, клятвы не признавались.

Появление Норберта в черной униформе не прошло незамеченным. Он величественно, не обращая на насмешки полуобнаженной публики никакого внимания, обошел бассейн.

– Мистер…

Он наклонился к лежавшему Алену и увидел, что тот спит.

– Мистер Пайп,- повторил он, сняв фуражку.

– Что?- встрепенулся Ален.

– Все в порядке. Я оставил вашу одежду в раздевалке и позволил себе расплатиться за ваши покупки.

– Спасибо, Норберт, спасибо.

– Мне кажется, вам не следует лежать на солнце. Почему бы вам не отдохнуть в отеле?

– Который час?

– Одиннадцать.

– Вы позволите мне окунуться в последний раз?

На лице Норберта появилась вежливая улыбка.

– Я буду ждать вас у выхода.

С тем же достоинством он проделал обратный путь через весь бассейн.

– Хэлло, мистер Пайп!

Ален увидел толстого мужчину с огромной сигарой во рту.

– Луи Гольдман,- представился толстяк.

Он схватил руку Алена и сердечно пожал ее.

– Вчера вечером вы дали фору! Как закончилась ночь?

– Пожалуй, плохо…- ответил Ален.

– Вы позволите?

Гольдман бесцеремонно сел на лежак.

– Надя – сумасшедшая! Вы давно ее знаете? Если бы она только захотела!.. Мы все лежали у ее ног, умоляли сниматься в кино… Она прошла мимо фантастической карьеры.

Он подозвал официанта.

– У вас есть холодные лангусты? Надо заморить червячка,- сказал он Алену.- Вы не против? И принесите бутылочку «Дома Периньон», похолоднее.

Как и все, Ален знал это имя. Но откуда Гольдману известно его?

– Вы спали или еще не ложились?

– Еще не ложился.

– Плохо, старина. Если собираетесь быть сегодня вечером в форме, надо выспаться. Игра в казино и боксерский ринг – одно и то же. Никакого алкоголя, никаких женщин, отдых и физкультура! Чем вы занимаетесь в данный момент?

– Бизнесом…

– Мне кажется, вы в хороших отношениях с Хададом. Поговаривают, что он слишком крут. У вас были с ним общие дела?

– Нет,- ответил Ален.

Гольдман задал ему еще несколько вопросов, затем начал рассказывать о кинематографической индустрии вообще и своих планах в частности.

– Ваше вчерашнее поведение натолкнуло меня на мысль, что из вас мог бы получиться неплохой продюсер. Это развлекло бы вас. Э! Поставьте все сюда.

Официант поставил поднос с лангустами на столик и открыл бутылку шампанского. Гольдман налил вино в стакан и протянул Алену.