Къ стати было сему человѣку помириться съ Ловеласомъ, если онъ еще не былъ увѣренъ отъ него, что должно лучше, безъ вреда самому себѣ, вложить опять свою шпагу въ ножны, когда бы могъ по случаю ее обнажить. Сіи неистовые гордецы, которые устрашаютъ женьщинъ, ребятъ и слугъ, обыкновенно робки между мущинами. Естьли бы ему случилось со мною встрѣтится или сказать мнѣ лично нѣсколько оскорбительныхъ словъ на мой щетъ, и въ предосужденіе нашего пола; то я бы не опасалась предложить ему два или три вопроса, хотя бы онъ ухватился за свою шпагу, или сталъ меня вызывать на поединокъ.

Я повторяю, что необходимость заставляетъ меня открыть свои мысли и писать о томъ. Онъ не мой братъ. Можешь ли ты сказать, чтобъ онъ былъ твой? И такъ молчи, если ты справедлива, и не досадуй на меня. Для чего бы ты приняла сторону жестокаго брата противъ истинной пріятельницы? Братъ можетъ нарушить права дружества; но другъ всегда замѣнитъ брата. Примѣть сіе; сказалъ бы здѣсь твой дядя Антонинъ.

Я не могу унизить себя до того, чтобъ положить особливыя разсужденія о письмахъ тѣхъ подлыхъ тварей, которыхъ ты называешь своими дядьями. Однако люблю иногда забавляться сими странными нравами. Но довольно, чтобъ я ихъ знала и тебя любила. Я прощаю ихъ нелѣпостямъ.

Поколику я съ толикою вольностію изъяснилась о столь чувствительныхъ для тебя предмѣтамъ, то почитаю за долгъ присоединить нѣкоторое разсужденіе, которое послужитъ къ совершенному утвержденію моего права исправлять тебя. Оно будетъ относиться до поступка нѣкоторыхъ женьщинъ, довольно намъ извѣстныхъ, которыя позволяютъ гордости и запальчивости лишать себя своей свободы, вмѣсто того, чтобъ быть убѣжденными нѣжностію и снисхожденіемъ, которыя бы покрайней мѣрѣ могли служить извиненіемъ для ихъ глупости. И такъ я говорю, что сія слабость нѣкоторыхъ честныхъ женьщинъ кажется показываетъ, что со многими особами нашего пола неистовая власть владычество больше успѣваетъ, нежели кротость и снисхожденіе въ изторженіи повиновенія. Въ самомъ дѣлѣ, любезный другъ, я часто думала, что большая часть женьщинъ суть истинныя куклы въ рукахъ мужа, чрезмѣрно рѣзвыя, а иногда весьма злыя, когда онъ много угождаетъ ихъ своенравію; подлыя рабы, если они бываютъ содержимы съ строгостію. Должна ли изъ сего заключить, чтобы страхъ гораздо болѣе насъ побуждалъ обязывать, нежели любовь? Честь, справедливость, признательность да не попустятъ никогда, чтобъ можно было сдѣлать таковое нареканіе разумной женщинѣ.

Если бы я могла сомнѣваться, чтобы слогъ и содержаніе сего письма не показали тебѣ, какимъ дерзкимъ перомъ оно начертано, тобы я подписала на немъ свое имя, потому что сердце мое имѣетъ тутъ столько участія, что не позволитъ никогда мнѣ отъ него отрещись. Но довольно того, что я безъ притворства начну скоро писать другое, а потомъ можетъ быть третіе, которыя всѣ въ сей вечеръ будутъ отправлены. А. Г.

Въ четвертокъ 23. Въ 10 часовъ утра.

Я рѣшилась отложить, или можетъ быть со всѣмъ оставить многія, которыя хотѣла предложить на другія мѣста твоихъ писемъ, дабы увѣдомить тебя, что Г. Гикманъ во время послѣдняго своего пребыванія въ Лондонѣ, имѣлъ случай нѣсколько развѣдать о образѣ жизни Г. Ловеласа. Ему случилось быть въ Кокотьерѣ {Славный кофейный домъ въ Лондонѣ, куда собираются честные люди.} вмѣстѣ съ двумя искренними его друзьями; одинъ, который называется Белтонъ, другой Мовбрай. Оба они весьма вольны въ своихъ рѣчахъ, и отважны. Однако хозяинъ того дома оказывалъ къ нимъ великое уваженіе, и говорилъ Гикману, который разпрашивалъ о ихъ свойствѣ, что ето два честные человѣка.

Они сами начали говорить о Г. Ловеласѣ, и когда нѣкоторые молодые люди спросили ихъ, когда они его ожидаютъ въ городъ: въ нынѣшній же день, отвѣчали они. Разговоръ продолжался о его похвалахъ. Г. Гикманъ обыкновеннымъ образомъ вмѣшался въ оный, и говорилъ имъ, что онъ слышалъ о Г. Ловеласѣ, какъ о достойномъ дворянинѣ. Скажите, какъ о свѣтскомъ человѣкѣ, который многими одаренъ качествами, отвѣчалъ ему одинъ изъ нихъ, и знайте государь мой,что ето значитъ описать его въ двухъ словахъ. Они подробнѣе разбирали добрыя его свойства, о которыхъ разговаривали съ великимъ удовольствіемъ. Но не говорили ни слова о его нравахъ…

Г. Гикманъ, сказалъ имъ, что онъ имѣетъ честь быть въ весьма великомъ почтеніи отъ женьщинъ, и улыбаясь; дабы показать, что онъ не хуже посему имѣетъ объ немъ мнѣніе, прибавилъ еще, что онъ простираетъ, говорятъ, удачу въ своихъ любовныхъ дѣлахъ столь далеко, сколько она можетъ продолжаться.

Очень хорошо Г. Гикманъ, сказала я сама себѣ слушая его. Сколько ты ни постояненъ и ни остороженъ, кажется мнѣ, что рѣчи ихъ съ твоими довольно сходствуютъ. Но я опасалась сообщить ему свое разсужденіе, потому что давно стараясь открыть недостатокъ въ Катонѣ моей матери. Подлинно я до сего самаго времени думаю, что онъ имѣетъ порядочные нравы, или весьма искусенъ прикрывать оныя.

Безъ сомнѣнія, отвѣчалъ одинъ изъ двухъ, подтверждая свой отвѣтъ убѣдительнѣйшею клятвою. Ахъ! Кто бы не зѣлалъ тогоже, будучи на его мѣстѣ.

Я въ томъ согласенъ, похвасталъ Пуританъ {Секта строгихъ Кальвинистовъ.} моей матери, но увѣряютъ, что онъ имѣетъ неложныя обязательства съ одною прекраснѣйшею въ Англіи особою.

Да, имѣетъ, отвѣтствовалъ Г. Белтонъ. Чортъ возми сію прекрасную; (мерзкій грубіянъ!) она заставила его потерять тщетно все свое время; но ея фамилія должна бы быть… (Г. Гикманъ не хотѣлъ повторить мнѣ проклинанія, которое было самое ужаснѣйшее.) И заплатить весьма дорого за свой поступокъ съ человѣкомъ такой породы и достоинствъ.

Можетъ статься, что его почитали очень вѣтренымъ, сказалъ на то г. Гикманъ, и мнѣ говорятъ объ нихъ, какъ о весьма добропорядочной фамиліи.

Добропорядочная! перервалъ одинъ; етово много сказано. Неужели чортъ похитилъ у него столько времени. Божусь, что я никогда не слыхалъ объ ней столь хорошаго отзыва съ того самаго времени, какъ вышелъ изъ училища. И притомъ ето ниская фамилія.

Вотъ какъ объ васъ говорятъ, любезная пріятельница. Ето суть друзья Г. Ловеласа. Я прошу тебя не оставить сего безъ замѣчанія.

Г. Гикманъ сказалъ мнѣ чистосердечно, что сей отвѣтъ его пристыдилъ; я смотрѣла ему въ глаза съ такимъ видомъ, который онъ весьма чудно понимаетъ. онъ мнѣ повторилъ еще о томъ, ка.ъ бы желалъ чрезъ сіе мнѣ сдѣлать удовольствіе. Не помнишь ли ты, любезный другъ, отъ кого я слышала, по случаю одного человѣка определеннаго къ штатскому званію, который отъ бездѣлицы стыдился, когда находился въ весьма вольномъ обществѣ;,,что ето довольно худой знакъ, что онъ подаетъ причину думать, что хорошія его мысли происходятъ болѣе отъ случая воспитанія, нежели отъ его выбора и собственныхъ его правилъ?,, такъ говорила одна молодая особа. И не помнишьли ты также даннаго ею сему человѣку наставленія?,,Чтобъ не страшиться порока, почитать себѣ за славу во всякомъ обществѣ защищать сторону добродѣтели; что надобно избѣгать, или оставлять то, что причиняетъ,стыдъ; случай не похвальный, если онъ ему подверженъ. Она продолжала, что порокъ есть слабъ, и не преминетъ скрыться, когда увидитъ лично такого непріятеля, какъ добродѣтель, сопровождаемаго разумомъ, и чувствованіемъ собственной его непорочности.,,

Наконецъ Г. Гикманъ признается, что изъ всего того, о чемъ онъ увѣренъ въ Лондонѣ неможно вывесть выгоднаго мнѣнія о нравахъ Г. Ловеласа. Однако сіи его друзья говорили о нѣкоторой перемѣнѣ, и о весьма хорошемъ намѣреніи принятомъ имъ недавно, которое они довольно одобряли, т. е. никогда не вызывать на поединокъ и никогда отъ него не отрекаться. Словомъ, они говорили объ немъ, какъ о весьма храбромъ и пріятнѣйшемъ въ свѣтѣ человѣкѣ, который со временемъ долженъ быть отличнымъ въ своей землѣ. Ибо нѣтъ ничего такого, къ чему бы онъ не былъ способенъ и проч.