С тех пор, как он был здесь в последний раз, все изменилось — комната старого дома превратилась в нечто сказочное: цветные гирлянды на стенах мягко переливались разноцветными огоньками, поблескивали в полутьме новогодние украшения, будто драгоценности в таинственной сокровищнице, теплый свет свечи падал на старинную вазу с фруктами и конфетами. Пахло настоящей сосной… Жаль, все-таки сосной…

Игорь повернул голову влево и был ошеломлен.

Похожая на графиню, утомленную гостями и балом, Наташа сидела на диване, окруженная пышными юбками изысканного платья. Она подпирала прелестную головку ладонью, другая рука грациозно лежала на коленях, перебирая пальцами веер. Локоны каштановых волос оттеняли белую шею и красивые плечи. Наташа не видела Игоря, ее задумчивый взгляд был устремлен не на него и не на экран телевизора, а куда-то вдаль, за окно, будто она разгадывала тайны, зашифрованные в танце снежинок. Наташа предстала перед Игорем столь неожиданной, окутанной ореолом загадочности и от того невероятно притягательной, что он затаил дыхание, пропуская удары сердца. Какое преображение! Просто волшебство…

Наконец, Калганов решился прервать ее уединенность.

— Наташа, здравствуйте!

Она словно очнулась ото сна, посмотрела на него изумленно и выдохнула:

— Игорь?!

— С… С Новым годом! Я хотел поздравить вас, хотел…

Калганов рванулся к ней. Она поднялась с дивана, юбки коснулись пола, потянулись воздушным шлейфом. Лишь в метре друг от друга Игорь и Наташа остановились, растерялись, не находя слов.

Не веря себе, Наташа смотрела на мужчину, так похожего на француза или итальянца из романтических фильмов, но такого реального — небритого, уставшего, с чуть вьющимися от влаги темными волосами, подернутыми сединой на висках, в мокром от снега пальто, с покрасневшим от мороза носом и блестящими глазами. Сколько всего было в этих глазах, говорящих много, пылко, нежно! А Наташа не знала, что сказать, и можно ли дотронуться, словно видела в нем лишь мираж, который приходит во сне, чтобы затем растаять и забыться.

Игорь, придерживая почему-то шарф на груди, протянул ей пакет:

— Вот.

— Что это? — удивилась Наташа.

— Подставка под пихту. Я же обещал. Хотя вы, наверное, пихту выбросили. Только я должен был, обязан сказать вам: я больше не занят, Наташа. Та женщина, с которой я был… мы теперь не вместе. И я свободен. Потому что хочу больше знать вас. О вас… Если позволите.

У Наташи перехватило дыхание. Вся душа ее заметалась в смятении, потревоженная, словно разбуженная на ветке птица. Глазами, чувствами, интуицией Наташа искала подвоха, потому что сказанное Игорем было слишком хорошо и не могло быть правдой. Но он стоял перед ней открытый, взволнованный и даже немного обычный, и ждал — было видно, что ждал ответа так, словно жизнь зависела от него.

Неожиданно осмелев, Наташа взяла его за руку.

— Пойдемте.

Она открыла дверь в спальню, и Игорь увидел свою пихту, украшенную со вкусом и любовью. Ему показалось, что не в комнату ступил, а чудом сделал шаг в старинную открытку, где все наполнено добром, уютом и новогодней магией. В кресле под зелеными ветками, свернувшись клубком, спал белый котенок. Щенок беспокойно завертелся у него на груди и издал жалобный писк.

Глаза Наташи расширились, на лице появилась заинтригованная улыбка.

— А это…?

— Вам подарок, — покраснел Калганов и достал малыша, опасаясь, что его сейчас прогонят или покрутят у виска пальцем.

— Щенок?! — ахнула Наташа и взяла из рук Калганова собачку. Та завертела мелким хвостом и изъявила желание лизаться. Звонкий, полный искренней радости смех Наташи заставил Игоря улыбнуться. А она продолжала смеяться, тиская щенка: — Ах, пузико! Персиковое! Посмотрите, какие ушки? Какой хороший! Кажется, это пуделек, хотя я не разбираюсь… Боже мой, Игорь, какой вы молодец!

Окончательно растаявший в тепле Наташиной благодарности, Игорь подумал, что умение принимать подарки — это, наверное, тоже дар. Никто из его бывших женщин не был так прямодушно, чистосердечно счастлив и от гораздо бóльших презентов.

— Не уезжайте в Австралию, Наташа, — вдруг сказал Калганов серьезно и настойчиво. — Прошу вас.

— В Австралию? Почему вы так говорите? — поразилась она.

— Василий Иванович, ваш дедушка, написал мне, что вы уезжаете. В Фейсбуке. И я понял, что должен быть здесь. Не терять времени, чтобы потом не жалеть об этом.

Брови Наташи изумленно взметнулись вверх.

— У дедушки Фейсбук? Вы ничего не путаете? Он даже с мобильным разобраться не может, а компьютер называет телевизором… Вы разыгрываете меня?

— Спросите у него. Я не обманываю, — покачал головой озадаченный Игорь.

Впрочем, Наташе было все равно, как и что сделал дедушка, главное, что Игорь был здесь. Лишь потому, что надо было что-то сказать, она пробормотала:

— Возможно, он кого-то попросил… когда уходил… тогда вечером? — и внезапно вспомнилось, как он между делом спрашивал записан ли у нее дома телефон ученика, программиста Ванечки.

— Возможно. Я сам удивился, обнаружив у старика аккаунт в соцсети.

Игорь забрал щенка у Наташи и уложил его на накрытое пледом кресло, рядом с котенком. Две маленькие мордочки принялись обнюхивать друг друга с любопытством.

Калганов взял Наташины руки в свои, посмотрел на нее с надеждой.

— Значит, вы не уезжаете?

Наташа отвела глаза, смешавшись и чувствуя, как в груди разливается ласковое, робкое тепло. Надо было что-то ответить, но в голову Наташе лезли слова несерьезные, неподходящие. Ладони Игоря, только что ледяные после мороза, потеплели и стали горячими.

— Что же вы молчите? — беспокойно спросил он. — Я опоздал?

— Я обещала дедушке, что уеду, если будет вмешиваться в мою личную жизнь, — загадочно улыбнувшись, сообщила Наташа. — Теперь, видимо, придется… Виза у меня открыта, осталось только купить билет.

— А если я попрошу вас остаться? Тебя остаться? — Игорь прижал ее руки к своей груди, и склонился над ней, с волнением ища глазами ответа.

«Но я же такая обычная! — думала Наташа. — А он…» Однако под его взглядом, жарким, восторженным, все менялось. И эта неуверенность показалась излишней. Ведь перед глазами любящего мужчины женщина начинает цвести и дарить свою красоту, не таясь, будто цветок под солнцем после вечной мерзлоты одиночества.

— Если ты просишь, — тихо ответила она.

— Прошу, — сказал Игорь.

Крис де Бург из телевизора запел знаменитую «Леди ин Ред». Прохладные губы Игоря потянулись к по-летнему теплым Наташиным. Они соприкоснулись. Веки закрылись от сладости, закружилась голова. И неважно, что пальто было мокрым, что мешал шарф и остатки стеснения, потому что неважным было все, кроме поцелуя и сначала робких, потом страстных объятий, переплетения пальцев и нескончаемой, чистосердечной нежности.

Лишь когда они оторвались друг от друга, еще пылкие, но снова смущенные, как подростки, то поняли, что пальто и шарф уже валяются на полу, и по ним прыгают котенок и щенок, по очереди пытаясь откусить большую пуговицу.

Игорь улыбнулся, а Наташа кокетливо прищурилась, помянув старое:

— Молодой человек, как вы можете? Ведь я все-таки бабушка… Вы сами сказали, помните?

Калганов не выпустил ее из рук:

— Зато я в мае стану настоящим дедушкой.

— Как я тебе завидую, — призналась Наташа, трогая пальцем влажный завиток у виска.

— Выходи за меня замуж, и завидовать не придется! — весело и счастливо сказал Игорь.

Скрипнула дверь. Наташа и Игорь удивленно обернулись, забывшие, что в доме кроме них есть кто-то еще.

— Но-но, замуж. Ух, быстрый! А кто у меня благословения спрашивать будет?! — шутя прорычал дедушка, просунув голову в дверь. И сделал самую смешную из своих зверских рож.

Конец