Храм Юпитера Капитолийского. Реконструкция Л. Капицы.

Юнона, жена Юпитера. Статуя из Неаполитанского музея.

Этим моментом воспользовалась партия фанатиков сената для насильственного переворота. Вопреки приказанию консула председательствовавший над жреческим сословием Публий Корнелий Сципион Назика вскочил со своего места и с криком «Кто хочет спасти республику, тот следуй за мной!» устремился с прочими сенаторами на Капитолийский холм. В той давке и сумятице, которая произошла при появлении сенаторов или только возобновилась с новым ожесточением, Тиберий был убит (133 г. до н. э.).

А между тем революционное движение, начавшееся смещением Октавия, не могло улечься и после того, как тела убитых в этой схватке граждан были брошены в Тибр. Вопрос о переделе земель взбаламутил все страсти и вызвал на поверхность целый ряд политических и общественных задач. Как раз в разгар возбуждения, которое еще больше разжигалось и возрастало вследствие озлобленного преследования приверженцев погибшего Гракха, Сципион Эмилиан возвратился в Рим из Испании. Он не одобрял ни средств, ни путей, которыми стремился к цели его покойный родственник, и при известии о его смерти изрек ему свой приговор в виде известного гомеровского стиха: «Так и другой да погибнет, кто подобное дерзко зачнет». Однако он не мог уклониться от обязанности определенно высказаться о реформе, которая теперь настойчиво требовала разрешения. Аграрный закон, который уже был в полном примирении, нанес прямой ущерб интересам некоторых союзнических общин, владевших римской общественной землей, и Сципион решился принять на себя защиту их интересов в широком политическом смысле. Вскоре после этого по приговору народа он сумел отнять у комиссии, занимавшейся распределением земель, ее правоюрисдикцию, т. е. право решения вопроса, кому именно — государству или частному лицу — принадлежит известный участок земли. По всей вероятности, он намеревался этим путем придать делу передела более спокойное течение и направить его к взаимному соглашению, причем и сенату был бы возвращен прежний авторитет. Однако ему не суждено было довести это до конца: в канун народного собрания, в котором он думал обратиться к народу с речью, он внезапно умер. Был ли он жертвой партийной злобы, как это, вероятно, после события предположили и впоследствии предполагали, едва ли можно выяснить точно. Его политический противник, Метелл, победитель лже-Филиппа, отпуская своих сыновей на похороны Сципиона, недаром сказал о нем: «Ступайте, дети мои, вам никогда не придется присутствовать на похоронах более великого человека».

Вопрос о союзниках вновь выдвинулся на первый план. Выборные люди из разных латинских общин в большом количестве собрались в Риме. Партия реформы добилась того, что один из ее сторонников, Марк Фульвий Флакк, был избран в консулы на 125 г. до н. э. и в угоду латинянам провел такое предложение, по которому каждый латинянин имел право добиваться приема в полное римское гражданство у римского народа. Отклонение этого предложения привело к восстанию латинского города Фрегелл, которое было подавлено после кровавой борьбы. Однако этот факт ясно доказывал, что и союзники теперь не прочь принять участие в общем движении.

Это движение нашло себе подходящего вождя в том государственном деятеле, который указал ему и пути, и цели: в младшем брате Тиберия Гае Гракхе, который до этого был квестором в Сардинии, а на 123 г. до н. э. стал добиваться трибунства. Как оратор и государственный человек он был значительно выше Тиберия и к тому же нашел уже до некоторой степени организованную практику, в которой проводимые им идеи успели уже выясниться и укорениться. Сам он вырос и развился в тех мыслях, что должен вести дальше дело брата и в то же время быть его мстителем. Это был один из тех счастливо одаренных людей, которые умеют соединять в себе полную трезвость суждений зрелого разума, привыкшего взвешивать все шансы действительности, с пылкостью страсти и юности. Поэтому он приступил к делу с ясно обдуманной политической программой. Вступив в должность трибуна, он выступил перед народом с рядом законов. Их последовательность неизвестна, но их общая связь и общее направление совершенно ясны. Один аграрный закон должен был в нескольких пунктах дополнить закон его брата, которым вопрос был уже решен в существеннейших частях. Особый зерновой закон (lex frumentaria) обязывал государство по самой низкой цене снабжать каждого гражданина из общественных магазинов известным количеством зерна. Закон о военной службе сокращал срок службы для римских граждан и обмундирование воинов относил на счет государственной казны.

Раб, работающий закованным в цепи, по изображению на гемме, Предполагают, что это изображен Сатурн в цепях, после того как его брат Титан отобрал у него власть. Рабы, получавшие свободу, посвящали свои цепи богам.

Еще один закон касался упорядочения в управлении новой провинцией римского Государства, Азией, которая со смертью последнего пергамского царя перешла во власть Рима. И, наконец, судейский закон (lex judiciaria) требовал изменения в устройстве суда, чтобы рядом с сенаторами (из них составлялись комиссии для гражданских и уголовных процессов) в список судей заносилось и равное число судей из сословия всадников. По другой редакции этого же закона сенаторы были совсем исключены из списка судей и суды переданы в руки всаднического сословия. Несчастный зерновой закон привлек нищих из сословия римских граждан со всей Италии в Рим и положил основу столичному пролетариату; но этот закон трибуну был необходим, чтобы иметь возможность постоянно рассчитывать на столичную толпу. Без нее он не мог бы провести свои остальные законные предложения, а между тем этим законом он отвлекал ее от влияния некоторых сенаторов. Судейским законом он также отнял у государства одну из основных опор его могущества, внес раздор между обоими привилегированными классами, сенаторами и всадниками, и последних привлек на свою сторону. Та же тенденция — подрыв могущественного положения сената — просвечивала и в другом его предложении, по которому провинции, назначаемые в управление ежегодно избираемым консулам, были бы уже назначаемы сенатом до консулярных комиций, что должно было ставить выбранных затем консулов в гораздо более независимое от сената положение. Комиции он собирался преобразовать по демократическому образцу, так, чтобы порядок, в котором на будущее время должно было происходить голосование по центуриям, не стоял бы ни в какой зависимости от имущих классов и определялся бы просто жребием. И другие подобные законопроекты, составленные все в том же исключительно демократическом направлении, были внесены коллегами Гая Гракха. Особенно важны были предложения, касавшиеся выселения колоний, причем впервые были задуманы колонии вне Италии, и между ними колония Юнония на почве древнего Карфагена. Но важнейший из всех гракховских законов (может быть, именно потому он и выступил с ним позже всех остальных) касался союзников и предлагал даровать права полного римского гражданства всем латинянам, а права, которыми пользовались латиняне, притом с облегченным переходом к полному римскому гражданству, — всем италийским союзникам. Одним словом, он проектировал установить общеиталийское право государственного гражданства вместо римского права городского гражданства.

Большую часть этих законов Гай Гракх без особенных усилий произвел в течение первого года своего трибунства. А т. к. он в то же самое время руководил и их выполнением, то на самом деле явился правителем государства на все то время, пока могла продлиться его популярность, ибо ни один прирожденный царь в совершенно самодержавном государстве не может быть могущественнее популярного народного вождя в демократии, не стесняемой никакими рамками. Создание новых судов, выселение новых колоний, организация раздачи зернового хлеба, тесно связанное с новыми аграрными условиями проведение новых дорог и путей — все это ставило великого трибуна в обязательные отношения к множеству служащих и должностных лиц, состоявших в его распоряжении, и создавало ему массу клиентов. При этом он получал возможность выказывать свой высокий ум, свой организаторский талант, все лучшие стороны своей натуры, как бы созданной для руководства обществом и господства над ним, и это совершенно исключительное, мощное, величавое положение, занятое Гракхом, еще больше, чем содержание всех его законов и законопроектов, напугало всю знать, а среди ее вождей вызвало решимость во что бы то ни стало и каким бы то ни было способом избавиться от этого опасного человека.