— Листья, ветка, а может, ветер унёс тряпку или бумажку. Больше ничего не могло лететь.
— А… а я думал — Мотька. Его ветром несёт, а он летит и боится, летит и мяучит. Жалко, да?
— Нет, нет, Мотька спит на кухне у плиты. Ляг, я тебя укрою.
Витасик успокоился и сразу заснул.
НОЧНАЯ БЕДА
Женя и Саня приютились рядом в уголке дивана. Саня боялась. Ей представлялось, что огромный, злой великан сердито рычит и бранится там, за окном.
— Зачем он рычит? Я не хочу, — капризно говорила она. — Не надо так делать! Он плохой!
Но Женя никак не мог сделать так, чтобы гром перестал греметь.
Ему и самому не нравилось, когда будто над самой головой бухало, а потом небо точно раздиралось пополам со страшным треском. Но он храбрился и говорил Сане:
— Да ты не бойся, смотри, я же не боюсь!
Мама шила на швейной машинке, папа что-то писал.
Вдруг кто-то сильно постучался. Пришла Дашенька, мамина помощница.
Женя её не сразу узнал. Дашенька всегда была чистенькая, аккуратная, а сейчас с неё текла вода, на лице брызги грязи, сапоги в глине.
Дашенька пришла с плохой вестью: случилась беда. На мамином пятом птичнике буря сорвала часть крыши, как раз над тем местом, где помещаются самые маленькие, суточные цыплята!
Если не закрыть дыру, — дождь зальёт цыплят, они утонут. А их там сотни. Надо бежать, спасать цыплят.
Саня и Женя испугались. Сане было жалко цыплят, а Жене — маму. Она любила цыплят, берегла их. За это её портрет повесили на красную Доску почёта. А что ж теперь будет?
Мама ничего не говорила. Быстро закутывалась в платок, натягивала на ноги резиновые сапоги.
Папы уже не было. Женя даже не заметил, когда он ушёл.
— Мама, я с тобой! — попросился Женя.
— А я? — заплакала Саня.
И Жене пришлось остаться с ней. Теперь её никогда не оставляли одну — боялись, что опять потеряется.
Мама велела детям идти к Левашовым. Катя Левашова с мамой жила в этом же доме, этажом выше. У самой их двери Женя и Саня встретились со Светланой Кожиной и её мамой. Мама Светы уже знала, какая беда случилась на пятом птичнике, и спешила туда помогать. Отца не было дома, и Света боялась оставаться одна в такую грозу.
Светланина мама ушла. Галина Ивановна усадила детей, сунула им лото с картинками, а сама тоже стала одеваться.
Катя увидела это и закапризничала. Вцепилась в маму, плачет, не отпускает.
— Да вы же не останетесь одни, я сейчас кого-нибудь пришлю посидеть с вами! — уговаривала мама Катю. — Там же людей не хватает! Может, и на других птичниках что-нибудь случилось! Пусти же, Катенька! Нехорошо!
Все, кроме Кати, согласились посидеть одни и подождать, пока кто-нибудь придёт. Только Катя ничего не хотела понимать, кричала, топала ногами, хватала мать за платье… Наконец Галина Ивановна рассердилась, вырвалась из дочкиных рук и ушла.
— Стыдно, дочка! — сказала она на пороге.
Катя бросилась на кровать и бормотала сквозь рыдания:
— Ушла… бросила! Цыплят жалко, а меня не жалко… Тут и Женя рассердился.
— Твоя мама пошла помогать моей маме. И очень хорошо. И молчи, не реви!
Вдруг в комнате погас свет. Стало темно.
Катя завизжала — теперь уже от страха. Саня позвала:
— Женя, иди ко мне скорее!
Женя ощупью нашёл Саню. Она быстро, как мышонок, забралась к нему на колени и уцепилась за него.
— Ты что, боишься? — спросил Женя.
— К маме хочу, — жалобно прошептала Саня. — Женя, где моя мама? Почему она не приезжает? Почему так темно?
Женя стал её успокаивать:
— Ну и что ж, что темно? Это пустяки! Сейчас опять зажгут свет. Я же тут, — чего ты боишься?
Он так говорил, а самому было страшновато. А что, если свет не загорится? Что, если придётся всю ночь до утра сидеть вот так, в темноте?
— Ой, как нам плохо! — грустно сказала Света Кожина.
Заскрипела лестница. Кто-то поднимался к ним. Ближе, ближе… Кто это? Дети замерли, притаились.
Открылась дверь. Знакомый голос сказал:
— Признавайтесь, — кто тут хныкал?
— Марина Львовна! — завизжала Света. Натыкаясь на стулья, она в темноте добралась до Марины Львовны и повисла у неё на шее.
— Погоди, — сказала Марина Львовна. — Кто тут ещё есть?
— Я, я, я! — отозвались остальные.
— Сидите на месте, сейчас будет светло. Катя, ты хозяйка, говори, — есть у вас свечка?
— Е… есть, — ответила Катя ещё сквозь слёзы. — На кухне, в ящике…
И вот на столе горит свеча, колеблется маленький тёплый огонёк.
Марина Львовна сидит на диване. Саня приютилась у неё на коленях. Рядом тесно уселись остальные.
Гром ещё громыхает где-то вдали. Дождь ещё стучит в окно. Ветер нет-нет, да и рванёт раму. Но всё это уже пустяки.
Горит свеча, сидит с ними Марина Львовна, и Света уже смеётся и рассказывает, как Катя сунула голову под подушку и колотила ногами по кровати, обидевшись на свою маму.
— За что ты на неё обиделась? — спросила Марина Львовна.
— Да, она нарочно ушла, меня бросила… — пробормотала Катя, надув губы.
— Она прибежала ко мне в детский сад, просила прийти сюда, чтобы тебе и им было не страшно, — тихо сказала Марина Львовна. — И потом побежала спасать цыплят. Я шла сюда к вам и видела, как на пятый птичник со всех сторон бежали люди, несли фонари, доски, молотки… Наверное, это тоже всё злые люди, они бросили своих бедных детей в тёплых комнатах и сами ушли из дому на дождь и ветер только для того, чтобы детям было плохо, — так, Катюша?
Тут и Катя поняла, что сказала большую глупость. Она покачала головой и засмеялась. И сразу стала прежней, весёлой Катей.
Они сидели у огонька и вели тихий, серьёзный разговор. Марина Львовна сказала: это правильно, что люди пошли спасать цыплят. Государство им поручило беречь и растить цыплят — и они сберегут, даже если их глупенькие дочки и будут хныкать…
— Всем что-нибудь поручено, и каждый должен это делать хорошо, — сказала Марина Львовна. — Вот мне поручили смотреть за вами и растить вас. И я тоже оставила дома свою Танечку… А мне очень хотелось побыть с ней, — я ведь её так мало вижу. А я вот вместо этого сижу тут и болтаю с вами, а вам всем уже давно пора спать. Вон Саня совсем засыпает.
Тут вспыхнул яркий свет, Сонная Саня широко открыла глаза и сказала:
— Ага!
Все засмеялись. Марина Львовна скомандовала:
— Всем спать!
Женя свёл Саню домой, раздел и уложил её. Она совсем засыпала. Он укрыл её и стал ложиться сам.
Света осталась ночевать у Кати.
Марина Львовна проверила, как легли дети, немножко посидела с каждым. Потом она обошла все три квартиры — Кожиных, Масловых и Левашовых — и из каждой квартиры взяла чайник.
В кухне Масловых наколола растопок, затопила плиту и поставила греться чайники и вёдра с водой.
Люди сейчас работают на пятом птичнике под дождём, на холодном ветру. Вернутся домой усталые, мокрые, озябшие. Пусть вымоются тёплой водой и напьются горячего чаю.
Буря утихала. Дождь переставал. Дети спокойно заснули: Марина Львовна обещала им, что не уйдёт, пока не вернутся родители.
На пятом птичнике почти до утра стучали топоры, раздавались голоса; там люди спасали цыплят.
КАМЕННЫЙ МОСТ
А утром опять сверкало солнышко, прыгали по дорожкам воробьи, ссорились на деревьях галки. Будто не было никакой грозы и бури.
Только на улицах ещё стояли лужи, дороги были засыпаны сорванными листьями и ветками. А небо синее, чистенькое, будто вымылось вчерашним дождём.
Дети приходили в детский сад, и каждый рассказывал что-нибудь интересное про вчерашнюю бурю. Сколько она наделала всяких неприятностей! В доме у Коляши градом выбило стёкла. Как раз напротив окон Лизы Бутенковой буря повалила большую берёзу; берёза сломала заборчик палисадника и уткнулась ветками в Лизины окна. А самое главное — берёза перегородила улицу, и уже нельзя было по ней проходить: надо или перелезать через берёзу, или подползать под неё. Лиза, конечно, перелезла.