В наше намерение не входит давать даже самый краткий обзор принятых законов, хотя все они, несомненно, отвечают народным интересам. Мы остановимся лишь на некоторых из них и в то же время проследим ход событий, что позволит нам ознакомиться со всевозрастающими заботами государства об удовлетворении нужд кубинского народа.

Вопреки расчетам паразитических классов страны революционная власть уже на первых порах выступила с рядом конкретных мероприятий. Один за другим были приняты законы о снижении квартирной платы, платы за электроэнергию, об установлении контроля над деятельностью телефонной компании с последующим снижением тарифов. Люди, которые принимали Фиделя Кастро и всех тех, кто совершил эту революцию, за политиканов старого образца или за недалеких марионеток с единственным отличительным признаком – бородой, стали понимать, что происходит нечто более серьезное, идущее из самых глубин кубинского народа, и что их привилегиям очень скоро может прийти конец. Тогда-то руководителям победоносного партизанского движения стали приклеивать ярлык коммунизма, а слово «антикоммунизм» стало сплачивать всех «пострадавших» и лишившихся несправедливых доходов.

Закон о необрабатываемых участках и закон о продаже земли в рассрочку вызвали беспокойство у представителей ростовщического капитала. Но это были мелкие стычки с реакцией; она полагала, что все будет хорошо, все образуется, что «этот сумасшедший парень», Фидель Кастро, послушавшись доброго совета Дюбуа или Портера, станет на правильный «демократический» путь. Нужно лишь дождаться лучших времен.

Закон об аграрной реформе явился для реакции сильным ударом. Теперь уже «пострадавшие» прекрасно все помяли. Но еще ранее глашатай реакции Гастон Бакеро предугадал дальнейший ход событий и убрался из страны, найдя приют у испанского диктатора. Кое-кто все еще надеялся, что дальше принятия закона о реформе дело не пойдет, ибо и другие правительства на словах ратовали за принятие законов, отвечающих интересам народа. Претворение же их в жизнь – это совсем другой вопрос. На этого резвого и трудного ребенка, чье имя обозначалось сокращенно ИНРА[1] в начале смотрели по-отечески ласково и нежно авторы социальных доктрин и почтенных теорий о народных финансах, недоступных невежественным партизанам. Но ИНРА[2] двигался вперед, подобно трактору или танку (он является одновременно и тем и другим), сметая на своем пути ограды латифундий, утверждая новые принципы землепользования.

Аграрной реформе на Кубе присущи черты, имеющие исключительно важное значение для нашего континента, Конечно, она носит антифеодальный характер, поскольку, уничтожая на Кубе латифундии, отменяет все договоры, предполагающие выплату земельной ренты деньгами, уничтожает крепостнические отношения, которые до тех пор сохранились в производстве таких основных наших сельскохозяйственных продуктов, как кофе и табак.

При всем этом аграрная реформа осуществляется в капиталистических условиях. Она направлена на освобождение отдельных крестьян и целых коллективов от гнета монополий, на предоставление им возможности честно обрабатывать свою землю и производить товары без страха перед кредитором или хозяином.

Особенность реформы заключалась в том, что уже в первые дни ее проведения крестьянам и сельскохозяйственным рабочим, получившим землю, была предоставлена необходимая техническая помощь специалистами, машинами, а также финансовая помощь в виде кредитов ИНРА или государственных банков. Огромную помощь и поддержку оказала крестьянам Национальная ассоциация народных магазинов. Вначале деятельность этой ассоциации наибольшее распространение получила в провинции Ориенте, а в настоящее время она с успехом протекает и в других провинциях, где государственные магазины, установив разумные цены на урожай и, выплачивая справедливую компенсацию, вытесняют лавочников и ростовщиков.

На наш взгляд, самое существенное отличие аграрной реформы на Кубе от трех других крупных аграрных реформ, проведенных в Мексике, Гватемале и Боливии, состоит в решимости довести ее до конца без каких-либо оговорок или уступок. Наша аграрная реформа считается лишь с правом народа, она не направлена ни против какого-либо конкретного класса, ни против какой-либо страны. Наш закон об аграрной реформе в одинаковой степени направлен как против «Юнайтедфрут компани» и «Кинг рэнч», так и против местных латифундистов.

В этих условиях интенсивно развивается производство важнейших для страны продуктов, таких, как рис, масличные культуры и хлопок. Это создает основу для планирования. Однако страна на этом не останавливается: она намерена вернуть все то, что у нее было отобрано. Богатства ее недр – объект беспрерывных ссор и драк алчных монополистов – с принятием закона о национализации нефти снова стали достоянием народа. Этот закон, подобно закону об аграрной реформе и другим законам, изданным революцией, отвечает кровным интересам Кубы, насущным потребностям народа, который хочет стать свободным, который хочет стать полновластным хозяином своей страны, процветать и достигать в своем развитии все более высоких целей. Именно поэтому закон о национализации нефти служит примером для всего континента, именно поэтому он наводит такой страх на нефтяные монополии. И это вовсе не потому, что Куба наносит серьезный ущерб этим монополиям. Ни у кого нет никаких оснований считать нашу страну крупным районом по добыче такого ценного вида топлива, как нефть, хотя мы и надеемся, что сможем полностью удовлетворить свои потребности в нефти. Зато этот закон является наглядным примером для братских народов стран Латинской Америки, одни из которых служат источником наживы для монополий, а другие занимаются распрями, играя тем самым на руку конкурирующим трестам. Одновременно этот закон показывает, насколько реальна возможность его осуществления в любой латиноамериканской республике в определенный момент.

Крупные монополии поглядывают на Кубу с тревогой. Еще бы! Небольшой остров Карибского моря осмелился посягнуть на наследство Фостера Даллеса – «Юнайтед фрут компани» и на владения империи Рокфеллера. Силу народной кубинской революции ощутила и группа «Ройял датч шелл».

Закон о национализации нефти, подобно закону о национализации шахт и рудников, является ответом народа тем, кто пытается сломить его демонстрацией силы, воздушными налетами и всевозможными угрозами. Некоторые утверждают, что закон о национализации шахт и рудников имеет такое же значение, как и закон об аграрной реформе. Вообще для экономики страны он, по нашему мнению, не имеет такого большого значения. Но суть не в этом. 25 процентов денежных средств от продажи всех экспортных товаров, которые должны нам выплатить компании, продающие наши полезные ископаемые за границей, не только способствуют повышению благосостояния кубинцев, но и увеличивают относительную мощь канадских монополий в их борьбе с теми, кто занимается эксплуатацией нашего никеля.

Кубинская революция, ликвидируя латифундии, ограничивает тем самым доходы иностранных монополий и иностранных посредников с их паразитическими капиталами, наживающихся на импорте, показывает миру образец новой политики на латиноамериканском континенте, осмеливается отвергнуть монополистический статус крупнейших горнорудных монополий, ставя, по крайней мере, одну из них в весьма затруднительное положение.

Это новое грозное предупреждение соседям из страны – родины крупнейших монополий. Эхом проносится оно по всей Латинской Америке. Кубинская революция сметает все барьеры, установленные информационными агентствами, она, подобно быстрому потоку, несет правду латиноамериканским народам, мечтающим о лучшей жизни. Куба – это символ новой страны, Фидель Кастро – это символ освобождения.

В силу простого закона тяготения маленький остров площадью в 114 тысяч квадратных километров и с населением в 6,5 миллиона человек стал во главе всей антиколониальной борьбы в Латинской Америке. Куба заняла героическую, славную и опасную позицию авангарда. Экономически слабо развитые страны колониальной Латинской Америки, где национальный капитализм развивается неравномерно, в постоянной и подчас жестокой борьбе с иностранными монополиями, постепенно уступают ведущую роль в антиколониальной борьбе этому маленькому свободному государству, так как их правительства не располагают достаточными силами, чтобы вести борьбу.