– Ребята, поглядите, папаша явился с целым возом детишек!

Эти слова вызвали хохот. Мне стало неловко. Я исподтишка бросила взгляд на Урмаса, но у него был такой вид, будто он ничего не слышал. Может, он и вправду не слышал?

Санки у Урмаса большущие. Свободно умещаются все трое с Урмасом в придачу, и еще место остается. А крику у них было и веселья столько, словно привели целый детский сад. Хелле, конечно, сейчас же стала проситься на санки к Урмасу. Он усадил ее и стал звать меня. Я бы с удовольствием, но, во-первых, мне некуда было девать санки Хелле, а во-вторых, я боялась насмешек Энту. Он опять придумал бы какую-нибудь гадость. Не понимаю, как Урмас может быть таким безразличным. Не думаю, что он трус, как говорит Имби. Трусы, по-моему, ведут себя совсем иначе. Я думаю, он просто не любит драться. И ничего в этом нет стыдного, даже для мальчика. Мне не нравилось, когда об Урмасе говорили плохо, хотя я и сама не совсем понимала его. А теперь еще меньше понимаю.

Когда Урмас с малышами съезжал вниз, я помчалась на санках следом за ними – во весь дух, прямо по всем буграм. Снизу Урмас повел нас наверх другой дорогой, по ступенькам, чтобы малышам было легче. Шум и крики остальных ребят остались где-то далеко. Пыхтя, мы взбирались вверх по снегу.

Вдруг Урмас крикнул:

– Тихо, ребята!

Малыши остановились как вкопанные и поглядели на Урмаса.

Опустившись на корточки, Урмас обнял близнецов и, показав на небо, сказал как-то торжественно:

– Смотрите, лебеди!

Подняв голову и заслонив рукою глаза, мы увидели, как над нами проплыли клином большие птицы. Временами эти птицы переливались серебром. Малыши, увидев птиц, умолкли. В этой тишине мы услышали непривычные, непередаваемые голоса. Это было не пение, но и не крик. Словно синее бездонное небо само издавало эти звуки, такие странные и волнующие. Медленно проплыли царственные птицы, исчезнув за высокими елями Береговой кручи. Но еще некоторое время в ушах у нас звенели эти голоса, а в душе веяло простором. И я почему-то вдруг остро ощутила, что такое свобода, что такое безграничная радость.

Откуда вы, прекрасные птицы? Не из чудесных ли историй старого сказочника? Или, наоборот, вы летите в сказку? Нет ли среди вас и того прекрасного лебедя, что был раньше гадким утенком? Может быть, там в гордом полете проносится моя заколдованная царевна со звездой во лбу? Может, вы вовсе и не птицы – иначе почему же вы так запоздали с отлетом? Бабушка всегда говорит: «Лебеди улетают – снег выпадает». А у нас уже несколько дней, как выпал снег и стоит мороз. Может, вы дожидались больного друга, верные птицы?..

Малыши уже давно щебечут вокруг Урмаса, засыпая его вопросами, и я краем уха слышу, как Урмас рассказывает им о преданной дружбе лебедей, о том, что если погибнет один из них? то и другой убивает себя. Сама я стою словно во сне. Все кругом стало еще красивее. Каждая снежинка превратилась в сверкающую звездочку, и деревья на берегу притихли, словно боясь уронить свои прекрасные белые шубы. А внизу, у горизонта, готовясь к зимнему сну, лежит уставшее от осенних бурь море...

Мы снова поднялись на гору, надеясь отсюда еще раз увидеть на минутку лебедей. Я все вглядывалась в небо. И Урмас тоже. Потому-то мы и не спохватились сразу, когда это случилось. Уже после мы услышали от других, что Энту на этот раз избрал своей жертвой малыша в шапке с помпончиком – мальчуган пришел сюда поглядеть, как катаются старшие. Что там наговорил Энту, чем обидел карапуза, не знаю – я лишь увидела, как он с такой силой толкнул его вниз, что тот успел только вскрикнуть, а потом понесся на своих лыжах под уклон с самого высокого места Береговой кручи. Сперва было даже смешно смотреть, как он вертится и машет руками, пробуя затормозить, но у него ничего не вышло, и он мчался прямо к краю обрыва. Я услышала, как Айме крикнула: «Сейчас он упадет!» – а мальчонка уже свалился с обрыва и покатился вниз, словно куль, пока не застрял в чаще кустарника у развалин. Там он и остался – маленький, неподвижный комочек. Ах, как было жутко! В первую минуту мне хотелось закричать и убежать, а в следующую – помчаться на помощь. Но, пока я думала, как бы это сделать, Урмас уже лег животом на свои большие санки и оттолкнулся ногой. Я закрыла глаза от испуга. Теперь и Урмас расшибется! Близнецы заплакали:

– Умми! Умми!

– Не бойтесь... Умми большой. Умми не упадет. Умми хочет помочь малышу.

Ловко правя санками, Урмас чудом сумел объехать самое опасное место и подкатил к мальчику. Тут и Рейн с другими ребятами начали спускаться на лыжах. Что было дальше, я не увидела, потому что посадила малышей на санки Хелле и повезла их по дорожке вниз. Когда мы подъехали, Урмас и Рейн уже укладывали плачущего мальчика на санки. У него все лицо было исцарапано, и мало того –он еще и руку вывихнул. Когда мальчика положили на санки, Урмас сказал Рейну:

– Беги скорее на шоссе, останови какую-нибудь машину. А мы пока потихоньку повезем его.

Лыжники понеслись на шоссе, взметая на поворотах тучи снега.

Я оглянулась. Самого Энту и след простыл. У всех были испуганные лица. Один Урмас оставался с виду спокойным и осторожно тащил санки, каждую минуту оборачиваясь к мальчику.

– Скоро уже на дорогу выедем, – успокаивал он его. Мы еще и доехать не успели, как увидели, что двое взрослых бегут к нам навстречу.

– Что у вас тут стряслось? – спросил один из них и, увидев мальчугана, обратился к Урмасу: – Наверно, кто-нибудь столкнул его с горы?

Урмас ответил:

– Я не видел.

Мы подошли к машине.

Взрослые осторожно уложили в нее мальчика и попросили, чтобы кто-нибудь из нас поехал с ними. Поехала Имби.

Мы глядели им вслед расстроенные.

Возвращаясь в город, все говорили о случившемся. Айме вдруг сказала:

– Ну, теперь Энту непременно выгонят из школы.

– Неизвестно, – усомнился Рейн. – Никто ведь не узнает, что это сделал Энту.

– Но они спросят у Имби, –сказала Айме.

– Не думаю, чтобы Имби сказала. Имби не доносчица, – возразил Рейн.

– Да разве это донос? – удивилась Айме. – За такой поступок Энту должен быть наказан. Он вообще такой противный, что я бы его в тюрьму посадила. Может, и посадят. И никакой это не донос!

Рейн с усмешкой пожал плечами:

– Поступай как знаешь. Начнут спрашивать, вот тогда ты и выложишь все.

– Я? – испугалась Айме.– Почему обязательно я? Нет, я ничего не скажу. Даже Урмас солгал, когда его спросили.

– Когда это я солгал?

– Ну, когда у тебя спросили, кто толкнул малыша.

– Я сказал, что не видел, и ведь это правда. Только когда вы заверещали, я заметил, как он летит вниз.

– Ну, и что из того? – пожала плечами Айме. – Просто все вы боитесь Энту, и потому никто не посмеет сказать.

– Никто его не боится, но я ни на кого никогда не жаловался и на Энту тоже не стану жаловаться, – сказал Рейн.

– Конечно, жаловаться не стоит, – согласился с ним и Урмас.

– К тому же Энту вовсе не думал, что случится такое несчастье, – добавила и я.

Но это, как видно, не понравилось Урмасу.

– Так ты еще защищаешь его! – бросил он мне.

Я смутилась. Чего же он в конце концов хочет? Жаловаться нельзя, защищать тоже нельзя. Но ведь ясно, что этого дела так не оставят.

И не оставили. Сегодня вся школа гудела, словно растревоженный улей.

Утром позвонили из больницы. Имби первую позвали к директору. Потом остальных. Сначала нас даже похвалили за то, что мы позаботились о мальчике. Мы узнали, что беда, к счастью, не так велика и что мальчика скоро выпишут из больницы, хотя ему еще придется полежать дома. Потом начались расспросы о том, как это произошло. Кто столкнул?