— Вы не знаете, что это за растение? — спросил заинтересованный профессор у старшего помощника.
— Не знаю, — беспечно ответил молодой моряк. — Видел его, слыхал, что это какая-то редкость у них считается… А скажите, Илья Андреевич, верно, что вы были, моряком в молодости?
Недовольный переменой разговора, профессор нахмурился.
— Был. Какое это сейчас имеет значение? — буркнул он. — Вы лучше…
Где-то за строениями слева завыл гудок, гулко раскатившийся по тихой воде.
Старший помощник сразу насторожился. Давыдов недоуменно огляделся.
Тот же покой раннего утра реял над маленьким городом и бухтой, широко раскрытой в голубую даль океана. Профессор перевел взгляд на лодку с купальщиками.
Смуглая девушка, очевидно туземка, выпрямилась на корме, приветливо помахав русским морякам высоко поднятой рукой, и прыгнула. Красные цветы ее купального костюма разбили изумрудную стеклянистую воду и скрылись. Легкая моторка быстро промчалась в гавань. Минуту спустя на пристани показался автомобиль, из него выскочил капитан “Витима” и бегом устремился на свой корабль. Вереница флагов поднялась и затрепетала на сигнальной мачте. Капитан, задыхаясь, взлетел на мостик, стирая лившийся по лицу пот прямо рукавом белоснежного кителя.
— Что случилось? — начал старший помощник. — Я не разбираю этого сиг…
— Аврал! — рявкнул капитан. — Аврал! — и схватился за ручку машинного телеграфа. — Готова машина?
Капитан склонился к переговорной трубе и бросил туда ряд отрывистых приказаний:
— Всех наверх! Задраить люки! Очистить палубу! Отдать швартовы!
— Russians, what shall you do?![1] — вдруг тревожно проревел рупор с соседнего корабля.
— Go ahead![2] — немедленно ответил капитан “Витима”.
— Well! At full speed![3] — с большей уверенностью откликнулся англичанин.
Глухо зажурчала вода под кормой, корпус “Витима” дрогнул, пристань медленно поплыла вправо. Тревожная беготня на палубе смущала Давыдова. Он несколько раз бросал вопросительные взгляды на капитана, но тот, поглощенный маневрированием корабля, казалось, не замечал ничего кругом.
А море по-прежнему плескалось спокойно и мерно, ни одного облака не было видно в знойном и чистом небе.
“Витим” развернулся и, набирая ход, двинулся навстречу простору океана.
Капитан перевел дух, достал из кармана платок. Окинув зорким взглядом палубу, он понял, что все тревожно ждут его разъяснений.
— Идет гигантская приливная волна от норд-оста. Я полагаю, единственное спасение судна — встретить ее в море, на полном ходу машин… Подальше от берега!
Капитан повернулся к отдалявшейся пристани, как бы оценивая расстояние.
Старший помощник, моментально исчезнувший с мостика для работы на палубе, теперь снова поднялся сюда, красный от возбуждения.
Давыдов посмотрел вперед и увидел несколько рядов больших волн, бешено мчавшихся к земле. А за нами, как главные силы за передовыми отрядами, стирая голубое сияние далекого моря, тяжко несся плоский серый холм гигантского вала.
— Команде укрыться внизу! — приказал капитан, резко двинув ручку телеграфа.
Передние волны по мере приближения к земле вырастали и заострялись. “Витим” резко дернулся носом, взлетел вверх и нырнул прямо под гребень следующей волны. Мягкий тяжелый шлепок отдался в поручнях мостика, крепко зажатых в руках Давыдова. Палуба ушла под воду, облако сверкающих водяных брызг туманом встало перед мостиком. Через секунду “Витим” вынырнул, ног его опять понесся вверх… Мощные машины содрогались глубоко шипу, отчаянно сопротивляясь силе волн, задерживавших корабль, гнавших его к берегу, стремившихся разбить “Витим” о твердую грудь земли.
Ни одного пятна пены не белело на обрыве исполинского вала, который поднимался со зловещим хрипом и становился все круче. Тусклый блеск водяной стены, стремительно надвигавшейся, массивной и непроницаемой, напомнил Давыдову кручи базальтовых скал в горах Приморья. Тяжкая, как базальт, волна вздымалась все выше, заслоняя небо и солнце; ее заостряющаяся вершина всплыла над передней мачтой “Витима”. Зловещий сумрак сгущался у подножия водяной горы, в черной глубокой яме, куда соскальзывало судно, кап будто покорно склонявшееся под смертельный удар.
Люди на мостике невольно опустили головы перед лицом стихии, готовой обрушиться на них. Корабль судорожно дернулся, грубо задержанный в своем стремлении вперед, к океану. Шесть тысяч лошадиных сил, вращавших винты под кормой, были смяты чудовищно превосходившей их мощью.
Первый толчок придавил людей к поручням, и сейчас же ревущая вода обрушилась на мостик откуда-то сверху, оглушая и ослепляя.
Цепляясь изо всех сил за поручни, полузадохшийся профессор всем телом ощутил, как заскрежетал корпус корабля, как накренился “Витим” на левый борт, выпрямился, перевалился на правый и снова стал выпрямляться, в то же время вставая из поглотившей его пучины. Медленно-медленно корабль поднимался вверх и вдруг быстро взлетел из клубящегося серого хаоса к яркому безмятежному небу.
Оглушительный рев прекратился с потрясающей внезапностью. С гребня исполинской волны широко раскинулось море, и корабль плавно понесся носом вниз по спине ушедшего к берегу вала. Новые гряды волн шли навстречу с моря, но по сравнению с побежденным чудовищем они казались уже нестрашными. Капитан шумно отфыркнулся и удовлетворенно чихнул. Давыдов, мокрый до нитки, протер глаза, увидел справа быстро нырявший в волнах английский пароход и, словно что-то вспомнив, устремился к концу мостика, преодолевая стеснявшую движения липкость мокрой одежды. Оттуда хорошо были видны только что покинутые пристань и город. С ужасом смотрел ученый, как гигантский вал еще больше вырос у самого берега, как стена движущейся воды заслонила от моря и зелень садов, и белые домики города, и прямые, четкие линии пристаней…
— Вторая! Вторая! — завопил старший помощник прямо над ухом Давыдова.
Действительно, второй гигантский вал несся на судно. Его приближение не было замечено, словно громадная волна тайно подкралась, внезапно вспучившись со дна океана.
С хрипящим ревом поднимался этот закругленный сверху водяной хребет, как будто рыча от накипевшего в нем бешенства. И опять остановленное судно судорожно заметалось под тяжестью чудовищной волны, отчаянно борясь за свое существование. Вал скользнул за корму, череда его меньших спутников предстала перед “Витимом”. Две–три минуты отдыха — и третья исполинская волна вздыбилась над морем. На этот раз машины, послушные телеграфу в руке капитана, своевременно сработали назад, толчок был мягче, и корабль легче поднялся на гребень волны.
Эта борьба с таинственными волнами при странном отсутствии ветра и ясном солнечном дне продолжалась около часа. “Витим”, начисто обмытый, отделавшийся небольшими повреждениями, еще долго покачивался на ровной зыби, пока капитан не убедился, что опасность миновала, и не повернул корабль обратно в порт.
Всего два часа назад Давыдов любовался красивым городком с мостика “Витима”, Теперь берег был неузнаваем. Исчезли пестрые цветники, правильные аллея. Вместо них груды поваленных балок, куски изуродованных крыш и обломки вперемешку с корявыми безлистными сучьями обозначали место, где были прибрежные дома. Густая роща у края бухты, там, где купалась веселая молодежь, превратилась в болото с редкими расщепленными пнями. Несколько больше каменных домов, стоявших вдоль пристани, угрюмо смотрели черными провалами вырванных окон. А у подножья их громоздились наваленные как попало разбитые береговые домики и лавки. Налево но асфальту улицы широкой грядой валялись самые различные вещи человеческого обихода.
Большой моторный катер, повалившийся набок, увенчивал все это скопище обломков, словно памятник победы грозного моря.
Извиваясь по слоям свеженанесенного песка, повсюду текли ручьи соленой воды, поблескивая на солнце. Жалкие фигурки людей копошились среди развалин, отыскивая погибших или спасая остатки своего имущества.