Эволюция римского метательного оружия. V в. до н. э. — III в.

Своеобразным оружием легионов был пилум. Он применялся не только как оружие ближнего боя (аналогично копью гоплитов), но и для метания, что расширяло возможности римской тяжелой пехоты и делало ее более универсальной. По-видимому, этот тип оружия появился у этрусков. В гробницах, относящихся к V в. до н. э., были найдены первые образцы (1).

Особенностью пилума является железный наконечник с длинной втулкой, что, хотя и делало оружие тяжелым, но зато увеличивало его пробивную силу. По утверждению Цезаря, пилум с расстояния 10 м способен был пробить два галльских щита из кожи и меди, общей толщиной от 13 до 25 мм. Хотя после этого пилум становился не годным к употреблению, но и противник вынужден был бросать щит, оставаясь незащищенным.

После нашествия галлов в IV в. до н. э. пилум (2) все шире используется в римской армии. Им вооружают сначала первую линию боевого порядка — гастатов, потом вторую — принципов и, наконец, в эпоху Мария, весь легион. Каждый легионер получал два пилума — тяжелый и легкий (3). У легкой пехоты — велитов остался на вооружении легкий дротик — верутум (3, справа). По утверждению Тита Ливия, Марий сделал еще одно усовершенствование, заменив один из гвоздей, которыми крепился наконечник в древко, на деревянный клин, который при попадании пилума в щит ломался, и древко загибалось в сторону, затрудняя тем самым противнику возможность действовать щитом. Тяжелый пилум имел в длину 2,1 м, верутум 1,2 м. К I в. н. э. тяжелый пилум стал меньше (4), После 100 г. н. э. на нем появился металлический груз (5), что сохраняло его пробивную силу. В галльских вспомогательных войсках под римским влиянием стало применяться метательное копье — гезум (5, справа). В III в. пилум в римских войсках исчезает, его вытесняет обычное копье. Из метательного оружия пехоты Вегеций упоминает только своеобразную цельнокованую стрелу с грузом (6), аналогов которой в археологических источниках не имеется.

И только что этот страшный град железных копий впивался в передние ряды неприятеля, как за ним следовала рукопашная схватка, в которой воины работали мечами. Когда первая устремившаяся на неприятеля центурия истощала свои усилия, сигнал, данный рожком, отзывал ее обратно, и вторая заступала ее место, опять начиная атаку с залпа метательных копий и продолжая ее в виде рукопашной сечи мечами. В надлежащий момент спокойным размеренным шагом выступала вперед вторая линия воинов в интервалы первой линии и возобновляла битву со свежими силами. При такой системе, особенно если полководец умел толково распорядиться своими силами, конечно, никакой натиск варваров не мог сломить римской пехоты, и никакое их скопище не могло устоять против такого натиска. Тевтонам, к тому же, сильно вредили жара и пыль, от которых они страдали в этой южной стране. Обходное движение римлян завершило поражение, которое оказалось особо сокрушительным потому, что отступление неприятеля было не обеспечено. Но когда римляне проникли до обоза тевтонов, то встретили отчаянный отпор со стороны тевтонских женщин, и для того, чтобы овладеть обозом, должны были выдержать с ними ожесточенный бой (102 г. до н. э.).

Не в такой же степени удачно велась борьба против остальной смешанной массы варваров. Кимвров пришлось одолевать уже тогда, когда они нахлынули в Италию.

Битва с камерами. Римский саркофаг. Капитолийский музей.

Патрицианский сотоварищ Мария во время его четвертого консульства, Квинт Лутаций Катул, занял было позицию на правом берегу Атезии; когда же кимвры появились в долине реки, он снялся со своей позиции и отступил за реку По. Но кимвры преспокойно осели в прекрасной стране, чуть ли даже не завели переговоры. Между тем Марий, в пятый раз выбранный в консулы, соединил свое войско с войском Катула и тотчас же начал наступательные действия. На левом берегу р. По, в равнине на запад от Милана, при Верцеллах (сейчас станция железной дороги между Миланом и Турином), Марий вступил в битву с неприятелем, который потребовал от него назначения дня и места для нее. Битва произошла 30 июня 101 г, до н. э. Здесь победе римлян способствовал сильный ветер, который гнал облака пыли в лицо северных витязей. Их строй, которому они придали вид громадного четырехугольника, был пробит натиском римлян. Бежать было некуда, да и битва с обеих сторон велась с таким ожесточением, что о бегстве никто и не думал. Оставшиеся в живых после окончания битвы были взяты в плен, и множество этих пленных германцев, захваченных при Верцеллах и Аквах Секстиевых, с той поры обрабатывали италийскую почву в качестве рабов или же, обращенные в гладиаторов, тешили своих победителей зрелищем кровавых боев (101 г. до н. э.).

Гладиатор.

Терракотовая статуэтка из музея Борджа в Веллетри.

Только тут Марий принял, наконец, давно предлагаемый ему триумф, которого он вполне заслуживал, освободив Италию от варварских скопищ и избавив государство от опасности. Его встречали в Риме и в войске с восторгом, называя то «вторым Камиллом», то даже «Ромулом». И действительно, положение, занятое им во главе общества, было очень важным и даже исключительным: он был первым среди всех римских полководцев, четыре года подряд сосредоточивал в своих руках и высшую государственную власть и предводительствование войском и, тем самым, сумел приобрести со стороны войска беспримерную привязанность. В то же время он был и вождем политической партии: ослепленный честолюбием, заблуждаясь насчет своих способностей, постоянно окруженный льстецами из народной партии и легко поддававшийся их лести, он тоже задумал играть важную политическую роль и, чтобы иметь возможность выполнить это, стал в шестой раз в 100 г. до н. э. добиваться выбора в консулы.

Ради этой цели он соединился с двумя темными личностями, в ту пору стоявшими во главе народной партии и мутившими народ: с Гаем Сервилием Главцией, добивавшимся преторства, и Луцием Аппулеем Сатурнином, вторично добивавшимся трибунства. Все они достигли своих целей: выборы, какими бы то ни было средствами, прошли благоприятно для них, и Сатурнин, отчаянный демагог, но человек действительно способный, взялся за обширную законодательную деятельность в духе идей Гракха. Он ввел аграрный закон, по которому требовалось разделение между гражданами кельтской территории по ту сторону По, отвоеванной Марием у кимвров. Затем и фрументарный закон, понижавший цену на зерновой хлеб для граждан, которые хотели его употребить для посева, до минимальной цены 0,83 асса (примерно 39 г серебра) за определенную меру (modius). Кроме того он предложил заселение обширных земель в заморских странах. При распределении земель заслуженные солдаты войска Мария должны были стоять на первом плане, причем италийские союзники приравнивались в правах с римскими гражданами, тем более что и сам Марий во время войны собственной властью раздавал права полного римского гражданства италийским частям войска. Все эти законы прошли и были утверждены, несмотря на кое-какие возражения трибунов и религиозные препятствия, выставленные на вид сенатской партией. К аграрному закону, кроме того, был присоединен еще один параграф, рассчитанный, главным образом, на то, чтобы как можно больше принизить сенат, а именно: сенат был обязан в течение 5 дней присягнуть в том, что этот закон будет приведен в исполнение, а те из сенаторов, которые не захотят принести эту присягу, теряют право на присутствие в сенате. Но именно тогда, когда дело дошло до принесения этой присяги, Марий поколебался: он не был одарен красноречием и способностью руководить политическими прениями, да, кроме того, на него нетрудно было подействовать обращением к его чувству справедливости или лестью, приятной для его тщеславия. Он вступил в переговоры с обеими партиями, но наконец присяга все-таки была вынуждена у запуганного сената, и один только Метелл Нумидийский (некогда бывший начальником Мария) отказался принести присягу и покинул Рим. Но оказалось, что Марию не под силу было именно теперь удержать твердой рукой бразды правления в страшно взволнованном городе, и править народом, и направлять его к определенным целям. Он был слишком хорошим солдатом, чтобы выпутаться из этой мудреной политической смуты. Оба демагога вскоре убедились в том, что они в нем ошиблись, и принялись за политику по-своему, не выбирая средств для достижения целей. Так, например, при консульских выборах на 99 г. до н. э. соперник Главции Гай Меммий[61] был убит среди бела дня на одной из римских улиц. Городу стала угрожать полная анархия. Вследствие этого, всадническое сословие вновь сблизилось с сенатом, и все, кому был дорог общественный порядок, стали взывать к власти. Марий не мог уклониться от этого призыва, для него самого, привыкшего к солдатской дисциплине, анархия представлялась чудовищной, и когда дело дошло до формальной уличной битвы против шаек Сатурнина и Главции, Марий как консул должен был во главе правительственной силы и партии порядка выступить против тех, кто способствовал его возвеличению и все еще называл его своим союзником. Должно быть, в надежде на его снисхождение они и сдались, но Марий не мог их спасти: захваченные в плен анархисты были убиты в тюрьме своими яростными противниками, «друзьями порядка». Оба они погибли 10 декабря 100 г. до н. э. Гораздо более важным последствием этих событий было то, что народная партия убедилась в полной политической несостоятельности великого полководца. Появление Мария в каких бы то ни было высших должностях оказалось на будущее совершенно невозможным, т. к. и торжествующая, и побежденная партии относились к нему с одинаковым пренебрежением. Он посчитал лучшим на некоторое время совсем скрыться с политического горизонта и удалился в Азию, между тем как Метелл Нумидийский возвратился в Рим из своего краткого изгнания, которое провел на острове Родосе. Итак, вот уже в третий раз со времени гибельного трибунства Тиберия Гракха партия сената одержала победу, и эта победа была наиболее многозначительной: Марий обладал по отношению к Гаю и Тиберию Гракхам преимуществом, которого они не имели — в его руках была воинская сила, и его положение было совершенно исключительным. И все же он потерпел поражение.