Насколько серьёзно Сатанизм пустил свои корни в норвежском блэк метал?

Я бы не назвал это серьёзным вообще. Это просто имидж такой…

И вот эта маниакальная идея быть "алыми"…

Отчасти мы провоцировали публику. Мы выступали за идею "чистого зла". Вы, наверное, помните некоторые старые интервью, где мы говорили: "Это — зло, то — зло, если хочешь играть блэк-метал, ты тоже должен быть злым". Мы просто провоцировали публику.

Представляется, что многие заявления блэкушников были чистой провокацией…

Да-да, но я хочу подметить одну очень важную, на мой взгляд, деталь: я никогда не говорю ничего, чтобы спровоцировать, но я провоцирую собеседника, чтобы что-то сказать. Понимаете, в чём разница?

Так недолго собеседника с ума свести.

Да, и я делаю это намеренно и целенаправленно.

Что ты можешь сказать о статье в Kerrang!?

Я никогда, подчёркиваю, никогда не говорил, что лично собираюсь стать диктатором Норвегии. Я сказал, что я поддерживаю Сталина, Гитлера и Чаушеску; более того, я сказал, что самая лучшая страна для меня — это Румыния — земля, населённая одними цыганами! Соль этой шутки была в том, что Румыния — это «образцовая» коммунистическая страна — наглядный пример того, как нелеп коммунизм. Так что, в этом смысле, это моя любимая страна. Конечно же, это было передёрнуто в той статье. То же самое со Сталиным. Я сказал, что поддерживаю Сталина. Это, наверное, звучало провокационно, но если бы не было Сталина, Гитлер бы выглядел куда хуже. Мы, по крайней мере, можем сказать: "Посмотрите на Сталина — он хуже Гитлера, он убил 26 миллионов."

Я бы не стал принимать статью в Kerrang! слишком серьёзно. Там многое было неверно процитировано. Я, например, сказал, что "идёшь ты по улице, и если хочешь разрядиться, то, можешь ударить кого-нибудь по своему выбору". Эта фраза была выдернута из контекста. Выглядело это так, будто я хочу показаться каким-то крутым мужиком, но на самом деле я пытался сказать, что такого понятия, как "бездумное насилие" просто не существует, потому что если кто-то чувствует, что хочет ударить кого-то другого, то у него уже есть на то причина — его собственное удовольствие, его агрессия. У человека имеется причина, поэтому это нельзя назвать "бездумным насилием". Газетчики опустили причину, по которой я сказал это, и вставили эту фразу в абсолютно другом контексте.

А ты не считаешь себя садистом?

Нет. Я сказал бы, что я вполне нормальный человек. Я могу быть как очень жестоким, так и очень добрым. Между разными полюсами рождается энергия. С одной стороны, я могу застрелить какого-нибудь идиота одним движением пальца, и для меня это будет проще пареной репы, а с другой стороны, я могу часами играть со своей дочкой. В этом нет ни малейшего противоречия. Я имею ввиду, что нет никакого противоречия между абсолютным ялом и абсолютным добром.

Как в твои умозаключения вписывается осквернение могил?

Это очень просто. Они (христиане) осквернили наши могилы, наши могильники, так что это просто месть. Люди, лежащие в этих могилах, построили общество, против которого мы выступаем. Мы оказали им те почести, которых они заслуживают. У меня нет никакого уважения к людям, построившим это общество. Они (осквернители) могут ссать на их могилы, разрывать их, танцевать на них.

Не кажется ли тебе, что это уже слишком?

Нет, нисколько. Вот скажем у Ойстейна была напечатанная им же футболка с надписью "Kill The Christians" ("Мочи христиан!") Мне кажется, это смехотворно. Где логика? Зачем нам убивать наших братьев? Они просто временно спят, находятся в трансе. Мы должны сказать им: "Эй, проснитесь же!" Вот что мы должны делать, пробуждать их от еврейского транса. Мы не должны их убивать — это значит убивать самих себя, потому что они — это часть нас.

Просто в их головах есть опухоль, занесённая туда жидами, которая зовётся «христианство». И от этой опухоли нам надо избавиться. Когда мы все избавимся от неё, они станут такими же правильными, как и мы. Так что это пробуждение. Их надо разбудить, они спят. Сожжение церквей, осквернение могил — это способы пробудить их.

Очень важно объяснить людям, почему мы оскверняем могилы. Типичная общественная реакция приблизительно такая: "Почему они делают это? Не понимаю, как люди могут получать от такого удовольствие?" (Это я прочитал в одной бергенской газете.) Но кто, черт возьми, говорит, что от этого получают удовольствие? Безусловно, удовольствия в этом мало. Другой вариант: это сделали не удовольствия ради, а так, из забавы. Кажется, что в голове у среднестатистического обывателя просто не укладывается, что кто-то мог сделать это по каким-то другим причинам, а не ради удовольствия. Повторяю ещё раз, это — не удовольствие. Люди в своих поступках могут руководствоваться не только удовлетворением своих потребностей или развлечением.

Нечто вроде стратегии политического терроризма?

Да.

Но терроризм должен иметь какое-то оправдание, ты должен объяснить людям, зачем ты прибегнул к таким методам.

Именно поэтому я хочу выпустить свою книгу. Там будет дано детальное объяснение почему поджигаются церкви. Говорят, что это глубокомысленная политика, что это наша культура, смотрите, мол, как она прекрасна. Но наша истинная культура лежит в прахе, погребённая под церквями. Откуда нам знать нашу культуру, если там, где она сосредоточена, строят церкви? Говорят, что, дескать, уничтожить все церкви невозможно, что они охраняемы государством, что они имеют историческую ценность. Но если мы не сметём с лица земли эту "историческую ценность", мы никогда не узнаем, что находится под ней.

Как я уже отмечал, церковь Фантофт была построена на месте хорга (horg), языческого алтаря — это и есть святотатство, ужасное святотатство. Там внизу находится природный каменный круг, там внизу лежит хорг, и над ним был воздвигнут крест. Если это не святотатство, то я не знаю, как это ещё назвать. И таких примеров — тысячи по всей стране, абсолютно все наши капища и святилища были осквернены подобным образом. И поэтому я за поджоги церквей. Когда церковь сгорит дотла, мы скажем: "Давайте взглянем, что лежит под ней." Это ещё одна причина сжечь их.

В первый год своего заключения у Варга внезапно появилось много свободного времени. Дабы не тратить его даром (и чтобы потом не было мучительно больно) Варг решил в назидание потомкам изложить свои мысли на бумаге. Он написал книгу в которой изложил своё видение северных богов, языческих ритуалов, попытался переложить древнюю традицию на современный лад и доказать, что архаичные ценности и обычаи могут быть воскрешены в сегодняшнем мире. Не обошёл он вниманием и свою скромную персону, всячески пытаясь оправдать те прегрешения, которые сделали его обиталишем на двадцать один год тюремную койку. Он подробно описал убийство Ойстейна Аарсета, которое, конечно же, было самообороной от назойливого коммуниста-гомосека. Также доходчиво было объяснено, что сжечь около пятидесяти церквей по всей Норвегии было разумно, и, более того, просто необходимо для того, чтобы разбудить норвежских собратьев Гришнака от их иудео- христианского сна.

Варг хотел представить свое мировоззрение в более или менее систематизированной форме, но учитывая его крайне затруднительное для написаний монографий положение, это было почти что невозможно. Первое время у него в камере был компьютер, использовавшийся для связи с внешним миром посредством электронной почты и набора в текстовом редакторе черновика будущего языческого кодекса. Некоторые главы из своей книги он разослал своим корреспондентам, и вскоре они начали появляться в «самиздатовском» виде по всей Европе. Большая их часть касалась его исследований в области эзотерики нордической мифологии и космологии.

Но в один злосчастный для Варга день, когда большая часть книги уже была скомпилирована, тюремные власти решили компьютер отобрать: предположительно испугавшись, не замышляет ли Гришнак с его помощью какую-нибудь гадость. Вот что он сам думает на этот счёт: Тюремщики отобрали у меня компьютер. Тогда я сказал им: "Хорошо, если мне не позволяется иметь компьютер, то пусть его вообще уберут из тюрьмы — это моё право." Ведь книга, разумеется, находилась на жёстком диске! Они запретили мне продолжать писать мою книгу, но я хотя бы издал то, что уже было написано — это всё-таки лучше, чем ничего! Я написал её в 94-ом, а продолжение — в начале 95-го. Мне приходилось заканчивать её в пожарном порядке, чтобы успеть до того, как у меня отнимут компьютер, поэтому в книге всё намешано и не систематизировано.