— Это только домыслы Рози.

— Разумеется, это только домыслы. Но то, что он говорит, имеет смысл.

— Если это правда, — сказал Чарли, — то подумай о людях, о тех миллионах людей…

— Об этом я и думаю, — сказал Джо. — Рози очень рисковал, звоня нам. Ему будет очень плохо, если об этом звонке узнают.

— Узнают. Разговор записан.

— Может, они не определят, что это был он. Он звонил из телефона-автомата, где-то на Мэриленде. Рози увяз в этом деле по шею, так же как и мы. Он провел с Эрни столько же времени, сколько и мы, и знает столько же, а может, и больше.

— Он думает, что, находясь столько времени с Эрни, мы тоже стали разносчиками?

— Нет, кажется, дело не в этом. Но мы много знаем. Мы могли бы начать говорить. А никому об этом знать нельзя. Представляешь, что бы началось, какая была бы общественная реакция…

— Джо, сколько, ты говоришь, времени Эрни жил там?

— Четыре или пять лет.

— Значит, это время, которое нам осталось. Мне, тебе и всем остальным. Может, четыре года, а может, и меньше.

— Верно. Но если нас схватят, то мы проведем эти годы в таком месте, где у нас не будет никаких шансов с кем-нибудь Говорить. Кто-то уже наверняка едет за нами. У них же есть маршрут нашего путешествия.

— Значит, нужно что-то быстро решать, Джо. Я знаю одно такое место на севере. Заберу туда семью. Никому не придет в голову искать меня там.

— А если ты стал разносчиком?

— Если я разносчик, то моя семья уже заражена, а если нет, то я хочу провести эти годы…

— А другие люди?

— Там, куда я собираюсь, людей нет. Мы будем там одни.

— Держи, — сказал Джо. Он вынул из кармана ключи от машины и бросил их Чарли через комнату.

— А что будет с тобой, Джо?

— Я должен предупредить остальных. Да, Чарли…

— Ну?

— До утра сделай что-нибудь с этой машиной. Тебя будут искать, и когда не найдут тебя здесь, то начнут наблюдать за домом и семьей. Будь осторожен.

— Хорошо. А ты, Джо?

— Обо мне не беспокойся. Я только предупрежу остальных.

— А Эрни? Мы не можем позволить ему…

— Об Эрни я тоже позабочусь, — сказал Джо.

Лестер Дель Рей

ПРЕДАННЫЙ, КАК СОБАКА

(Перевод с англ. И.Невструева)

Сегодня в могущественнейшем городе умирает последний представитель рода людского. А мы, созданные Человеком, остаемся одни в зеленом и прекрасном мире, чтобы оплакивать и чтить память Людей, которые умели властвовать всеми и всем, кроме самих себя.

Я уже стар для нашего вида, но в моих жилах течет молодая кровь и я могу прожить еще долгие годы, если то, что сказал последний из Людей — правда. И этим я тоже обязан Человеку, подобно тому, как мы и Человекоподобные Обезьяны обязаны ему последней ступенью нашего развития. Мы, Человекоподобные Собаки, народ уже старый и давно связаны с Человеком. И все же, если бы не Роджер Стерн, может, и сегодня выли бы на Луну и вычесывали блох или лежали бы в руинах империи Человека, с тупым удивлением глядя на конец рода людского.

Есть древние свидетельства о собаках, которые могли нечетко произнести несколько слов, но лишь Хангор, любимец Роджера Стерна, сделал овладение человеческой речью целью и делом своей жизни. Операция горла и морды, облегчившая ему эту задачу, была относительно проста. Труднее оказалось найти других «говорящих» собак.

Однако Роджер нашел кроме Хангора еще пятерых, и так все началось. Определенный отбор и скрещивание, операции и обучение, пересадки желез и радиационные мутации — эти методы обеспечили постоянный прогресс. Поначалу проблемой было отсутствие денег, но вскоре его подопечные привлекли всеобщее внимание и стали высоко цениться.

За свою жизнь он превратил начальную шестерку в тысячи особей и вывел двадцать поколений собак. Очередное поколение появлялось тогда каждые три года. Он видел, как его небольшая псарня во дворе разрастается в крупный институт с сотней учеников и последователей, и убедился, что мир с нетерпением ждет его успеха. И прежде всего за это короткое время он успел увидеть, как виляние хвостом сменяется речью.

Его деятельность продолжили другие. Через две тысячи лет мы заняли уже такое положение рядом с Человеком, что сам Роджер Стерн не поверил бы этому. У нас были свои школы, дома, работа и собственное общество. И даже независимость, когда мы того хотели. Продолжительность нашей жизни выросла с четырнадцати до пятидесяти и более лет.

Человек тоже многого достиг. Он уже почти дотянулся до звезд. Пустынная Луна принадлежала ему уже много веков, его привлекали Марс и Венера, куда он добирался дважды, но пока не возвращался. Но и это было лишь вопросом времени. Можно сказать, что Человек почти овладел Вселенной.

Но не самим собой. Много раз в прошлом он сворачивал с пути прогресса на дорогу убийства своих братьев. И это повторилось — он вновь начал борьбу с самим собой. Города рассыпались в пыль, равнины на юге вновь превратились в пустыни. Чикаго накрыл саван зеленоватого тумана, который убивал медленно, так что Люди успели перед смертью бежать из города, предоставив его самому себе. Зеленоватый туман висел еще много дней, месяцев и лет — долго после того, как Человек исчез с поверхности Земли.

Я тоже участвовал в той войне, бомбардируя с самолета, построенного для нашей нации, города Империи Восходящего Солнца. Я сбрасывал маленькие атомные бомбы на дома, земледельческие хозяйства и все прочее, принадлежащее Человеку, сделавшему мою расу тем, чем она была. Но мои Люди велели мне сражаться.

Каким-то образом мне удалось уцелеть. Сразу после последней Великой Атаки, когда половина человечества была мертва, я собрал своих товарищей и мы отправились на север с горсткой наших Людей, искавших там укрытие от войны. Из сделанного руками Людей остались только три города — окутанные зеленым туманом и непригодные для жизни. Люди собирались вокруг костров, прятались по лесам, охотились небольшими стаями. А ведь прошел всего год с начала войны.

Какое-то время Люди и мы жили в согласии, планируя отстроить то, что осталось, когда война кончится. Но потом пришла Болезнь. Полученная сыворотка оказалась непригодной, и Болезнь становилась все страшнее. Она разливалась по суше и морю, хватая своими когтями Человека, вызвавшего ее к жизни, и убивая его. Подобно большой дозе стрихнина она несла смерть в судорогах и рвоте.

Люди ненадолго объединились против эпидемии, но не смогли с нею справиться. Она все расширялась и добралась даже до нашего небольшого поселка на севере. С грустью смотрел я, как она атакует и сводит в могилу окружавших меня Людей. А потом мы, Человекоподобные Собаки, остались одни среди руин мира, из которого исчез Человек. Целыми неделями передавали мы сигналы по радио, которое научились обслуживать, но ответа не было, и мы поняли, что Люди вымерли.

Мы были бессильны. Как в былые времена, нам приходилось шарить повсюду в поисках пропитания; кроме того, мы возделывали поля, насколько позволяли наши слегка модифицированные передние лапы. Но бесплодная земля севера не подходила для нас.

Я собрал наши разрозненные племена, и начался долгий поход на юг. Мы шли от одного времени года до другого, останавливаясь весной, чтобы засеять поля, и охотясь осенью. Когда сани рассыпались от старости и починить их не удалось, мы стали двигаться вперед еще медленнее. Иногда мы натыкались на меньшие группы наших. Большинство вновь одичало, и этих мы присоединяли к себе силой. Шаг за шагом, становясь все сильнее, шли мы на юг. Мы искали Людей; пятьдесят тысяч лет собаки жили с Людьми и для Людей, и мы не знали другой жизни.

Посреди пустыни — когда-то там был штат Вашингтон — мы встретили группу наших братьев, которые не вернулись к закону клыков и когтей. У них были лошади и простая упряжь, и даже машины, приспособленные для собак. Мы остались с ними, выбрали правительство и построили временный город.