Прости одной моей слезѣ, дражайшей другъ, она заслуживала лучшаго жребія; въ чемъ сей неумолимый мужъ не будетъ отвѣтчикомъ? Сестра была наказана другими случаями. Сіе меня еще утѣшаетъ: она дѣйствительно наказана. Но можетъ быть я тебѣ уже разсказывалъ сію повѣсть.

Въ пятницу въ вечеру.

Поздравь меня; я прогуливался съ моею любезною, получивъ сію милость весьма усильными прозьбами. Насъ сопровождали двѣ нимфы, которыя совершенно играли свою ролю, какую скромность изъявляли онѣ въ своихъ глазахъ, разговоръ ихъ безпритворно касался до нравоученія. Ахъ! Белфордъ, сколь женщины лукавы, когда онѣ преступятъ границы, и когда мы совѣршенно ихъ гибель устроимъ.

Мы пріѣхали въ Гамстедъ, оттуда въ Гиггатъ, въ Мюззельгилль, и другія мѣста, откуда опять возвратились въ Гамстедъ, и тамъ, изъ угожденія къ Нимфамъ, моя любезная согласилась нѣсколько позавтракать. Потомъ мы возвратились заблаговремянно въ городъ чрезъ Кантисъ Товнъ.

Она весьма была весела. Чтожъ до меня касается; то я оказывалъ столько уваженія и ласки во все время нашей поѣздки, что когда мы вышли для прогулки на холмикъ, на коемъ разность предмѣтовъ составляла пріятное зрѣлище, тогда она мнѣ обѣщалась приходить иногда туда для гулянья. Я думаю, дѣвица Гове, напоминалъ я себѣ нѣсколько разъ, что смѣха достойные твои умыслы будутъ безполезны.

По возвращеніи нашемъ, мы начали писать. Она обѣщалась сего вечера препроводить съ часъ времени со мною въ разговорахъ прежде, нежели уйдетъ въ свою горницу.

Все то, что токмо можетъ внушить самая покорная любовь для расположенія ея сердца къ завтрешней болѣзни будетъ составлять мое стараніе во все время нашего разговора, но я не упущу при прощеніи съ нею жаловаться болью произходящею въ желудкѣ.

Мы видѣлись. Съ моей стороны оказывалъ я совершенную любовь и почтеніе. Она не менѣе изъявляла тихости и ласки. Я примѣтилъ, что она тронулась моимъ нездоровьемъ. Столь нечаянно! Въ то время, какъ мы разстались. Но ето ни чего. Она надѣется завтра найти меня въ лучшемъ здоровьѣ.

По чести, Белфордъ, я почитаю уже себя больнымъ. Возможно ли, чтобъ такой вертопрахъ какъ я, могъ себя увѣрить, что онъ не здоровъ? По сему былъ бы я лучщимъ комедіянтомъ, нежелибъ желать могъ, во мнѣ нѣтъ ни одной такой жилы, которая бы не была всегда готова къ поспѣшествованію успѣха въ тѣхъ хитростяхъ, которыя я задумалъ.

Доркаса списала для меня письмо дѣвицы Гове писанное въ воскресенье 14 Маія, котораго у меня была одна токмо сокращенная выписка. Она не нашла новаго въ томъ пакетѣ; но для меня довольно какъ сего такъ и того, которое я самъ списалъ шифрами въ прошедшее Воскресенье въ то время, когда моя любезная была въ церьквѣ.

Доркаса увѣдомила меня что ея госпожа перенесла свои бумаги, изъ большаго чернаго шкапа въ тотъ ящикъ, въ которомъ лежитъ ея бѣлье, и которыя она положила въ темной гардеробъ. Теперь у насъ нѣтъ ключа отъ сего ящика, въ немъ то повидимому находятся всѣ письма, которыя она получала прежде тѣхъ, кои уже я досталъ. Доркаса весьма о томъ безпокоилась: однако она ласкается, что не будетъ подозрѣваема, поелику увѣрена, что она письма такъ же клала какъ они прежде лежали.

Подъ Кокосовымъ деревомъ, въ Субботу 27 Маія.

Рвотное лѣкарство очень непріятно. Для чего проклятые доктора не употребляютъ къ нашему здоровью того, которое не было бы совершеннымъ ядомъ? не было бы нужды въ другомъ наказаніи на томъ свѣтѣ, за зло въ жизни содѣянное, какъ принимать отвратительныя ихъ лѣкарства. Съ одной стороны лѣкарь, съ другой аптекарь, а бѣдная душа въ середи подвластная приговорамъ ихъ повиноватся, я не знаю злѣйшаго мученія, какъ такое состояніе.

Нужно было мнѣ притвориться больнымъ: я хорошо сіе исполнилъ. Принявши хорошій пріемъ рвотнаго, чтобъ меня вырвало, и не запивши довольно водою, дабы отъ онаго совершенно освободиться, я тотчасъ получилъ видъ такого человѣка, которой будто бы недѣли съ двѣ лежалъ въ постелѣ. Не должно шутить острыми орудіями, сказалъ я самъ себѣ, когда принималъ лѣкарство, а особливо лѣкарскими орудіями

Я препроводилъ цѣлыя два часа въ сихъ мученіяхъ. Я запретилъ Доркасѣ ничего о томъ не говорить любезной моей Клариссѣ, по непорочнѣйшимъ движеніямъ нѣжности моей; но весьма бы былъ радъ увѣдомить ее, когда она узнаетъ мое запрещеніе, что я надѣялся видѣть ее въ безпокойствіи о моемъ состояніи. Весьма бы мало должно было думать о себѣ самомъ, естьлибъ только себя на свое попеченіе оставляли, какъ будто бы ни отъ кого не заслуживали вниманія.

Очень хорошо; но Доркаса вить женщина. Она можетъ сказать и тихонько своей госпожѣ ту тайну, которую сохранять должна.

Подойди сюда, плутовка, сказалъ я сей дѣвкѣ, [будучи боленъ, какъ собака] покажи мнѣ, какъ печаль, смѣшенная съ изумленіемъ изображается на твоемъ лицѣ. Ты худо представляешь. Ета навислая челюсть и разинутой круглой ротъ болѣе наводитъ ужасъ и отвращеніе, нежели жалость. Избавь меня отъ етаго миганья и жеманствъ въ презрительномъ твоемъ взглядѣ, какъ ты знаешь, что моя любезная однажды оной такъ назвала. Такъ, ето гораздо лучше, очень хорошо, но сожми еще ротокъ то свой. У тебя есть одинъ или два мускула, которыми ты не умѣешь управлять между щекою и губами. Хорошо, поди теперь. Бѣгай въ верьхъ и внизъ по лѣстницѣ какъ можно проворнѣе. Возми что ниесть съ собою, и снеси назадъ, какъ будто ты ето сыскала; до того пока отъ чрезвычайнаго своего движенія не запыхаешься, и не получишь отъ того настоящаго подобія вздоховъ.

Доркаса тотчасъ приступила къ дѣлу.

Что тамъ такое Доркаса.

Ничего сударыня.

Любезная моя конечно удивлялась, не видя меня по утру; но не очень хотѣла она изъявить свое о томъ изумленіе. Между тѣмъ безпрестанно повторяла: что тамъ такое? Что тамъ такое? Въ то время, какъ Доркаса торопилася ходить въ верьхъ и въ низъ, добилась наконецъ она отъ сей дѣвки. Ахъ! сударыня, мой господинъ, мой господинъ.

Что? Какъ? Когда?

[Между двумя парантесами, я тебя увѣдомлю, Белфлордъ, что краткія слова въ ученомъ свѣтѣ, равно какъ и малые люди въ націи, иногда бываютъ тѣ, которые болѣе значатъ.]

Я не должна вамъ того сказать, сударыня. Господинъ мой запретилъ мнѣ о томъ говорить вамъ. Но онъ гораздо въ худшемъ состояніи находится, нежели думалъ. Онъ не хочетъ, чтобъ васъ приводили въ страхъ.

Здѣсь живое безпокойство изъявилось на каждой чертѣ прелестнаго лица ея. Она тронулась. Клянусь моею душею что она тронулась.

Гдѣ онъ?

[Съ такою торопливостію, какъ ты видишь, что не соблюла благопристойности въ словахъ. Другое замѣчаніе, Белфордъ. То, что называютъ благопристойностію толь мало свойственно, что должно имѣть приготовленной къ тому разумъ для соблюденія оной. Учтивость никогда не бываетъ вмѣстѣ съ смущеніемъ.]

Мнѣ не льзя остановиться, чтобъ отвѣтствовать вамъ на вопросы, вскричала чернобровка (хотя ничего столько не желала какъ отвѣтствовать) [третіе замѣчаніе, такъ какъ разнощики, которые оборачиваются спиною къ тѣмъ, которымъ наиболѣе товаръ продать желаютъ.] Cія торопливость умножила любопытство моей любезной. Въ самую ту минуту, одна изъ нимфъ сказала тихо своей подругѣ печальнымъ голосомъ у дверей, но при томъ такъ внятно, чтобъ услышала моя красавица: Боже мой! любезная моя, надобно увѣдомить гжу. Ловеласъ; онъ въ крайней опасности. При сихъ словахъ обожанія достойная Кларисса бросилась за Доркасою: постой… Я хочу знать… О! сударыня, онъ харкаетъ кровью! конечно повредилася у него кровь, я въ томъ увѣрена!