Именно в это время, ни раньше, ни позже, Топало решил положить свою любимую шляпу в Зойкин чемодан. А то валяется где-то в углу, никакого уважения. Он поставил чемодан на столик. Но чемодан что-то не открывался. Топало посильнее его тряхнул, чемодан открылся и свалился со стола. Топало стал собирать вещи и ругать чемодан: «Чего сразу не открылся, больно мне нужно тебя ломать».

Непонятный грохот и какое-то бормотанье явственно услышали за дверью Федулин и Коля Сопин. Переглянулись.

— Слышишь? — прошептал Федулин.

— Слышу, — прошептал Коля.

Топало между тем продолжал ругать чемодан, который вначале не хотел открываться, а потом не хотел закрываться.

Федулин и Коля Сопин, крадучись, пошли обратно на палубу.

— Ну что? — спросил Федулин, расправляя плечи. Когда человек прав, он всегда расправляет плечи.

— «Заяц»! — произнес матрос, все еще немного ошарашенный. Где-где, а на теплоходах дальнего следования безбилетные пассажиры — чрезвычайная редкость.

— А может, и поважнее «зайца»!

— Может, и поважнее, — согласился Коля. — Вы меня здесь, на палубе, подождите, а я найду капитана.

Федулин в изнеможении опустился в кресло. За всю жизнь ничего особого Павел Михайлович не совершал, и с ним ничего не совершалось. А за эти дни что-то в его судьбе перевернулось. Позавчера — летающие рыбы, сегодня — тайный пассажир. Как будто специально для него все эти сюрпризы уготовлены: «Совершайте, товарищ Федулин, совершайте, пора!..»

Павел Михайлович вытер потное лицо своим белым беретиком. «Будет вам и белка, будет и свисток», — вспомнились ему слова детской песенки.

Коля Сопин вернулся быстро.

— Капитан ушел на речной вокзал к диспетчеру, — сообщил он. — Пойдемте, там его и разыщем.

Топало в опасности

У пирса стояло множество судов, больших и маленьких. Неторопливо, по-домашнему, подходили к причалу водные трамвайчики; подлетали, как гигантские белые птицы, «Ракеты», «Метеоры»; торжественно подплывал недосягаемый, величественный четырехпалубный теплоход.

Но Федулину некогда было любоваться. Он спешил с матросом Сопиным на речной вокзал. В кармане у него лежало письмо в Академию наук. Об этом Павел Михайлович тоже не забыл и опустил его в первый же почтовый ящик.

Речной вокзал, недавно построенный, весь сверкал стеклом, как граненый стакан. В большом зале ожидания сидели изнуренные жарой пассажиры. Коля Сопин уверенно прошел к диспетчеру и тут же возвратился обратно.

— Они уже ушли, — сказал он.

— Кто они?

— Наш капитан.

— А куда он ушел?

— Не докладывал. Вот если вы про штурмана Карпова спросите, то я могу сказать. Штурман на велосипеде катается. Представьте себе, самый пожилой, а велосипед с собой возит. Как длительная стоянка — так вдоль по берегу. У многих людей, я замечал, имеются странности…

— Я думаю, надо сообщить в милицию, — не дослушав размышления Коли Сопина, сказал Федулин. — Там разберутся с этим «зайцем» или кем там.

Коля засомневался:

— Сначала капитана надо поставить в известность. Капитан сам все решит и, если надо, сам милицию вызовет. Как положено.

— Его еще найти надо. Пока ищем, и стоянка кончится.

— Сначала надо капитану доложить, — твердил свое Коля.

— Докладывай. Ты подчиненный. А я лично беру на себя ответственность. Вам, молодой человек, я мог бы ничего и не рассказывать.

— Как хотите, — упорствовал Коля. — А я пойду капитана разыщу.

Коля побежал на теплоход. А Федулин пошел в милицию. Милиция была расположена в этом же здании, и даже стрелочка на стене указывала — «милиция».

— Жалуетесь на что? — встретил его вопросом лейтенант, который, видимо, только недавно надел форму, она была новенькой.

— Я ни на что не жалуюсь, — обиделся Федулин. — И пришел я к вам не по личным делам.

— А по каким таким?

— Я пассажир с теплохода «Космонавт Савиных». Сообщаю вам, что на теплоходе в сто второй каюте едет тайный пассажир.

И Федулин рассказал все, как было, и про песню «Во поле березынька стояла» — тоже. Это особенно поразило лейтенанта. Он сразу подтянулся и почувствовал себя на боевом посту.

— На теплоход! — приказал он, хотя приказывать было некому, только себе да Федулину, но тот не был его подчиненным.

У трапа их встретили капитан Петров и матрос Коля Сопин.

— Лейтенант Горгулько, — представился милиционер. — Что у вас за непорядки, товарищ капитан? — строго спросил он.

— Думаю, это какое-то недоразумение, — сказал Петров и не очень приветливо взглянул на Федулина. Он не верил, что в сто второй каюте, где едет симпатичный человек Валя Капелькина с дочкой, может быть какой-то третий пассажир. И ему было неприятно, что вызвали милицию, не поставив его в известность.

— Пойдемте, послушайте, и вы услышите, что в каюте кто-то есть, — предложил Федулин.

— Я у чужих дверей не подслушиваю, — холодно сказал капитан. — Через пятнадцать минут пассажиры возвратятся из города, тогда и разберемся.

— Мне нужны факты, доказательства, — сказал лейтенант Горгулько. — А хозяева — сообщники, их самих нужно будет привлекать.

— Пассажиры Капелькины — люди вполне надежные.

— Это мы посмотрим, показывайте вашу сто вторую каюту, — обратился он к Федулину.

Федулин заторопился впереди милиционера.

Топало и не подозревал, что вокруг него разворачиваются такие события. Он был занят важным разговором с чайкой. Птица покачивалась на воде прямо перед иллюминатором сто второй каюты. Волны ударялись о борт корабля монотонно, лениво. Словно и им было жарко.

— Пристань Ключи на левом или на правом берегу? — спросил Топало.

— На правом, — сказала чайка.

— А чего там пароходы не пристают? Мелко, что ли?

— Глубоко. Дна не видно, темнота. А чего не пристают — не знаю. Раньше приставали. Столько крошек с борта бросали — кыр, кыр, кыр! А сейчас там поесть нечего!

— Мне надо в Ключи, — вздохнул Топало. — У меня друг там живет, Думало. Не знаешь?

— Моя бабка с ним была знакома! А мне до него дела нет.

— Легкомысленная ты птица!

— Мы все такие. Но в затруднительном положении приходим на помощь!

— У меня как раз затруднительное. Надо встретиться с другом Думало, а пароход не пристает.

— Какой необразованный: не пароход, а теплоход!

— Больно образованная!

— Мы тебе поможем, даже очень просто. Будем кричать: «Причаливайте к берегу, шторм идет! Причаливайте к берегу, шторм идет!» Теплоход и пристанет к берегу.

— Кто твой язык понимает?

— Ну тогда я не знаю, что делать. Извини! — И чайка улетела. Расстроенный Топало даже иллюминатор закрыл.

— Причаливайте к берегу! Причаливайте к берегу! — От расстройства он так громко это произнес, что его отчетливо услышал лейтенант Горгулько (до этого ничего не мог услышать, кроме крика чаек) и, разумеется, Федулин.

— Стойте здесь и караульте! — прошептал милиционер. — Я бегу к капитану.

Лейтенант поднялся в рубку.

— Ну что, кого нашли? — спросил Петров, усмехнувшись.

— Кое-кого…

— Что значит кое-кого?

— А это мы должны выяснить вместе. Теплоход отправляется… — Он посмотрел на часы.

— Через полчаса, — сказал капитан.

— Когда же вернутся пассажиры из города?

— Думаю, с минуты на минуту.

Только капитан произнес эти слова, как на привокзальной площади появились экскурсионные автобусы.

— Пойдемте! — заторопил лейтенант, одергивая новую форму. — Мы должны задержать ваших нарушителей. Как их? Капелькиных!

— Что значит задержать?

— Для выяснения личности скрывающегося и их личностей тоже.

Капитан Петров не мог поверить, что на его теплоходе кто-то скрывается. Да еще в сто второй каюте.

Пассажиры один за другим проходили по трапу. Капелькины шли в числе последних.

— Не торопятся, — заметил милиционер.