Мы не ранѣе прибыли къ умирающей нашей старухѣ какъ въ понедѣльникъ послѣ обѣда; а все для Г. Гикмана, которой болѣе двухъ часовъ надѣвалъ свои сапоги. Ты легко себѣ вообразить можешъ, что во время дороги я нѣсколько оказывала досады противъ его. Сей бѣднякъ смотрѣлъ на мою мать. Она столь была тронута печальнымъ моимъ видомъ, и моими отговорками къ сей поѣздкѣ, что проѣхавши съ половину дороги не говорила со мною ни слова, и какъ начала говорить, то сказала мнѣ: я не хотѣла бы взять тебя съ собою. Ты не знаешъ что значитъ обязывать другихъ. Я тому причиною, а не Г. Гикманъ, что ты взята противъ воли; по томъ усугубила она свое о немъ вниманія, какъ то обыкновенно случается, когда она примѣтитъ что съ нимъ худо поступаю.

Боже мой, любезная моя, я не столь виновата какъ ты воображаешъ. То время въ которое стараются намъ нравится есть самое лучшее въ нашей жизни. Благосклонности истребляютъ уваженіе. Удаленіе же умножаетъ оное. Ибо оно дѣйствительно отъ сего зависитъ. Есть ли нѣсколько разсмотримъ, сколько сіи вѣроломные мущины къ намъ ласкаются, когда усмотрятъ хотя одну улыбку, и въ какое приходятъ опасеніе естьли видятъ что мы нахмуримъ брови, то ктобъ не веселился тѣмъ, чтобъ ихъ не выводитъ изъ сего состоянія, и чтобъ наслаждатся тою властію, которая толь мало продолжительна. Не обвиняй меня за такія чувствованія. Природа произвела меня такою, какова я есть. Я собою, довольна и въ такомъ случаѣ увѣряю тебя, что не хотѣла бы быть инакою. И такъ оставь свои важныя о семъ мнѣнія, я тебя покорно о томъ прошу. Я не почитаю себя за совершенное твореніе. Гикманъ пусть потерпитъ. О чемъ ты безпокоишся? моя матушка не вознаграждаетъ ли своими о немъ попеченіями его безпокойства? и естьли онъ жалуется на свое состояніе, то не заслуживаетъ никогда быть щастливымъ.

Мы застали бѣдную сію женщину при послѣднемъ издыханіи, какъ того и ожидали. Хотябъ мы прибыли туда и ранѣе, но невозможнобъ было въ тотъ же день возвратится назадъ. Ты видишъ что я извиняю Г. Гикмана, сколько могу; но и увѣряю тебя что не имѣю къ нему твоей склонности, по коеи ты всѣ свои дѣла подоговорамъ управлять желаешъ. Матушка моя просидѣла всю ночъ почитая каждой вздохъ старой своей пріятельницы послѣднимъ. Я сидѣла съ нею до третьяго часа. Я ни когда не видала умирающаго стараго человѣка, и сіе чувствительно меня тронуло. Такое зрѣлище весьма ужасно для тѣхъ, которые въ совершенномъ здаровьѣ находятся. Приходишъ въ жалость когда видишь такія страданія, сожалѣешъ и о самой себя, разсуждая, что и мы опредѣлены къ сему же жребію; и сіе вдвое болѣе поражаетъ. Г. Ларкинъ прожила до утра вторника, объявя моей матушкѣ что назначила ее исполнительницею своего завѣщанія, и что въ статьяхъ онаго оставила намъ нѣкіе знаки своей любви. Остатокъ дня препроводили въ разсужденіяхъ о наслѣдствѣ, по коимъ двоюродная моя сестра Десдаль весьма хорошія получила выгоды. И такъ мы не ранѣе поѣхали какъ въ среду по утру, и столь рано что до полудня еще прибыли домой, по тому что не было уже тѣхъ сапоговъ, кои могли бы насъ задержать; но хотя я тотчасъ послала Роберта въ зеленую алею, которой принесъ мнѣ всѣ твои письма даже до среды въ полдень писанныя, но столь была утомлена и поражена зрѣлищемъ, которое еще глазамъ моимъ представлялось, [такъ какъ и моей матушкѣ, которая негодуетъ уже на сей свѣтъ, хотя и никакой причины не имѣетъ не навидѣть жизнь свою] что не могла писать къ тебѣ въ то самое время дабы отослать ихъ съ Робертомъ передъ сумерками.

А какъ сіе письмо; которое найдешъ при утреннѣй своей прогулкѣ извиняетъ только мое молчаніе, то я не премину въ скоромъ времени писать къ тѣбѣ другое. Будь увѣрена, что я постараюсъ освѣдомится подробно о повѣденіи Ловеласа въ его жилищѣ. Толико пылкаго человѣка по самымъ его поступкамъ извѣдать можно.

Но должна ли я вѣрить теперь, чтобъ ты была равнодушна къ нему, и къ его поступкамъ ибо ты прежде объявила свое требованіе, нежели ту смертельную обиду, на которую жалуешся. Но я отъ того не менѣе стараться буду все развѣдать весьма вѣроятно, что сіи развѣдыванія болѣе еще утвердятъ непримиримое твое къ нему разположеніе. Однако естьли сей бѣдной человѣкъ, (могу ли я о немъ пожалѣть для васъ, любезная моя пріятельница) лишенъ будетъ величайшаго щастія, какого только смертный надѣятся можетъ, и естьли съ толь малыми достойнствами онъ по высокоумію своему того желать станетъ; то подвергнется величайшимъ опасностямъ, разнымъ болѣзнямъ, простудѣ, какъ то лихорадкѣ, долженъ переносить величайшія прискорбія, и пренебрегать жестокость непогоды, не получая отъ того ни какого плода! Твое великодушіе покрайней мѣрѣ не предстательствуетъ ли хотя мало за него? Бѣдной Ловеласъ!

Я не хотѣла бы привесть сердце твоего въ трепетаніе, или въ подобныя тому ощущенія, ни произвесть въ немъ тотъ жаръ, которой проницаетъ оное на подобіе молніи, и которой въ то же время уничтожается скромностію, въ коей бы другіе особы нашего пола не могли подать лучшего опыта, какъ ты; нѣтъ я того не желаю, но чтобъ лучше извѣдать тебя по самымъ твоимъ свойствамъ, нежели по непристойнымъ и излишнымъ моимъ насмѣшкамъ, коибъ ты конечно простила моему дружеству.

Хочу я подражать тѣмъ, которые звѣнятъ о фальшивую монету. Дабы извѣдать, и испытать тебя еще разъ, повторяя: бѣдной Ловеласъ.

И такъ любезная моя, что съ нимъ теперь произходитъ? Такъ и матушка моя говоритъ Г. Гикману, когда видитъ его въ смущеніи отъ жестокихъ поступокъ своей дочери, спрашивая его, каково вамъ теперь?

Въ четвертокъ по утру.

Начнемъ съ послѣдняго твоего письма. Но какъ я отъ тебя очень отстала, то и должна нѣсколько ограничить свои мысли.

Во первыхъ, отвѣчаю я тебѣ на твои укоризны: думаешъ ли ты чтобъ въ такомъ случаѣ, и по временамъ, я весьма желала ихъ не заслуживать, когда удивляюся, съ какими выраженіями ты мнѣ ихъ оказываешъ, и когда отъ того дѣйствительно болѣе еще любви къ тебѣ ощущаю. Впрочемъ не уважаемы ли въ томъ бываютъ твои поступки собственнымъ твоимъ свойствомъ. Сіе есть средство открывать въ тебѣ недостатки, покрайней мѣрѣ чтобъ дражайшіе твои родители не могли найти въ тебѣ какихъ другихъ не большихъ недостатковъ, дабы тѣмъ менѣе быть униженными отъ своихъ собственныхъ, кои весьма часто они оказываютъ, за сіе я бы имъ была обязана, такъ какъ и вы; ибо я осмѣливаюсь сказать, что тотъ самой судія, которой найдетъ справедливость съ твоей стороны читая твои письма, не найдетъ и въ моихъ не основательности.

Намѣреніе, которое ты приняла не оставлять дома твоего родителя, весьма для тебя похвально, есть ли ты можешъ въ ономъ остаться неучинясь женою г. Сольмса.

Я нахожу твой отвѣтъ къ сему Сольмсу такимъ, какимъ-бы и сама его сдѣлала будучи на твоемъ мѣстѣ. Нельзя лучше сего написать.

Въ письмахъ своихъ къ твоему дядѣ и къ прочимъ твоимъ мучителямъ, ты поступила такъ, какъ долгъ отъ тебя требовалъ. Какія бы ни были отъ того слѣдствія, но ты ни въ чемъ виновата быть не можешъ. Предложить, что оставляешъ имъ свое помѣстьѣ! Я бы весьма того остерегалась. Ты видишь что отъ сего они пришли въ недоумѣніе. Они разсуждали объ ономъ нѣсколько времени. Мое сердце трепетало во время ихъ разсужденій, я страшилась чтобъ они не привязались къ твоему слову: и вѣрь что удержались отъ того изъ стыда и опасенія отъ Ловеласа. Ты съ своей стороны поступила весьма благородно. Сіе предложеніе еще тебѣ повторяю, есть такое которое бы я весьма остерегалась имъ представить. Я прошу тебя, любезная моя, не подвергать ихъ болѣе подобному искушенію.

Я признаюсь тебѣ чистосердечно, что ихъ поступки съ тобою, и толь отличное поведеніе Ловеласово изъясненное въ томъ письмѣ, которое ты получила отъ него въ тоже самое время, совершенно бы меня къ нему преклонили. Какъ жалко говорила я, что онъ толь мало уважалъ свое званіе, дабы совершенно оправдать подобный поступокъ въ Клариссѣ Гарловъ.