«Ну что? Ну что?» — допытывался Чапа.

«Гм, гм! Пахнет нашим домом, это точно».

«Так что же?»

«Так, значит, это наша кошка», — решил Тупи — самый сильный и самый старший.

«Понятно, наша», — согласились другие собаки.

«А как с ней играть?» — добивался Чапа.

«Никогда не играю с кошками», — с достоинством отвечал ему Тупи и пошёл прочь. За ним — остальные.

Вот как Европа была принята на дворе. Обращались с ней вежливо, но и только.

Один Чапа завёл с ней дружбу. Он был ужасный лакомка. Стоило звякнуть тарелкой, чтобы он всё бросил и помчался на террасу, где мы в хорошую погоду ели. В этом отношении Европа ему не уступала.

Задолго до начала завтрака, обеда и ужина оба они уже сидели на террасе на скамейке.

— Ну, гости уже тут! Надо поторапливаться, — говаривала Катерина, заметив эту парочку.

И надо признаться, что они никогда не отнимали друг у друга кусков. Чапа только всегда проверял, что получила Европа, обнюхивая её мордочку, когда она кончала есть.

«Ага, знаю, булка! С маслом! И мне, и мне!» — просил он, заглядывая нам в глаза и переступая от волнения с ноги на ногу.

Ворчал порой на Европу лишь один соседский Лорд, пёс глупый и грубый, готовый жрать с утра до вечера. Он не позволял ей подходить к собачьим мискам.

Исподлобья глядел он на приближавшуюся Европу:

«Ты зачем? Не тррронь! Пошла вон!»

И раз даже укусил её. Европа закричала. Тут за неё вступился Тупи.

«Наш кот, — говорит он Лорду, — или не наш?»

«Ваш, но нечего ему тут вертеться!»

«А миска твоя?»

«Моя!»

«Ах, так?!» — крикнул Тупи, и в мгновение ока Лорд очутился на земле вверх ногами.

«Ай-ай, больше не буду!» — скулил он.

«Смотри у меня», — пригрозил Тупи и пошёл прочь. А Европа сидела на крыше сарая и старательно умывалась.

С тех пор она могла делать на дворе всё, что хотела, и так сжилась с собаками, что спала всегда исключительно в собачьей конуре.

Только раз у неё с собаками едва не вышел скандал. И из-за чего? Из-за мыши. Вот как это было.

В одном месте пол сарая прогнил. И возле этой дырки Европа просиживала целыми часами. Она чуяла мышей. Но, вместо того чтобы тихонько сидеть и терпеливо ждать, когда мышь выйдет из норки, она сама залезала в дырку. Только хвостик её виднелся.

Однажды входит в сарай Куцый, приятель наших собак. Видит Европин хвост, мелькающий в отверстии.

«Кошечка, что ты там делаешь?»

Европа вышла из норы и на него с упрёками:

«Ты мою мышь спугнул! Это ты во всем виноват!»

Куцый заглянул в дырку, понюхал.

«Есть, — говорит, — есть там мышь, не сомневайся».

«Я сама знаю, — говорит Европа, — третий день уже сижу у этой дырки».

«Да? — усмехнулся Куцый. — И до сих пор её не поймала?»

«Попробуй сам!» — буркнула Европа.

Куцый ничего не ответил. Он повернулся и ушёл. Подождал, когда Европа выйдет из сарая во двор. Шмыг туда! И уселся перед норой.

Ждёт Куцый и ждёт. Выглянула мышка. Куцый не шевельнётся. А когда осмелевшая мышь начала подбираться к миске, пёс — хап! — и сцапал её.

С мышью в зубах он вприпрыжку выскочил во двор. Сбежались все собаки. Куцый милостиво позволил им обнюхать мышь. Лорд хотел её отнять. Больше в шутку, чем всерьёз, потому что собаки неохотно едят мышей, началась гонка по всему двору.

Вдруг на крыше сарая появляется Европа.

«Отдай мышь! Это моя мышь!» — кричит она Куцему.

Куцый не обращает внимания и продолжает носиться по двору. Увёртываясь от Тупи, он оказался как раз под сараем.

Только этого Европа и ждала. Камнем свалилась она на собаку. Куцый бросил мышь. Пустился наутёк. Но кошка вцепилась ему в затылок. Куцый — давай бог ноги. А Европа сидит у него на шее и лупит по морде!

«Ай, ай!» — скулит Куцый. Рванулся, подскочил, сбросил с себя кошку — и поминай как звали.

Европа — за ним. Проводила его до самых ворот.

«Ну, ну, ну! — сказал Тупи. — Дала она ему взбучку! Я сам видел, как у него из носа кровь шла. Надо с кошкой поосторожнее!»

Европа вернулась запыхавшись. Подбежала к собачьей миске и принялась лакать похлёбку.

«Такая маленькая и такая отчаянная!» — удивлялся Тупи, наблюдая за кошкой. И хотя он не мог спокойно видеть, когда другой ест, — только высунул язык и облизнулся. А к миске подойти не посмел.

…Европа росла. Она перестала быть котёнком, превратилась в красивую кошку.

С собаками она совсем сжилась. И многому от них научилась. Даже ласкалась она так, как не ласкается ни одна кошка. Она не только тёрлась о людей, мурлыкала, танцевала кошачьи танцы, переступая с ноги на ногу, выгибаясь, извиваясь. Ведь это делает каждая кошка, правда?

Но Европа делала то, чего ни одна кошка не делает. Она лизала нам своим розовым язычком руки, щеки! Видали вы таких кошек?

От собак научилась она и бежать к воротам, как только там показывался кто-нибудь чужой. Мало того: ходила у ноги хозяина, как собака, и прыгала на грудь, когда кто-нибудь из нас возвращался домой.

Словом, кошка была не совсем обыкновенная. Неудивительно, что собаки наши её полюбили.

А как она жила с другими собаками? Всяко бывало. С теми, которые приходили в гости к нам во двор, она была в хороших отношениях. Ведь все они были народ весьма приличный. Например, Амур. Это был пёс, состоявший в родстве с самыми лучшими собачьими фамилиями. Морда у него была как у его дяди — гончака, мастью он был в другого дядю — волкодава, туловище необычайной длины явно напоминало о том, что в числе его близких родственников есть и таксы. А поскольку люди отрубили ему хвост, он походил и на фокса.

Помимо Амура, посещал нас рыжий барбос, которого, неведомо почему, звали Малиной. Шерсть у него была жёсткая, как щетина, а хвост изящно завит в двойную баранку. Но душой общества был Куцый, тоже родственник фокса, волкодава, гончей и вдобавок ищейки. Был это умнейший пёс, хитрец, каких мало. Он всегда умел так организовать игру, что все собаки с лаем носились по двору, а он один всегда был у цели, то есть у миски с едой. Его всюду любили, потому что он был весел, добродушен и большой мастер на выдумки.

Никогда игры на дворе не удавались так, как тогда, когда ими руководил Куцый.

Европа в это время обычно сидела на крыше сарая. Она не играла с собаками, а лишь наблюдала за игрой. И ни одной собаке не приходило в голову обидеть её или хотя бы сказать ей что-нибудь неприятное.

Обижали ли её другие собаки? Ну, среди собак, как и среди людей, попадаются разные личности. В непосредственном соседстве с нами обитал один пёс. Звали его Рекс, что, как вы знаете, по-латыни означает «король». Надо признаться, что кому-кому, а нашему Рексу имя это было весьма к лицу. Был это огромный, красивый, могучий волкодав. У него имелись какие-то дипломы, медали с выставок. Словом, король.

Но… Зазнался он, что ли? Пожалуй. Он всегда портил игру. Все гоняются друг за другом, а он стоит посреди улицы и брешет неизвестно на кого. Идёт шуточная драка, а он всерьёз оскалит зубы — и давай бог ноги! Трус был отчаянный.

Раз-другой он, незваный, появился у нас. Европа не показывалась. В третий раз он явился неожиданно, когда наши собаки и их гости играли в прятки. Ни о чём не спросив, он прямо стал прыгать на сарай, где, как обычно, лежала Европа.

«Кошка! Кошка! — лает. — Лови, держи!»

Амур бросил играть, приковылял на своих кривых лапах к сараю и говорит:

«Рекс, оставь её в покое! Это их кошка!»

«А мне какое дело! Кот! Кот! Хватай кота!» — лает Рекс и старается вскочить на крышу.

Европа насторожилась, взъерошила шерсть и зашипела:

«Прочь, прочь! Что это такое?»

Тупи бочком подходит к Рексу.

«Рекс, отойди от нашей кошки!» — советует он волкодаву.

Куцый, который за словом в карман не лез и ругался, как торговка, тоже налетает на Рекса: