– Гражданин Успенский, – тоскливо, с некоторой досадой в голосе проговорил Павел Игнатьевич. – Курс психологической обработки допрашиваемого я проходил, когда вы еще только-только в школу пошли, если не раньше. И методам защиты нас учили лучшие чекисты страны. Правда, я не думал, что эта наука пригодится мне здесь, на моей Родине. Но что делать – такова, как говорится, се ля ви…

– Ладно, Павел Игнатьевич, – улыбнулся майор. – Один-ноль в вашу пользу. Признаю, что дать вам в соседи Козыря было глупо и некрасиво. Хотя это была совсем не моя идея… Я прошу вас рассказать подробно о том, какие взаимоотношения связывали вас с покойным Аркадием Сычевым по прозвищу Сыч. Потом перейдем к президенту банка «Заря» Замятину.

– Прежде всего, гражданин майор – позвольте мне созвониться со своим адвокатом. Или вы забыли об этой процессуальной норме?

Явившись по вызову в кабинет генерала Сотникова, Геннадий Яковлевич уже заранее знал, что услышит от своего темпераментного шефа. К убийствам Сыча и Замятина добавилось еще и дерзкая расправа над высокопоставленным офицером ФСБ. А это уже попахивало оргвыводами…

– Здравствуй, Гена, – сказал генерал. – Садись – в ногах правды нет. Ну что тебе сказать? В ж…е мы с тобой, подполковник. И, похоже, прочно…

– Товарищ генерал, я думаю, что Никулин не сегодня-завтра даст показания…

– Да шел бы ты… со своим Никулиным! Меня сейчас волнует, кто ухлопал этого жирного комитетчика. Я его, кстати, хорошо знал. Да и ты его должен помнить – он курировал программу по борьбе с оргпреступностью. Как будто одной милиции мало… Так вот, Москва встревожена не на шутку. Бандитские разборки – это одно. А убийство полковника из Конторы – совсем другое. Так что выкладывай свои соображения, пока я не начал думать, что кое-кому пора на пенсию, огурцы на даче выращивать.

– Хорошо, попробую…, – вздохнул подполковник. – Ясно, что Казарьянц с кем-то встречался там, у обрыва. Водитель проезжавшего по шоссе рейсового автобуса видел джип с тонированными стеклами. И «жигуль» красного цвета – по-видимому, принадлежавший Казарьянцу. Обе машины свернули с шоссе на грунтовку. Дальше… У Казарьянца было при себе оружие – значит, он опасался того, с кем у него была встреча. Пули, извлеченные из тела, выпущены из разных стволов – значит, убийц было, как минимум, двое… Вывод – надо искать джип. И пистолеты.

– Спасибо, уважил, – буркнул генерал. – А то я сам не знаю, что надо искать… Насчет двух убийц – не факт: один мог палить из двух стволов. Джип мы, конечно, поищем… Но навряд ли найдем. Знаешь, сколько угнанных тачек сейчас по области? Номер-то твой водитель автобуса, конечно, не разглядел?

Геннадий Николаевич развел руками, молчаливо подтверждая догадку генерала. Потом задал вопрос:

– А почему Контора сразу не забрала это дело себе?

– А сам не догадался? Унизить они нас хотят, вот что. Дадут нам время, чтобы мы в дерьме побарахтались, а уж потом… Да и, опять же, кому охота этого убийцу ловить? Вот когда мы нароем что-нибудь, тогда они и проявятся – плоды пожинать.

– Ну, а если не нароем?..

– Тогда зароют нас, – вздохнул генерал. – Я популярно объясняю?

– Игорь Валентинович, а может…, – подполковник замялся. – Может, стоит спихнуть и эту смерть на Никулина – всё равно ему сидеть за Сыча и за этого…как его… банкира московского?..

Сотников тяжело взглянул на своего зама из-под сросшихся «брежневских» бровей.

– Будем считать, мил человек, что ты этого не говорил, а я не слышал. По Никулину у нас тоже – полный завал. Не сегодня-завтра отпускать его придется. Адвокаты тут к нему из Москвы понаехали. И пошло дело – судья, оказывается, выписал постановление уже после задержания. Обыск в квартире провели с нарушениями, то-сё…, – генерал махнул рукой. – А его финансовые грехи, которые в сычевских бумагах упоминаются – тоже дело тухлое. Их годами доказывать придется. Никулин, небось, уже успел на волю отмашку дать, чтобы всё там у них в банке подчистили… У него там такие спецы – в жизни концов не найдешь.

– Так что ж это – нам еще и извиняться придется перед уважаемым Павлом Игнатьевичем? – севшим голосом проговорил подполковник.

– Придется – так извинимся. Своя ж…а дороже. А тебя, кстати, кто против него так настроил? Вы ж вроде приятелями были…

– Да Казарьянц этот… Навел тень на плетень. Сказал мне, мол, Москва не прочь, чтобы на «Регион-банке» поставили крест…

– Эх, Гена! Чудак ты на букву «м»! Кагэбэшнику поверил! Да он сейчас и на том свете, поди, чертей «разводит» как лохов – чтоб не сильно его за грехи поджаривали. Никто никаких команд сверху не давал. Москве твой Никулин – до лампочки. Ты бы у меня спросил, прежде чем слова этого… на веру брать. Ладно, иди. О любых изменениях в ходе следствия по делу Казарьянца докладывать будешь мне лично. И не по телефону, а вот в этом кабинете.

Глава девятнадцатая

Павел Игнатьевич Никулин

Я постепенно прихожу к выводу, что самая важная и самая страшная вещь в нашей жизни – это совпадения. От них нам никуда не деться. Моя Лена, живя в многомиллионной Москве, встречается не с каким-нибудь там парнем, а именно с сыном Огородниковой. Далее – Питер. Город, с которого начался закат моей карьеры офицера спецслужб. И сейчас сын Аркаши Сычева приезжает именно из Питера и вручает ментам документы, которые тянут меня на дно. А эти мальчишки, которым вздумалось собирать свои чертовы грибы как раз в том месте, где мои орлы зарыли эту падаль Замятина? Иных пропавших годами ищут, и найти не могут, а тут… Разве не мистика?

Насчет Климовича им, пожалуй, сложней докопаться будет. Родственнички его дальние помогли невольно – по-быстрому кремацию потребовали. Хотя странные какие-то у него были родственники… А с бумагами его – вообще непонятное. Люди из Службы Безопасности Президента… Бред!

Славик Климович вообще был для меня одной сплошной загадкой. Зачем он пошел тогда к губернатору и наговорил Бог знает что про какие-то взятки? Будто сам не брал…

Потом этот его врач. Смерть вроде зафиксировал и исчез на следующий же день. Не успели его мои ребята «прихватить».

И с Аркашей Сычевым – разве все ясно? Я, конечно, погорячился – за дочь испугался очень. А что, если кому-то было нужно, чтоб я погорячился? Если кто-то сыграл со мной в хитрую игру под названием «подстава»? Аркашу-то, конечно, мне не жалко – сволочь он был порядочная. Но тогда выходит, что есть у меня неизвестный враг. А это хуже всего…

Арест отца окончательно выбил из колеи Лену. Она осталась в большой квартире, один на один с Дианой, второй женой Павла Игнатьевича. Сейчас даже странно было думать, что эта женщина была когда-то лучшей маминой подругой. Ситуация была, мало сказать – неприятная. Она грозила перерасти в открытый конфликт.

Первой боевые действия начала Диана Евгеньевна. Встав утром и приготовив завтрак, она уселась на кухне со вчерашней газетой. Лена поднялась на час позже. И сразу же услыхала гневную тираду в свой адрес:

– Что-то ты в последнее время встаешь все позже и позже. Отец в тюрьме, а ей хоть бы хны! Привыкла, понимаешь, в своей Москве…

Лена решила не обращать на это внимание и спокойно стала готовить себе какао. Диана не унималась:

– Не знаю, что ты там себе думаешь, но так больше продолжаться не может. Посмотри на отца – до чего ты его довела! Он никогда на сердце не жаловался, а тут – пожалуйста! Ты думаешь, почему? Все из-за твоих московских похождений!

– Слушайте, ничего я не думаю, – устало отозвалась Лена. – Вы можете просто оставить меня в покое?

– Так ты еще и дерзишь! – вскипела Диана Евгеньевна. – Ну, ничего! Вот вернется отец – все ему расскажу. Пусть знает, какая дочь у него выросла!

Лена ушла в свою комнату и закрылась на ключ. Настроение было отвратительное. Открыв шкаф, Лена стала неспешно перебирать свою одежду…