Как только закончились похороны, король тут же уехал в Брайтон, потому что, как он объяснил, хочет отгородиться от мира, а лучше всего это можно сделать там.
Колокола будут продолжать звонить как в Виндзоре, так и в Лондоне. Он не может выносить такой звон.
Герцогиня Кентская позвала свою дочь. Виктория росла. В мае ей исполнится восемь. Мать сказала, что она уже достаточно взрослая, чтобы осознать колоссальные масштабы своей ответственности.
Звон колоколов заполнил апартаменты, и Виктория рассказала своим куклам, что звонят потому, что умер бедный дядя Фредерик.
Герцогиня считала этот интерес к куклам чрезмерным. Так она сказала фрейлейн Лезен, однако фрейлейн, преданная своей подопечной, не всегда соглашалась с герцогиней. Это несколько раздражало, но герцогине приходилось признать, что, как бы ни ошибалась Лезен, она никогда не забывала о благе Виктории и отдавала все силы заботе о ребенке. Воспитательница также обладала несравненными методами обучения, и Виктория невероятно блистательно справлялась со своими уроками; она была талантлива и умна, даже развита не по годам, однако ей не нравилось сидеть за партой и узнавать вещи из книг.
Лезен полагала, что как будущая королева воспитанница в первую очередь должна изучать историю, а поскольку Виктория отказалась усваивать холодные голые факты и даты, Лезен превращала исторические факты в захватывающие истории, которые рассказывала Виктории, пока горничные одевали девочку.
Ребенок был слишком активный и склонный к болтовне в присутствии слуг, и такой метод имел двойную цель – удержать от неосторожных высказываний и в то же время научить тому, что ей необходимо знать. Виктория очень полюбила эти рассказы.
Фрейлейн Лезен была до крайности строга. Она разработала свод правил поведения в детской комнате, от которых не позволяла отступать, и вместе с тем сумела внушить ребенку большую любовь к себе.
Герцогиня это прекрасно знала, и потому, хотя между ними существовали разногласия, ценила Лезен.
Она сказала достойной женщине:
– Теперь мы должны удвоить наши усилия. Кто знает, великий день может наступить раньше, чем мы думаем.
Одно из препятствий – а так она называла тех, кто стоял между Викторией и троном, – удалено.
– Дитя мое, – сказала герцогиня, когда Виктория пришла на зов матери, – ты знаешь, что произошло?
Виктория сказала, что знает, и спросила, чего хочет мама, чтобы она выглядела печальной или довольной? Не всегда легко было это понять, потому девочка и выбрала компромиссный вариант и выглядела наполовину печальной, наполовину выжидающей.
– Бедный дядя Фредерик скончался.
– Да, мама.
– И, конечно, мы очень опечалены.
В этих словах заключался намек. На время они должны казаться опечаленными.
– Он был очень добрый, – сказала Виктория, – подарил мне моего ослика и моего любимого Петрушку, а также Джуди Шоу.
Герцогиня взглядом дала понять дочери, что не время говорить об осликах, Петрушке и Джуди Шоу.
«Конечно, – подумала Виктория, – я его почти никогда не видела. Я практически не вижу никого из своих дядей. Дядя Уильям не приходит вместе с тетей Аделаидой. Дядя Адольф все время уезжает в Германию. Дядя Эрнест живет в Германии, а дядя король слишком занят своими обязанностями, чтобы видеться со мной». Она жалела об этом, потому что из всех дядей она хотела бы чаще видеться с дядей королем. Есть дядя Леопольд, который приезжает по средам и разговаривает с ней очень серьезно, но сердечно. Он всегда очень печальный, и происходит что-то такое, чего мама не одобряет. Что-то связанное с актрисой, его подругой, считала Виктория. Она держала открытыми свои глазки и ушки и любила слушать то, что говорили слуги. Визиты в Клэрмонт были одними из самых счастливых моментов в ее жизни, хотя там дядя Леопольд бывал еще печальней, чем всегда. Но она могла наслаждаться печалью дяди Леопольда, потому что не сомневалась в том, что он сам наслаждается этим состоянием. Дядя рассказывал ей о кузине Шарлотте, о том, что она говорила и делала, показывал ее комнату. Кузина Шарлотта была веселой и немного неуправляемой и шокировала людей самым приятным образом. Как ни странно, если бы она осталась жива, то стала бы королевой, и это означало бы, что сама Виктория оказалась бы обычной девочкой и все, что она говорила и делала, не имело бы такого большого значения. Виктория не думала, что хотела бы этого. Временами жизнь ставила очень жесткие ограничения, и девочка возмущалась этим. Но в глубине души она знала, что другого она не примет. Она – Виктория с великим будущим и не желает ничего другого. Луиза Льюис, камеристка Шарлотты и очень старая женщина, все еще живущая в Клэрмонте, очень любила Викторию. «Я полагаю, – думала Виктория, – иногда она видит во мне Шарлотту». Луиза Льюис рассказывала разные истории про Шарлотту – как она вечно рвала свою одежду, – причем говорила так, как будто считала это ее достоинством, по крайней мере то, как это делала Шарлотта. «Она была самым прекрасным, самым любящим созданием на земле», – заявляла Луиза Льюис. Затем она начинала плакать, и Виктория вытирала ей слезы. «Ну, ничего, Луиза, – утешала Виктория. – Такова была воля Божья».
Это была приятная мысль. Шарлотта умерла по воле Бога, чтобы Виктория стала самой важной маленькой девочкой в королевстве.
– Ты не слушаешь меня, Виктория, – сурово сказала герцогиня.
– Теперь слушаю, мама.
– Теперь тебе придется быть более серьезной. Ты понимаешь, что означает смерть твоего дяди Фредерика?
– Да, мама. Она означает, что он умер, и мы больше его не увидим.
Герцогиня посмотрела на нее сердито, но с любовью.
– Это означает, дитя, что ты немного приблизилась к трону. Увы, твой дядя Георг (такая довольная улыбка мамы дала ясно понять, что она не любит дядю Георга) очень больной человек. Если он завтра умрет, королем станет твой дядя Уильям.
– Тетя Аделаида станет королевой. Я думаю, мама, что из нее получится очень хорошая королева.
Мама игнорировала такое бесполезное замечание.
– И если у них не будет ребенка, ты знаешь, что произойдет, если умрет дядя Уильям?
– Но дядя Уильям не собирается умирать… и тетя Аделаида тоже…
– Тетя Аделаида не имеет к этому никакого отношения. Дядя Уильям не бессмертный. Все мы умрем, а он человек немолодой. Если умрут дядя Георг и дядя Уильям, ты станешь королевой Англии.
Виктория сжала ручки и подняла глаза к потолку с выражением восторга на лице. Герцогиня была рада.
– Я вижу, ты понимаешь свою ответственность. Виктория не думала об ответственности, она думала о сверкающей короне на своей голове и о мантии из пурпурного бархата, обшитой горностаем.
– Мы должны помнить это, – сказала герцогиня, – и вести себя менее легкомысленно. Мы должны готовиться.
– Да, мама.
– Мы поговорим об этом при более подходящих обстоятельствах.
Она имела в виду, конечно, то время, когда перестанут звонить колокола по дяде Фредерику, так как похороны считаются грустным моментом, а как можно испытывать грусть, когда размышляешь о том, чтобы стать королевой.
– Теперь ты можешь идти, Виктория.
Девочка сделала красивый реверанс и отправилась в детскую. Ей ужасно захотелось поиграть с куклами. Она их любила, разговаривала с ними. У них у всех имелись имена, и большинство из них представляло известных людей. Часть из них сделала сама фрейлейн Лезен, которая была мастерица на это и следила за тем, чтобы куклы были правильно одеты. Там была королева Елизавета, которая находилась в тюрьме Тауэра, прежде чем стала королевой, а также Мария Стюарт, лишившаяся головы. Девочка хотела знать все о куклах и что с ними произошло, прежде чем они стали членами ее семьи. Фрейлейн Лезен знала много историй о них обо всех, и все эти истории были захватывающими. Там находился стремительный граф Лестерский, который мог бы жениться на Елизавете. Он этого хотел, но имел жену, Эми Робсарт. Ей всегда нравилась Эми Робсарт, потому что ее история была такой печальной и она была одной из самых красивых кукол. Девочка так и не полюбила Елизавету из-за Эми Робсарт.