Сколько б ни облетело кудрей с головы.
И, старея, за истину не принимаем
Аритмию любви, аритмию весны,
Все бессонницы наши
от марта до мая -
Хоть и бродят во тьме,
но душевно ясны.
Мы не станем подделывать
метрику жизни,
Обольщать Вседержителя мира сего,
Но попробуй увидеть в Его укоризне
Искру боли моей — что труднее всего.
Регина ГРИГОРЬЕВА ОТТАЛКИВАЯСЬ ОТ ФИЛОСОФИИ
***
пока мы живы и здоровы,
пока мы ветрены, пока
не к месту сказанное слово
ещё не вяжет языка;
и можно оправдаться ленью,
и можно встать не с той ноги
и отложить на понедельник
все разговоры и долги;
пока спешит не жизнь, а время
и не сквозит из-за спины;
пока неощутимо бремя
неискупаемой вины.
***
взглядом пройдя от истока до устья,
не поразившись отсутствию грусти,
что ты насвистываешь у края,
пёструю гальку перебирая?
как ни иди ты, о чём ни тверди ты
вечнотекущей воде Гераклита,
что ни выдумывай — не поможет:
берег всё тот же и русло всё то же.
правду сказала мудрая дева:
сколько ни черпай справа и слева,
сколь ни ищи сокровенного знака,
женская суть и вода — одинака.
и потому не имеет значенья,
как и куда тебя сносит теченье;
полно хитрить, имена называя;
это — Река. а другой не бывает.
***
я рада этому, но счастлива иным,
хочу одно, а хочется другого,
так цель и смысл идут путём одним,
а свидевшись, не совпадут и словом.
так всё двоится: как ни посмотри,
не разберёшь — лицо или изнанка;
и сам ты где — снаружи ли, внутри;
и что таится — дар или приманка
в бесхитростной ромашке на лугу.
вот, чудится, уж сети наготове,
а я не берегусь и не бегу,
и мир меня поймал бы, да не ловит.
держи меня, сожми плотней кулак,
не позволяй мне просочиться мимо!
но, видимо, тебе милей вот так:
чтоб я — песком -gt; дождём -gt; туманом -gt; дымом -gt;
ДВА СОНЕТА
1.
есть нежная гармония кошмара,
есть вкрадчивая логика абсурда,
есть музыка (она жестокосердна),
лелеющая нас в ладонях мира
от сих до сих. скажи, какая мера
сверяет голоса ночного бреда,
и письмена на шкуре леопарда,
и хищный блеск рассеянного взора
из мглы. душа напряжена как хорда,
изогнута как лук. так ждут прихода
невесть чего неведомо откуда.
и я слежу, задумчивая дура,
как сеется сквозь пальцы Демиурга
застенчивая очевидность чуда.
2.
я звонница, пронизанная звоном,
светлица,
всклень исполненная светом,
страница, сплошь исписанная словом
единственным,
а смысл мне недоступен.
я столп,
несущий семь слоёв небесных,
я ствол,
сосущий семь земных истоков,
я свод,
собой укрывший семь вселенных
от сонма бед,
и нет мне в этом счастья.
вот быть бы мне
янтарноглазой зверью,
питать сосцами Ромула и Рема,
не ведая, где встанут стены Рима -
густого леса бессловесной тварью,
чужих щенков ощеренной защитой,
не ждущей и не знающей пощады.
когдатошней девоЧке
как сказать ей о том, что я знаю;
что совсем по-другому сбылось;
что всегда четверть шага до края
и что стоило, стоило слёз
на скамейке забытого мая
за неровной стеною дождя
по-киношному пальцы ломая,
ничегошеньки не понимая,
никого-то ещё не щадя…
***
лучи идут по кругу -
планида тяжела,
обращены друг к другу
ночные зеркала,
пересекаясь снами,
друг в друге как в воде.
а далее — не с нами,
а более — нигде.
тела лежат как вещи,
пока, стремясь в побег,
на ниточке трепещет
душа у края век.
ей снятся две свободы,
две сродных темноты -
летального исхода,
фетальной немоты.
***
вот так порушишь былых кумиров,
расчистишь место -
а строить поздно:
другие каузы вертят миром,
другие казусы
вьют здесь гнёзда;
иные страсти, иные веры,
чужие гости, чужие вести;
иная музыка полнит сферы
чужих чертогов на старом месте.
вот так посмотришь -
как всё успело
перемениться единым махом:
что было словом — то стало делом,
что было делом — то стало прахом,
из грязи — в князи,
с подмостков — в Лету,
из горностаев поди в заплаты -
а лист всё так же
скользит по ветру,
сквозя на солнце
прохладным златом.
методом
последовательного
приближениЯ
думая о себе,
я мыслю себя стволом дерева
(для определённости
пусть это будет яблоня);
далее — очевидно.
или вот так:
думая о себе,
я мыслю себя стеклом
сложноизогнутой формы
на пути светового потока:
рассеиваю,
преломляю,
фокусирую…
что там ещё?
или вот так:
думая о себе
я мыслю себя…
в поисках точного слова
скольжу по столу
рассеянным взглядом
и забываю мыслить -
любуюсь своей рукой, пятилепестковым
чудом Господним…
или вот так наконец:
думая о себе,
я мыслю.
думая о тебе,
я существую.
***
то ли всё низачем,
то ли незачем всё усложнять:
смысла миру искать,
что вчерашнему снегу — помина.
сквозь опавшую медь
пробиваются ввысь зеленя.
осыпается вишня
и благоухает рябина.
меж сиренью и розой
сколько ветер успеет вместить
чабреца с розмарином,
шалфея,
крапивы и мяты.
гаснут свечи каштанов.
готовится липа цвести.
доцветает утёсник.
а ты всё приметы и даты
собираешь,
как будто все эти реестры
всерьёз.
помолчи — и уловишь:
у слуха на верхнем пределе
"я люблю, я люблю"
рассекает пространство
как SOS
и нигде на пути не найдёт
ни преграды, ни цели.
Светлана ПОПОВА ВОЛЬНЫЙ ВЕТЕР
***
Я сны себе наколдовала.
Качались низко потолки.
И старый дом из поддувала
Метал цветные языки.
Древесный уголь — вкусный пряник.
И трауром сведённый рот,
И сон, как явь, как злой охранник,
Опять к полуночи придёт.
И по углам примолкнут тени,
И кисло сморщится луна,
И в кровь ободранным коленям
Мешает твёрдая стена.
За той стеной метель заплачет
На перепутье всех дорог.
И сразу все переиначит.
И обязательно припрячет
Дорогу, веник и порог.
Блестит в сенях дверной крючок,
За чёрной створкой свет струится.
Дрожит рука. И ночь мне снится,
И время, заводной волчок,
Обратно в прошлое стремится.
А снег валит клокастым паром.
Не иней — вырос воротник.
Охранник, пьяный от угара,
Как привидение возник.
И в дым седая борода,
Узлами скрюченные руки,
Он улыбается от скуки,
Он не смеется никогда.
И снег по улицам метёт,
А вечером опять придёт.
Чтоб снова превратиться в стужу,
Морозить звезды, двери, душу,
Минуты превращать в недели,
О прошлом плакать у постели,
И заводным волчком звенеть
И возле печки леденеть.
***
Чередою бессонных луж,
Осторожно их обходя,
Чертовщина, любимый муж
Уходил после дождя.
Следом ночь по лужам прошла,