- Я уважаю твои убеждения, хотя мне многое непонятно. Я раньше не задумывался. А теперь подумаю о Боге. Он ведь один для всех людей! Мы как бы его дети. Может, это он устроил нашу встречу? Может, благословил и хочет, чтобы мы были счастливы? Ева, знаешь, еще немного, и я тоже начну верить в Бога.

Ева встает и протягивает мне руки, печальная и прекрасная.

- Ты стал мне близкий человек. Потому что мы одинаково думаем и чувствуем.

- Понимаю. Да, мы одинаково чувствуем.

Она кладет мне голову на плечо. Я касаюсь губами ее волос, а ладонью -щеки и всеми своими клетками ощущаю нежность, доверчивость и беззащитность этой девочки. Она ищет во мне опору и защиту. А что я могу дать?

Открывается дверь. На пороге стоит бледная и, мне кажется, заплаканная пани Мария. Она протягивает Еве Пушкина и, глядя в сторону, дрожащим голосом говорит, что книгу нужно возвратить.

Тягостно видеть страдающую старую женщину. Она, видимо, потрясена, на ее глазах гибнет безрассудная дочь, единственная, любимая.

Ева молча передает мне книгу, выходит с матерью из комнаты, а я сажусь за стол и машинально перелистываю страницы. Опять перед глазами знакомые, щемящие стихи...

Хотел бы я, как Будрыс, дожить до старости, иметь сыновей и когда-нибудь в прекрасное мирное время рассказать им, сидя на пороге своего дома, о той давней, полузабытой, то есть об этой, войне, о себе, о моей Еве - их матери:

Был я, дети, моложе,

В Польшу съездил я тоже

И оттуда привез себе женку.

Вот уж век доживаю, а всегда вспоминаю

Про нее, как гляжу в ту сторонку...

Суждено ли дожить до того далекого времени? Будет ли кому-нибудь интересна та далекая война и моя жизнь? Нужно ли вообще рассказывать об этом?..

Я поднимаюсь из-за стола. Уже ночь. Наступит новый день, и, может быть,

что-то изменится к лучшему. Уходить не хочется. Такой желанный, необходимый разговор прервался на полуслове... Приди, Ева. Я жду тебя. Я надеюсь!

И она приходит. На глазах блестят слезы:

- Извини, Михав. Родители очень недовольны, что я остаюсь с тобой. Они требуют, чтобы я сейчас же вернулась к ним. Уже поздно. Они любят меня. Жаль их. Не сердись.

- Понимаю и не сержусь. Я очень благодарен тебе, Ева, за все, что ты уже дала мне. Я никогда не забуду тебя. Во мне, в моем сердце, ты останешься навсегда.

Она как-то виновато смотрит на меня, из больших темных глаз скатываются по щекам тяжелые слезы.

- Слушай меня, Ева. Еще идет война. Все может случиться. Я прошу только об одном. Подожди меня до конца войны и еще три месяца. Если я останусь жив, обязательно вернусь к тебе. Я тебе еще не все сказал. Многого не сказал. А пока пусть на душе у тебя будет ясно и спокойно. Обещаю - я вернусь к тебе!

- Я буду ждать тебя, Михав! Клянусь тебе - буду! Найди меня! А что хотел сказать потом, скажи сейчас. Мне легче будет жить без тебя, ждать и молиться. Я тебя тоже не забуду никогда!

Я крепко обнимаю ее, целую в губы так, что наше дыхание прерывается.

- Я полюбил тебя, Ева, как только увидел. Вот что хотел сказать. Я люблю тебя! После войны, когда мы встретимся, я буду просить тебя стать моей женой. Не говори мне ничего и ничего не обещай. Не торопись. У тебя еще много времени. Жаль, что ничего не могу сделать для тебя сейчас. Но знай, что ради тебя я готов отдать жизнь. С радостью.

- Ты мне уже очень много дал. Я поняла, цо то ест любовь. Я не знала этого. А теперь знаю, и я счастлива. Ты дал мне любовь, и я даю тебе свою. Верь мне - я буду ждать тебя. Я бэндже чекачь!

Она всем телом прижимается ко мне, целует в губы и тихо плачет. Мне бесконечно жаль ее, такую беззащитную и прекрасную, и все же я осторожно отстраняюсь, вывожу ее из комнаты к лестнице.

- Иди. Завтра будет день, и мы еще поговорим. Тебя ждут.

Провожаю ее взглядом, затаив дыхание, пока она, печально опустив плечи, медленно поднимается по скрипучим ступеням.

% % %

Двери из нашей комнаты и из кухни открыты. Все наполнено сопением, кряхтением, крепким духом махорки, портянок, пота. Никитин с Кирилловым бодрствуют: сидят за кухонным столом и о чем-то тихо разговаривают, остальные спят. Я еще взбудоражен, на губах не просохли соленые Евины слезы. Закуриваю и, накинув на плечи полушубок, выхожу во двор.

Тихо, морозно. Похрустывает снег под ногами часового. Я еще чувствую себя в объятиях любимой юной женщины. Меня переполняют радость и печаль. Смятение чувств. Она плакала от любви, от предстоящего расставания, от мрачных предчувствий.

Вот он, мой звездный час, и время решений. Вот оно, необходимое прозрение: обладание любимой женщиной - высшая награда, главное воздаяние за всю прошедшую и предстоящую жизнь. Ни власть, ни слава, ни богатство, ничто не может дать любящему мужчине более полного ощущения счастья. Это было еще не совсем ясное понимание сущности, смысла жизни, но только интуитивное ощущение истинности состоявшегося прозрения.

Как же совместить обязательства с желаниями? Возможен ли компромисс, и не является ли он поражением? Вот недоступная, не воспринимаемая мною высшая мудрость жизни. Возможно ли совместить счастье и долг?

Оказывается, я, как поставленный на рельсы вагон, - свернуть никуда не могу. Только по рельсам, только вперед, только по предуказанному кем-то пути. Лишь случайность или решительный поступок могут помочь мне свернуть с заданного пути. А каковы возможные последствия, - предугадать очень трудно. Это под силу лишь мудрецам, не мне.

Говорят, человек - сам кузнец своего счастья. Думай, думай! Не ожидай новых подарков судьбы. Ты уже получил высший приз, получил больше, чем

заслуживаешь. Теперь у тебя одна цель: не упусти, сбереги для себя Еву!..

Не могу унять волнение, потому что трудно смириться с ощущением

неизбежности.

Смотрю на небо. Там все ясно, спокойно. Холодно и равнодушно сияют звезды. Как вчера, как в дни моего детства, как испокон веков. Куда-то среди этих бесчисленных звезд несется во мраке Вселенной наша затерявшаяся планета. Сколько жизней промелькнуло на ней? Сколько войн? Сколько безвременных смертей и разбитых судеб?..

Нужно взять себя в руки. Не мы с Евой первые, не мы последние. Войны были и будут. Женщины ждали, ждут и будут ждать своих мужчин... Не все дожидаются. Несовершенный мир! Жестокий мир! Прекрасный мир!

Возьми себя в руки. Держись! Думай! Напиши завтра Еве большое письмо.

Пусть оно останется с ней навсегда. Как зримое свидетельство моей любви. Что бы с нами ни случилось. И если мы проживем вместе долгую и счастливую жизнь, и, если Ева останется одна, без меня. Пусть вспомнит, что я жил и любил. И пусть те, кто будет после нас, знают, что мы жили. Что мы любили, что были по-настоящему счастливы. Пусть даже это счастье длилось всего два дня. Пусть знают, что ничего лучшего в этом мире нет и быть не может. Ничего!

Возвращаюсь в дом и, осторожно переступая через ноги спящих, пробираюсь к дивану. Достаю свою полевую сумку, нахожу блокнотные листки, складываю два треугольника и вывожу на каждом из них свой адрес: "Полевая почта 31040". На всякий случай. "Запас карман не тянет и есть не просит", - говорит в таких случаях Никитин. Потом на первой странице Пушкина пишу адрес своей сестры. Может быть, Ева напишет ей. А мои родители теперь где-то в пути. Большое письмо Еве напишу завтра. Уже поздно.

Ложусь. Накрываю по привычке лицо шапкой и не замечаю, как приходит сон.

Вскакиваю от неожиданного толчка. Меня трясет за плечо телефонист:

- Комбат! Комбат! Из штаба! Срочно зовут!

Хватаю ремень с пистолетом, вскакиваю в сапоги и пробираюсь к телефону.

- Слушаю!

Голос командира дивизиона, хриплый, резкий:

- Тревога! Сверь часы... Сейчас шесть двадцать. В шесть сорок пять батарею к штабу! В полной боевой готовности!

- Есть! Понял, - отвечаю я.

Как удар в лицо. Кровь застучала в висках. Неужели уходим насовсем?