— А ты к-кто такой?! — неожиданно остановившись и грозно насупив брови, спросил Ивлев. — В-вернее, к-кто вы об-ба?!

Дело в том, что у Геннадия Викторовича двоилось в глазах и хозяина гостиницы Зубова он принимал за двух различных людей.

Николай Петрович угодливо захихикал, девицы прыснули, а Королев брезгливо поморщился. «Совсем пить не умеет», — раздраженно подумал он. Друзья развлекались уже третий день, и Иван Николаевич с большой неохотой отправился в пансионат «Лесной», поскольку чувствовал — пора закругляться. Дружеская пирушка начинает переходить в запой, из которого потом ох как трудно вылезать! Два дня еще куда ни шло, хотя лучше ограничиться одним, а самое разумное вообще не пить. Ну ладно, пускай два. Потом денек поболеешь и оклемаешься… Но если три, четыре, пять или даже неделя, то тогда караул! Небо с овчинку покажется! Душа с телом расставаться будет! Поэтому подполковник Королев всю дорогу проклинал себя за слабость, заставившую его поддаться на уговоры Ивлева…

— Пойдем, Гена, в номер, — довольно неприязненно сказал он. — Тебе необходимо отдохнуть!

— В ба-аню хочу! И-ик… С девочками! — закапризничал коммерсант.

«Девочки» — Наташа и Света, работавшие в бухгалтерии АО «Тюльпан», скорчили недовольные гримаски. Им до смерти опротивела эта пьяная свинья, но отказать шефу они боялись. Вмиг лишишься работы, а другую найти сейчас весьма сложно.

— Идем, идем! Поспишь малость, а баню на вечер закажешь, — потащил приятеля внутрь здания Королев.

— Эх мор-роз, мор-р-роз! Не морозь мень-ня! — завопил во все горло бизнесмен.

Тот же день Окрестности пансионата «Лесной». 18 часов 50 минут

— Как там насчет баб? — поинтересовался Дима Разумовский.

— Откуда мне знать? — пожал плечами Валерий Авдотьев.

— Проклятье! Нужно было с собой взять!

Новенькая «девятка» с сидящими в ней двумя студентами Российского государственного гуманитарного университета (в прошлом назывался историко-архивный институт) осторожно пробиралась по узкой дороге, ведущей к пансионату. Авдотьев с Разумовским имели хорошо обеспеченных родителей и в отличие от многих других студентов, перебивающихся с хлеба на квас, могли позволить себе не экономить на отдыхе. Тем не менее Разумовский выражал недовольство, поскольку не захватили «баб». Восемнадцатилетний прыщавый Дима был, что называется, «озабочен». Он беспрестанно ныл и ругался, однако более старший, опытный и не испытывающий проблем в сексуальной жизни Авдотьев оставался равнодушен к его причитаниям.

— Кажется, приехали! — с облегчением сказал Валера, тормозя во дворе пансионата.

— Какая глушь! — заскулил Разумовский. — Наверняка одни пенсионеры здесь обитают! Неужели ты не мог пригласить пару знакомых девочек или хотя бы одну?! Тебе-то хорошо, а мне…

— Перестань канючить, — беззлобно оборвал его Авдотьев. — Сперва обустроимся, а там поглядим. Может, удастся подыскать для тебя сговорчивую потаскушку…

Ночью поднялся сильный ветер, сыгравший злую шутку со всеми нашими героями. Он яростно завывал, метался по окрестностям пансионата, мечтая что-нибудь разрушить до основания или на худой конец просто сломать. Сперва ветер с ненавистью набросился на дом, но вскоре убедился в бесплодности своих попыток. Добротно выстроенное здание решительно отвергло его поползновение. Тогда он принялся подыскивать другие цели. Наконец ветру повезло. Старое трухлявое дерево на берегу реки не выдержало мощного напора, затрещало и обрушилось прямо на хилый мостик, соединявший пансионат «Лесной» с остальным цивилизованным миром. Жалобно хрустнув, мостик сломался. Удовлетворенный ветер еще немного побесновался для приличия и затих…

— Слышь, Зина, как ветер разошелся? — толкнул в бок господин Зубов свою жену.

— Не мешай спать! — проворчала женщина, отворачиваясь к стене.

ГЛАВА 3

Воскресенье, 8 октября 1995 г.

Пансионат «Лесной».

Первый день полнолуния. 3 часа утра

— Здорово, дружок! — сказал кривобокий горбатый карлик, протягивая Черкасову когтистую лапу. — Я давно ждал этого момента.

Алексей Романович испуганно попятился. Они находились в просторной полутемной комнате без окон и без дверей. Из развешанных по стенам светильников струился голубоватый свет. Пол под ногами был вязким, как липучка, и невыразимо холодным. Смертный холод, просачиваясь через подошвы ботинок, проникал в тело Черкасова и медленно, но верно подбирался к сердцу. Алексея Романовича колотил озноб, руки дрожали. Он хотел заорать во весь голос, но крик застрял в горле.

— Ты, гляжу, мне не рад? — нахмурился карлик. — А напрасно! Начинается полнолуние, да не простое, а особое. Такое бывает раз в девятнадцать лет! Самое подходящее для нас время, а ты теперь наш человек!

— Не-е-ет! — внезапно обретя дар речи, завопил Алексей Романович. — Не хочу!

Карлик не на шутку рассердился. Изо рта показались кривые желтые клыки. Глаза загорелись рубиновым огнем. С кончиков пальцев закапала зеленая слизь.

— Не пытайся сопротивляться! — прорычал уродец. — Все равно никуда не денешься!

— Кто вы такие? — простонал Черкасов.

— Сам знаешь! — ухмыльнулся карлик и исчез.

На месте, где он стоял, появился, оплывая кровью, расчлененный человеческий труп.

Захлебываясь рыданиями, Алексей Романович бросился бежать, не разбирая дороги, с размаху врезался в стену и… проснулся. Он действительно стоял возле стены, но не в таинственной комнате, а у себя в номере, в пансионате «Лесной». Из разбитого носа сочилась кровь. Ушибленная голова гудела. За окном висела непроглядная тьма.

— Какого черта? — пробормотал Черкасов, усаживаясь на кровать, зажигая торшер и шаря рукой по журнальному столику в поисках сигарет. Внезапно он заметил, что полностью одет.

— Мама моя, — всхлипнул коммерсант. — Неужели я стал лунатиком?!

Он с трудом поднялся на ватные ноги, побродил взад-вперед по комнате, подошел к зеркалу проверить, нет ли шишки на лбу, и ужаснулся. Оттуда на него смотрело совершенно чужое лицо. Нет! Даже не лицо, а рожа! Кривая, дегенеративная, страшная.

— Приветик! — хихикнула рожа. — Хочешь, поцелую? — Из зеркала вылезли длинные слюнявые губы и потянулись к Черкасову.

Тот отпрянул, поскользнулся, ударился затылком об угол шкафа и потерял сознание…

Тот же день. Пансионат «Лесной». 5 часов утра

— Чего не спишь? — вяло спросил Осипов Леонтьева.

Степану приспичило в туалет по-маленькому. Он кое-как поднялся, побрел к туалету и неожиданно наткнулся на Глеба, сидевшего на стуле возле окна. Судя по доверху заполненной окурками пепельнице, Леонтьев бодрствовал давно. Сквозь приоткрытую форточку в прокуренную комнату вливалась струя прохладного воздуха. Глеб не ответил, и Степан протопал куда собирался. Сделав свои дела, он вернулся обратно и присел рядом с товарищем. Спать почему-то расхотелось.

— Так почему не спишь? — повторил Осипов прежний вопрос.

— Полнолуние начинается, — неохотно объяснил Леонтьев, — мерзкое время. Я всегда в полнолуние бессонницей страдаю. А это особенное!

— С какой стати? — удивился Степан.

— Видишь ли, полнолуние испокон веков считается периодом разгула нечистой силы. Черти веселятся, ведьмы устраивают шабаши… Но такое, как теперь, бывает один раз в девятнадцать лет. Тогда нечисть особенно активизируется…

— Чушь собачья, — убежденно отрезал Осипов, — начитался всякой белиберды!

— Да-а? — скептически прищурился Глеб. — Ладно, Фома неверующий! Поговорим по-другому. Статистика (ей ты, надеюсь, доверяешь?!) неопровержимо свидетельствует: именно на полнолуния приходится наибольшее количество убийств, автомобильных катастроф со смертельным исходом. Сумасшедшие в дурдомах начинают бесноваться, и так далее, и тому подобное…

Осипов потер в раздумье лоб. Действительно, он читал нечто подобное.