— О, — сказал я, — сразу же и пошлю. Ну а теперь, если вы дадите мне свой месячный отчет…

Он полез в карман и вытащил два больших конверта. Отчет! Адресован капитану Тарсу Роуку. Другой — Снелцу.

— Я их мигом отправлю, — пообещал я и тут обратил внимание на старые стеклянные кружки. — Слушайте, я понимаю, что все это вывело вас из равновесия. Сейчас мы это дело поправим. Я схожу на камбуз и достану немного порошка для джолта. Вы только посидите здесь немного. Нам нежелательно, чтобы снаружи было слишком много беготни. Слушайте, я там пошныряю и, может, добуду в кладовке экипажа несколько баночек порошка искристой водички. Нет нужды открывать вашу каюту и лезть в самый конец буксира. Ведь знаю, как вам надоело пить этот лимонад «Севен ап». Вы просто подождете, и все. Позвольте мне оказать вам хоть какую-то услугу для разнообразия.

Я выбежал из кухни.

Как бы то ни было, а отчет был у меня в руках, и скоро Хеллеру придет конец! Так же, как и моим тревогам!

Поднявшись на борт, я влетел в свою каюту. Заперся. Достал необходимые инструменты и в считанные секунды вскрыл письмо, адресованное Тарсу Роуку. Я читал его с жадностью.

Уважаемый капитан Таре.

В общем, дела понемногу идут. Это славная планета. Только скверно, что они мало ее ценят. В настоящее время я занят главным образом основополагающей структурой организации их экономики. Они пользуются ископаемым топливом самым неэффективным образом, хотя я уверен, что даже при их примитивной технике они знают больше. Думаю даже, что они могут скрывать изобретения более эффективных технологий, — не может же быть, чтобы они были круглыми дураками.

Использование топлива, при котором происходит загрязнение большей части атмосферы и почвы, есть поистине глупое расточительство. И к тому же, как ни странно, это является главной причиной их финансовой инфляции, распространившейся на всю планету. Над этим я и работаю. В техническом смысле проблема топлива проста.

Люди по большей части очень славные. У них действительно довольно странное руководство, и, похоже, они с легкостью позволяют увлечь себя технологическими химерами. У них есть такая вещь, как «психология». Нелепая штука. Они даже детей заставляют учить ее. Вы просто не поверите: они считают, что жизнь сотворена материей. Это в некоторой степени способствует тому, что они становятся аморальными и бесчестными. В общении с ними приходится соблюдать осторожность, чтобы сохранить незапятнанной собственную честь. Но в работе с людьми я делаю, успехи.

Мною изучаются политические и экономические аспекты, и эта работа не представляется мне невозможной. Поэтому прошу вас воздержаться от рекомендации второго варианта, пока вы продолжаете получать от меня существенную информацию и пока нет очевидного провала моей миссии.

Кстати, об изучении: помните Исто Блина? Он говорил, что нет ничего плохого в изучении мертвой математики, если не считать того, что она рано или поздно возьмет его с собой в могилу.

Передайте от меня привет вашей милой супруге.

Надеюсь, что Их Королевские Величества пребывают в добром здравии и что государство процветает.

С учтивым приветствием Джеттеро Хеллер

Строки письма выглядели неровными. В одних словах буквам было тесно, в других — слишком просторно. Определенно, матричный шифр.

Я быстро достал копию первого письма, сделанную в масштабе один к одному, и наложил два больших листа один на другой. Внимательно присмотрелся, ища в тексте аналогичные слова и совпадения.

Проделал это еще раз.

Просмотрел в обратном направлении, а также перевернув текст вверх ногами!

Никаких совпадений!

Голова шла кругом. Что же такое попало мне в руки? Это был матричный код. Но… тут я неохотно признал, что Хеллер пользовался несколькими матричными пластинами. У него их навалом — целый блок! Я пристально посмотрел в уголке. Точно, вот где он был! Номер. Цифра 2. Настолько бледная, что я едва ее различил при ярком свете.

Эти черти на прощальной вечеринке изготовили целую серию шифровальных пластин!

Я апатично вскрыл второе письмо, адресованное Снелцу. В нем, как я и подозревал, находилось послание к графине Крэк. Я пробежал его без всякого интереса. Сентиментальное любовное письмо — и только. Он с нетерпением ждал того момента, когда они встретятся вновь. Сентиментальная чепуха. В дверь кто-то поцарапался. Я быстро спрятал письма и пошел открывать. Это был капитан Стэбб.

— Он вышел на крыльцо — мишень что надо. Шлепнуть его сейчас?

Я вздохнул — мое разочарование было неподдельным.

— Возникло препятствие. Придется подождать до следующего раза.

Это ему совсем не понравилось.

Я и сам расстроился настолько, что почти забыл о стеклянных кружках. Наконец вспомнил и о них, прошел в шлюзовой отсек и выплеснул на землю их заплесневелое содержимое. Вернувшись на камбуз, я нашел там несколько расфасованных сладких булочек, немного порошка для приготовления джолта и положил все в кружки. Стараясь выглядеть бодрым и веселым, я пошел назад в харчевню.

Хеллер стоял на крыльце. Я передал ему кружки.

— Этот рейс принес вам одни огорчения, сочувствую, — сказал я ему. — Может, это как-то поможет поправить настроение.

Он промолчал.

— Клянусь честью, я отправлю ваши письма, закажу другой ящик и найду вам целлолога. Ведь я желаю вам всяческих успехов в вашей миссии. А в дальнейшем я уж постараюсь быть повнимательней. — Как я жалел, что каждое мое слово не пуля и не может убить его.

Он не отвечал, только смотрел туда, где стоял буксир — чернеющее в темноте пятно с пробивающимся жидким светом из открытого шлюзового сектора.

— Ну, тогда до скорого, — сказал я и бегом вернулся на корабль.

Стэбб тут же взлетел. Он даже не потрудился вернуть траве прежний вид, оставив это дело Хеллеру.

В приборной, хоть это и мешало операторам, я включил запасной видеоэкран, настроившись на ночной режим наблюдения, но из-за деревьев не увидел ни дома, ни крыльца, ни Хеллера.

Набирая скорость, мы продолжали удаляться от Земли, оставаясь темным пятном в темноте ночи.

Какая невезуха! Я горько сожалел о том, что не смог к той компании привидений, которые, должно быть, посещают это место, добавить еще одно. Я был расстроен? Нет. Сказать такое о моем состоянии значило бы выразиться слишком мягко.

Закрепившись на откидной койке, я попытался оценить свое положение. Хотя ночи стали намного длиннее, чем месяц назад, и хотя у Стэбба была уйма времени, чтобы успеть вернуться в Турцию до рассвета, он вел буксир на бешеной скорости и к тому же — рывками! Я его понимал: настроение далеко не из приятных — добыча ушла из рук. Приходилось как-то мириться и с этим.

Все же успеха я добился — пусть небольшого, но успеха. Разумеется, я не пошлю за новым ящиком — ни за что! В некоторой степени я притормозил деятельность Хеллера, что бы он там ни планировал.

И вот только тогда я забеспокоился насчет его настроения. Верно, он все возился с цифрами, но ведь он даже не попрощался. Был ли он настроен враждебно или просто слишком поглощен делами? Понятно, что из-за отсутствия ящика его планы расстроились. Так строил ли он новые планы или выказывал ко мне свое враждебное отношение? А не заподозрил ли он чего-нибудь? Меня пробрала дрожь. А вдруг он уже все просек? Уже понял, что мы намерены убить его? Не это ли заставило его так себя вести?

Но ведь он не был вооружен, не надел даже эти свои смертоносные шиповки. Стоял на крыльце, а ведь должен был знать, что через прибор ночного видения будет легкой мишенью. Значит, не знал.

Или же молчание его означало, что он все-таки знал? Торопясь успеть до рассвета на турецкую базу, я поклялся себе тщательно проследить за его действиями после нашего отбытия. Может, это даст мне какую-то нить. Я должен был знать!!!

Мы благополучно опустившись в темноте внутрь горы и совершив посадку в ангаре, корабль оказался на месте задолго до наступления рассвета — Стэбб здорово постарался. А в Соединенных Штатах по восточному стандартному времени было только девять часов вечера. Поспешно пройдя по туннелю, я удалился в свою секретную комнату — мне не терпелось поскорее оценить поведение Хеллера, разобраться, знает ли он.