В походной жизни Черкасовых было мало удобств. Спать зачастую приходилось в палатках, а однажды — на столах в штабной канцелярии.
Из Уссурийского края артисты отправились во Владивосток и после встреч с краснофлотцами Тихоокеанского флота на военном корабле отплыли в места памятных боев с японскими захватчиками, к героям Хасана.
С палубы корабля Черкасов любовался сверкающим простором Тихого океана, береговыми пейзажами:
— Лучше Крыма! Да, пожалуй, и покраше Кавказа! — восторженно говорил он жене.
Даже этот четырехчасовой переход не обошелся без выступления. Обстановка на корабле живо напомнила актеру лекцию профессора Полежаева перед революционными матросами Балтики…
Через несколько часов пути показались живописные островки, зеленые бархатистые сопки — начался Хасанский район.
На берегу, у сопки Заозерной, Черкасов осмотрел места прошлогодних боев: брошенную корейскую деревню Хо-мо-ку с разрушенным зданием жандармского управления, запущенными рисовыми полями. Стоя в одном шаге от границы, между воронок от снарядов, он с острым любопытством разглядывал в бинокль городок Мондэ-кусан. Затем поднялся на сопку, где развевался красный флаг, молча склонив голову, почтил память погибших здесь воинов.
Концерт состоялся у подножия сопки на расстеленном брезенте. Сотни бойцов расположились на естественном зеленом амфитеатре…
Более 90 концертов дал Черкасов на Дальнем Востоке. Возвращаясь в середине сентября домой, артист не чувствовал усталости. Он даже как будто окреп физически. Просторы России, которую он впервые в жизни пересек из конца в конец, потрясли его величием и красотой. Незабываемыми стали встречи с людьми. Душа Черкасова была переполнена впечатлениями и образами, которые он с жадностью истинного художника вбирал в себя во время поездки. По-новому, остро и радостно, переживал он гордое чувство гражданина необъятной могучей державы.
Не прошло и месяца после возвращения с Дальнего Востока, как Черкасов по предложению Политуправления РККА, возглавив бригаду деятелей искусства, выехал в Западную Белоруссию.
Дав проездом концерты в Орше и Минске для бойцов Красной Армии, бригада из столицы БССР на двух автобусах и легковушке М—1 направилась к бывшей государственной границе. Тремя неделями раньше ее пересекли советские войска, чтобы взять под защиту братское население западных областей Украины и Белоруссии.
Два десятилетия назад эти области были насильственно отторгнуты от своего народа польскими панами и теперь оказались под угрозой порабощения фашистской Германией, 1 сентября 1939 года вероломно напавшей на Польшу.
Трудящиеся западных областей встречали советских воинов красными флагами, цветами, хлебом-солью.
Бригада, состоявшая из известных ленинградских артистов, — Б. Бабочкин, И. Нечаев, Н. Вельтер и другие, — направлялась в Белосток через Новогрудок, Лиду, Гродно. Поездку в известной мере можно было назвать путешествием в прошлое, в дореволюционные времена. Хотя уже шли выборы в Народное собрание, которому предстояло решить дальнейшую судьбу Западной Белоруссии, вопросы социального устройства и государственного бытия, внешне жизнь городков и местечек как будто не изменилась. Гимназисты в синих мундирчиках, просившие у советских актеров автографы, напоминали Черкасову детские годы, когда гимназистов дразнили «синяя говядина». Глаза скоро привыкли к котелкам, ермолкам и конфедераткам, но лебезящие мелкие лавочники, их приниженный тон и противоестественное обращение «господин товарищ» вызывали у советских артистов досаду.
Концерты для красноармейцев оказались не основной заботой бригады. Артисты участвовали в избирательной кампании, встречались с местным населением, проводили беседы, в качестве представителей советского общества отвечали на бесчисленные вопросы.
Условия, в которых проходили встречи со зрителями, были весьма своеобразными. В Новогрудке бригада попала на митинг, посвященный выборам в Народное собрание и проходивший в деревянном кинотеатре. Черкасова и Бабочкина сразу же пригласили в президиум.
— Народ аплодирует, кричит «ура!», сплошной крик. Я никогда не видел такую возбужденную массу людей, — рассказывал потом Черкасов товарищам по театру. — Когда наши баянисты заиграли песню из «Искателей счастья», все начали приплясывать. Люди услышали свою родную музыку.
Концерт окончился, но никто не расходился. Всем хотелось узнать как можно больше о советском образе жизни, который их хотя и манил, но о котором у них было еще немало самых превратных сведений. Все прибывшие актеры оказались в роли агитаторов. Черкасов, выступавший на митинге, решил показать свой киноролик, тот, что он брал на Дальний Восток, потом начал беседу со зрителями. Многое их поражало и прежде всего то, что знаменитый актер захотел с ними беседовать. Когда Черкасов сказал, что бригада выступает бесплатно, в порядке шефской работы, люди были обескуражены.
Из Новогрудка — родины Адама Мицкевича — ездили с концертами в близлежащие местечки — Дятлов и Любче, а через четыре дня выехали в Лиду. И вновь выступления перед бойцами и командирами Красной Армии, вновь участие в митингах, концерты для местного населения и беседы со зрителями. Они никак не могли поверить, что в Советском Союзе бесплатные обучение и медицинская помощь, все повторяли о том, что у них нужно платить в гимназию 65 злотых ежемесячно, за прием у врача до 100 злотых.
— Мы попали в самый горячий момент, — говорил Черкасов по возвращении, — и нужно сказать, сумели там оказать огромную помощь.
После Гродно, где артисты возложили венки на братской могиле четырех красноармейцев и дали концерт для штаба армии, бригада направилась в Белосток — центр освобожденного края.
Белосток был запружен беженцами из западных воеводств Польши, для которых приход Красной Армии был спасением от гитлеровцев. «На улицах — масса народу, — рассказывал Черкасов. — Как у нас во время Февральской революции народ высыпал на улицу, так и там».
Из-за трудностей с жильем в городе, население которого удвоилось, актеров разместили в двух комнатах — для мужчин и для женщин. Спали на жестких соломенных матрасах, подушки и те были из соломы.
28 октября открылось Народное собрание. Черкасов и Бабочкин получили пригласительные билеты и сидели в ложе. В переполненном зале, едва вмещавшем 927 депутатов, присутствовало еще 250 корреспондентов, среди которых можно было увидеть известных писателей из Москвы и Минска.
— Я был на многих собраниях, — рассказывал Черкасов, — но ничего подобного никогда не видел. Там было 700 человек одних крестьян — наиболее угнетенных представителей национальностей. Все хотели говорить. Каждый высказывался не менее пяти раз. Говорили и хором и в одиночку.
Особенно запомнилось Черкасову выступление депутата Притыцкого — коммуниста-подпольщика, которого только приход Красной Армии избавил от каторжных работ. В здании суда он стрелял в провокатора, пытался бежать, но, получив одиннадцать ран, был схвачен. Теперь этот легендарный человек обращался к собранию:
— Может быть, мы попросим польских панов вернуться?
— Нет, никогда в жизни!
— Может быть, мы попросим помещиков?
— Не напоминайте нам о них!
— Какую же власть мы хотим?
— Только Советскую власть!
Черкасов и Бабочкин с волнением смотрели, как делегаты единодушно требовали присоединения Западной Белоруссии к Советскому Союзу.
Черкасов потом приветствовал собрание от имени трудящихся Ленинграда и произнес монолог профессора Полежаева. Начался большой концерт, который сопровождался нескончаемыми овациями.
На другой же день рано утром бригада выехала в обратный путь, через Барановичи на Минск. Эти 160 километров оказались настолько тяжелыми, что только в одиннадцатом часу вечера, смертельно уставшие от толкания своих автобусов, буксовавших в непролазной грязи, избитые жестокой тряской на ухабах, артисты дотащились до ярко освещенного здания Минского театра оперы и балета. Черкасов, чья «эмка» побывала в кювете, ощупывая шишку на голове, никак не решался сказать своим товарищам, что выступать все же придется. Зрители переполненного зала ждали их уже три часа и расходиться не собирались. Овации, которыми были встречены артисты, очень им помогли. Настроение поднялось, и завершающий концерт-отчет в столице БССР прошел с исключительным успехом.