Никто, кроме одного. Только один на всей площади смотрел на Луиса с видом человека, серьезно обдумывающего услышанное. Этим человеком был Эдж, который до этой минуты смотрел на историю с десятью тысячами, как на выдумку больного воображения старика. Ему казалось вполне естественным, что Луис незаметно для себя самого поверил в эту историю, придуманную им когда-то, чтобы легче было влачить жалкое существование среди бедняков Сан Мариаса. Но в данный момент положение было иным. Луис серьезно собирался выкупить свою жизнь, прекрасно сознавая, что в случае обмана вместо легкой смерти его ждет мучительная казнь.

Капитан Альфаро, все еще забавляясь происходящим, в очередной раз затянулся сигарой и поднял руку. Шесть ружейных стволов мгновенно приняли горизонтальное положение, и линии их прицела пересеклись на теле старика, привязанного к столбу, на верхушке которого насмешливо красовалось его сомбреро.

— Кольцо! — сквозь слезы отчаяния закричал Луис. — Мое кольцо приведет вас прямо к деньгам.

Грянувший единым выстрелом оружейный залп прозвучал подобно резкому удару хлыстом. Голова Луиса упала, но в ту же секунду глаза его широко раскрылись от удивления, когда он осознал, что видит кончики своих ног и что его пончо не имеет ни одного кровавого пятна, а сам он не ощущает никакой боли. Луис поднял голову, его сердце наполнилось радостью, когда он увидел, что все шестеро палачей корчатся на земле, а из ран на их телах обильно хлещет кровь.

Остальные солдаты, бывшие до этой минуты праздными наблюдателями, с криками ужаса заметались по площади, беспорядочно стреляя в разные стороны. Их попытка поразить невидимого противника не имела никакого успеха. Откуда-то сверху гремели дружные залпы, и сраженные солдаты валились на землю, катаясь и извиваясь от боли, и в конце концов замирали в судорогах агонии.

Один из охранявших Эджа солдат получил шальную пулю прямо в сердце и мешком осел на землю, второй, оправившись от шока, вызванного внезапно развернувшимися событиями, попытался перейти к активным действиям, но предпринял эту попытку слишком поздно. Эдж оценил обстановку быстрее, чем кто-либо другой, и его действия и движения напоминали поведение обезумевшего животного, настолько невероятно быстры они были.

Его левая рука скользнула вперед и, обвив шею капитана, потащила его назад. Одновременно Эдж, развернувшись, нанес удар сапогом оставшемуся в живых охраннику. Вскрикнув от боли, тот выронил ружье и свалился на землю. Через несколько секунд он издал еще один крик, на этот раз последний, когда Эдж, правой рукой выхватив из тайника бритву, наотмашь полоснул ею по горлу несчастного. Убедившись, что с противником покончено, Эдж переключился на капитана Альфаро и, прижав свои губы к его уху, шепнул:

— Никакой стрельбы, милейший! Не вняв его предупреждению, капитан пытался расстегнуть застежку на кобуре своего револьвера. В тот же миг он задохнулся от боли, когда молниеносным движением бритвы Эдж срезал кусок мяса с его руки.

— Ведь я вас предупреждал — никакой стрельбы. Прощайте, амиго! Я полагаю, что вы встретите самый горячий прием там, куда я вас сейчас отправлю.

Правая рука Эджа опять пришла в движение. Бритва аккуратно вошла капитану меж ребер и продырявила его легкое. С легким хрипом Альфаро испустил дух.

Эдж ослабил захват на шее капитана и позволил телу упасть на землю. После этого Эдж стал внимательно оглядываться по сторонам, желая узнать, какой благодетель помог ему выпутаться из этой безнадежной ситуации. Примерно в этот же миг откуда-то прозвучала жесткая команда, и стрельба прекратилась.

Эдж обнаружил, что Луис все еще стоит привязанным к столбу и его тело сотрясается от истерического смеха. По всей площади в самых разнообразных позах валялись трупы солдат, а в дальнем конце площади с выражением испуга на лицах поднимались на ноги горожане.

И над всей этой картиной на фоне разгорающегося восхода, на городских стенах — черные фигуры вооруженных людей. Один из них — необычайно малого роста, и в руках у него не ружье, а какое-то не совсем обычное оружие.

— Я полагал, что прикончил вас, гринго, — возвестил он с высоты стен.

— Думаю, что мне иногда везет в этой жизни, — ответил ему Эдж, поглядывая на ружье, лежащее в стороне, и взвешивая шансы.

Эль Матадор рассмеялся так, что геркулесовский голос его заполнил всю площадь.

— Не так уж вам и везет! Если бы мы не подоспели… Этот Альфаро знал по части пыток и убийств приблизительно столько же, сколько знаю я.

Эдж пожал плечами.

— Иногда полезнее знать, как остаться в живых, чем как убить.

— Верно, гринго, — согласился Эль Матадор. — Почему они хотели расстрелять этого старика? — указал он мушкетоном на Луиса, который, перейдя от веселья к настороженности, внимательно прислушивался к их беседе, справедливо полагая, что на смену одной опасности явилась другая и не меньшая.

— Альфаро решил, что он был одним из ваших людей и шпионил для вас.

Матадор снова рассмеялся.

— Эта дрожащая груда кожи и костей? — фыркнул он. -Я полагаю, что мне следует довести дело до конца, чтобы никто не подумал, что Эль Матадор способен держать среди своих молодцов подобного слизняка.

— Нет, Эль Матадор, — заныл Луис, — пожалуйста, не убивай меня. Я бедный, честный крестьянин. Однажды я был…

— Заткни свою глупую пасть, ублюдок! — прошипел Эдж, поворачиваясь к нему.

— В чем дело, гринго? — поинтересовался вожак, заметив движение Эджа и пытаясь уловить звук слов, произнесенных тем сквозь зубы.

— Альфаро не был умным человеком, — ответил Эдж, поворачиваясь к Эль Матадору лицом. — Он не захотел выслушать Луиса. Дело в том, что у Луиса есть тайна.

— Что еще за тайна? — зло и озадаченно спросил Эль Матадор.

Эдж окинул взглядом площадь, бандитов, стоящих на городской стене, и перепуганных жителей, толпящихся вдали. Вид у него при этом был весьма многозначительным.

— Если мы и дальше будем переговариваться подобным образом, то это уже не будет тайной ни для кого.

По стене прокатился рокот голосов заинтригованных бандитов.

— Тише! — скомандовал Эль Матадор и мягко спрыгнул на землю.

— Развяжите его, — обратился он к Эджу, — мне необходимо с ним побеседовать. — И, посмотрев на своих людей, добавил:

— С глазу на глаз.

Эдж торопливо спрятал свою окровавленную бритву в тайник за спиной, вытащил нож из-за пояса лежащего неподалеку мертвого солдата, подскочил к Луису и начал перерезывать веревки.

— Говорить буду я, если же вам будет невтерпеж, можете пару раз открыть свой рот, но при этом не смейте издавать ни звука, — шепнул он на ухо Луису. — Считайте, что свою жизнь вы уже прожили, и теперь живете исключительно в долг у судьбы.

— О, сеньор! Я сделаю все, как вы говорите, — пролепетал Луис, отходя от столба и стараясь восстановить кровообращение в затекших членах.

— Эй, вы! — крикнул Эль Матадор горожанам. — Моим людям нужна пища, выпивка и отдых. Они принесли вам свободу от жестокого террора солдат. Примите их как следует, а нс то вам придется пожалеть о перемене власти в вашем городишке.

Застывшая толпа взорвалась движением, торопясь исполнить указание вожака, подзывая бандитов к себе и приглашая их в свои дома.

Сам Эль Матадор направился к «Золотому солнцу». Он подозвал к себе грузную женщину с объемистым бюстом, которой было около тридцати лет, и велел следовать за собой. Потом взмахом мушкетона подал знак следовать его примеру.

— Сеньор, я молюсь за вас! — приглушенно прошептал Луис, оказавшись заслоненным от глаз Эль Матадора величественной фигурой шествовавшей перед ним женщины.

— Разве кто-нибудь просил вас об этом? — прорычал Эдж.

— О, нет, никто, сеньор! — торопливо извинился Луис. — Тысячу извинений, сеньор!

— Вам дорого обойдется ваша шкура, Луис. Боясь гнева Эджа, Луис не осмеливался раскрыть рот и лишь боязливо поглядывал на него.

— Вам это будет стоить десять тысяч американских долларов, — коротко проронил Эдж.