Вот о чем. Я должна прямо посмотреть в глаза происходящему и разобраться, что у меня с Ваней. Или у него со мной. Когда он рядом, мне почему-то хочется быть капризной, избалованной, совершенно отбившейся от рук девчонкой, хотя на самом деле я совсем не такая. Правда.

Когда его нет… через какое-то время я начинаю себя ловить на том, что перед моим внутренним взором то и дело возникают голубые глаза, русые вихры, сережка в ухе… Что это? Похоже на какое-то навязчивое патологическое состояние. И к тому же вчерашний поцелуй… вообще не хочу вспоминать, потому что, когда вспоминаю, мне сразу же хочется закрыть глаза и снова почувствовать… Хватит! Я пришла сюда, чтобы переодеться. Я открыла шкаф, рассеянно оглядела свои вещи, разложенные на полочках и развешанные на плечиках. Внизу валялась джинсовая рубашка. Та самая, в которой я позавчера ночью уснула на диване, а потом… Я подняла ее и хотела повесить, но решила, что лучше отнести ее в стирку. И тут я увидела, что на рубашке не хватает одной пуговицы. Самой первой, возле воротника, которую я никогда не застегивала. Но она была на месте, это я точно помню. Видимо, когда этот… человек сжимал мою шею, пуговица отлетела. Может, я дергалась и сопротивлялась, хотя совершенно этого не помню. Надо будет поискать ее в гостиной. Скорее всего, она закатилась за диван или под стол. Без пуговицы некрасиво, а пуговица эта необычная, с цветочным узором, такую вряд ли удастся купить.

Я засунула рубашку на нижнюю полку и закрыла шкаф. Потом, немного подумав, взяла со спинки стула бирюзовую косынку и повязала ее на шею. Говорят, одна деталь может полностью изменить весь облик. Будем считать, что именно это со мной и произошло.

Глава 18, в которой Орлиный глаз призывает разложить все по полочкам

Степан Пантелеевич, казалось, нисколько не удивился нашему сообщению о полном провале операции.

— Никого и ничего, — сказал Ваня сокрушенно.

— Ага, — кивнул Орлиный Глаз с таким видом, как будто другого и не ожидал. — Я надеюсь, у вас было время выспаться после бессонной ночи?

— Да, — сказала я.

Ваня промолчал.

— Не следует пренебрегать естественными нуждами организма, — назидательно произнес Степан Пантелеевич, глядя на Ваню. — Даже если вы молоды и переполнены жизненной энергией. Вам могут понадобиться все ваши силы в любой момент.

Потом он обратился ко мне.

— За это время вы не вспомнили ничего нового?

— Нет, — покачала я головой.

На самом деле я даже не пыталась ничего вспоминать. Скорее, наоборот, я пыталась все забыть. Чтобы как-то утешить загрустившего Глаза, я рассказала о пропавшей пуговице. Он, как и следовало ожидать, не придал этому никакого значения.

Степан Пантелеевич, как обычно, угостил нас свежезаваренным крепким чаем, и мы продолжили наши обсуждения.

— А вдруг он уже нашел и забрал сокровища, и поэтому не приходит? — высказала я мучившие меня опасения.

— Нет, — Орлиный Глаз покачал головой. — Не поэтому. И я бы на вашем месте не был так уверен, что он не приходит.

— Что? — от его слов я совершенно явственно вздрогнула.

— Возможно, он приходит, просто делает это не так эпатажно, как раньше.

— То есть вы хотите сказать, — начал Ваня и замолчал.

— Я хочу сказать, что вы, возможно, встречали его сегодня или встретите завтра. Может, вы будете говорить о погоде или вспоминать былые времена…

— То есть вы по-прежнему уверены, что это кто-то из моих знакомых? — растеряно спросила я.

— Пока у меня нет никаких оснований менять свое первоначальное мнение.

— Я совершенно не могу представить, чтобы кто-то из тех, кого я знаю, стал меня душить.

— А вот это как раз немного другой случай, — сказал Орлиный Глаз.

— Другой? — я, как это обычно бывало в беседах с Глазом, перестала что-либо понимать.

— Очевидно, что наш капюшон, пока будем называть его так, сам понятия не имеет, где находятся сокровища, — продолжал он. — Но знает, или только предполагает, что они должны быть в доме.

— Почему вы так думаете? — спросила я.

— Это же понятно, — вмешался Ваня. — Если бы он знал, где взять, он бы пошел и взял. Но он не знает. Поэтому хочет, чтобы ты уехала, а он получил свободный доступ к дому.

— Но тогда почему он раньше… — начала я

— На это могут быть две причины, — ответил, не дослушав меня до конца, Степан Пантелеевич. — Я думаю, Иван нам их объяснит.

Ваня раздулся от гордости.

— Первая причина, — произнес он с чрезвычайно серьезным лицом, — капюшон сам только недавно узнал о сокровищах, как раз перед приездом Кати. А вторая — он знал раньше, но его не было в Васильках. Значит, он живет где-то в другом месте и только недавно приехал.

— Под вторую категорию попадает половина моих друзей и знакомых, под первую могут попасть абсолютно все, — сказала я.

— Вот об этом мы и поговорим, — сказал Орлиный Глаз. — О ваших друзьях.

— Обо всех?

— Только о тех, кто сейчас находится в деревне. Вы мне расскажете о каждом все, что знаете.

— Но это же огромная куча народу! — воскликнула я.

— Действительно? — Орлиный Глаз поднял одну бровь. — Давайте посчитаем.

Оказалось, что их действительно не так уж и много. Не больше десяти человек, если считать Ваню.

— Может, Ваню все-таки не будем считать? — робко спросила я. — И Белку тоже. Я им полностью доверяю.

— Никому нельзя доверять, — жестко сказал Глаз. — Во всяком случае, доверять безоглядно.

Ваня посмотрел на него с упреком, но промолчал. Я дала краткую характеристику каждому из своих друзей, чувствуя себя при этом совершенно мерзко. Ерунда все это. Это не может быть кто-то из них. Мало ли кто мог узнать о сокровище. И о том, что я боюсь, вернее, в детстве боялась пустого человека.

Многие вопросы Глаза показались мне странными. На некоторые я не могла ответить. Например, в том, что касается профессий. Я знала, что Колька Сопля работает в банке, так же как и его жена, сегодня я выяснила, что Серый — автослесарь, а Вовка Крапивин — агроном. Но я понятия не имела, чем занимается Антон и, к своему стыду, не знала, какой ВУЗ закончила Белка и удалось ли моей подруге Галке получить диплом кулинара, как она хотела. Но зато я могла точно сказать, кто присутствовал при той знаменательной беседе, когда Серый рассказал о пустом человеке. Вовка Крапивин, Колька Сопля, Серый, Галка и я. Вот так. И что же из этого следут?

Я задумалась, глядя в окно, мир за которым был серым и мрачным. Солнце скрылось за темно-синей тучей, поднялся ветер, деревья растопырили свои ветки, сопротивляясь его порывам. После этих неприятных разговоров меня все же обуяла тотальная подозрительность, которую я почувствовала, как вполне физическое ощущение, выражающееся в спазмах в районе желудка, легкой тошноте и противных колючих мурашках по всему телу. Я вдруг поняла, что в глубине души подозреваю всех. Даже Ваню и Белку. Да что там Ваню, я, кажется, и саму себя подозреваю в чем-то неблаговидном. В детективах так обычно и бывает. Преступником может оказаться любой. И чаще всего, как известно, им оказывается тот, кого меньше всего подозревали. На кого и подумать никто не мог.

На самом деле, это мог быть кто угодно. В последнее время все ведут себя как-то странно. Все не так, как было раньше. Что, в сущности, я знаю обо всех этих людях? Особенно о некоторых. Мой взгляд остановился на руке Степана Пантелеевича, сжимающей остро заточенный карандаш. Он чиркал им по чистой странице блокнота, оставляя тонкие параллельные штрихи. Волнуется? Я медленно подняла на него глаза.

— Так, так, — Орлиный Глаз посмотрел на меня своими проницательными серыми глазами, скрытыми стеклами очков. — Меня удивляет только то, что вам понадобилось так много времени, чтобы придти к этому выводу. Я здесь — самая подозрительная личность, не так ли?

— Но… — начала я.

— Вы же сами прекрасно понимаете, что это так. Давайте разложим меня по полочкам.