Точка зрения следователя

Александр Анатольевич Чумаков

Не люди, а свиньи…

Службу в милиции для меня мотивировало зомбирование. Это я понял сейчас только. В 80-х ни о каких таких «зомби» не слыхали.

Если слово это и встречалось где, то только в виде мегрельской фамилии.

Так вот, зазомбировали меня такими фильмами, как «Рожденная революцией», «Государственная граница», «Следствие ведут знатоки» и закрепили зомбирование передачей «Будильник».

Короче, попал я в милицию. Из образования на тот момент был техникум по ремонту швейных машинок, служба в армии и права.

Повертели меня кадровики туда-сюда и прикрепили к служебной машине. Классика жанра — «Бобик» успокаивающе жёлтого цвета с «зечкой», мигалками, динамиками, рацией и надписью «милиция» на синей, идущей вокруг машины полосе. А уж машину со мною вместе прикрепили к следотделу.

Выполнял я разные скучно-веселые следственно-бытовые задания, а между ними — личные поручения и просьбы своего начальника. (Не дай Бог, он будет это читать! Но на всякий случай скажу, что я его очень уважал, несмотря на эксцентричность, которая почти всегда радовала и скрашивала нудность бытия. Я и сейчас его очень уважаю и искренне благодарен за путевку в жизнь).

О коррупции тогда еще слыхом не слыхивали. Это иностранное слово стало модным только лет через пять после описываемых событий. А пока все руководствовались понятием «Блат». Слово наверное тоже иностранное, но по-своему родное.

Поэтому совершенно натурально вызвал меня начальник и предложил выполнить одно его личное поручение. В кабинете у него находился практикант. Звали его Вадик. (Был он родом из Керчи. Сейчас его зовут Вадим Николаевич, и он важный начальник в Крыму.)

На следственную практику Вадик пришел с классическим дресс-кодом: костюм, туфли, рубашка и галстук. По случаю жаркого лета и ответственной работы — вся одежда была белой.

Суть поручения заключалась в следующем: съездить на свиноферму в Харьковском районе, где директор то ли колхоза, то ли самой свинофермы передаст нам поросенка, которого мы должны доставить в деревню и передать родным начальника.

Поручение, скажем, проще некуда. Но оно оставило по-своему яркий след как в нашей с Вадиком жизни, так и в короткой, но радужной жизни поросенка, которому перед тем, как стать шашлыком, выпало прокатиться с ветерком в обществе ментов.

Туда мы приехали без приключений и вовремя. Подъехали к свинарнику. Вадик, утонченный и стильный практикант, при входе в кабинет главного свинаря пытался дышать через платочек и ступать на цыпочках.

Светлую униформу практикант берег очень тщательно. Вечером на дискотеку. Не дай Бог, прислониться куда. Короче, упаковали нам свина кило на 25–30. Впихнули его в большой красивый мешок из-под картошки и завязали сверху веревочкой. Получилось, как в кино про казака и «царицыны черевички», там где у Солохи шевелящиеся мешки в хате стояли.

Загрузили шевелящийся и похрюкивающий мешок в «зечку» и поехали.

В центре поселка находилась поселковая столовая. Зашли мы с Вадиком, заказали деликатесов в виде борща, котлет с картошкой, компота. По тем временам на два рубля пир горой. Ну ладно. Сидим, наслаждаемся. Окна в столовой большие. Стол напротив окна. Машину видно отчетливо.

Идет по улице человек пять селян. Все в сапогах, спецовках. Понятно, со свинофермы. Проходят мимо машины. Внезапно остановились, заинтересовались. Нам-то машину видно, а звука нет. Но логика ясно дает понять, что мужики услышали из «зечки» знакомые звуки.

В подтверждение догадки видим, как они толкают машину. Толкнут и ржут. Заваливают в кафе. Очевидных сотрудников милиции, то бишь хозяев машины разглядеть не могут. Двух пацанов в расчет не берут. Поэтому громко так у буфетчицы интересуются, за что это, мол, менты председателя колхоза заарештовали? И ржут, и ржут.

Мы с Вадиком в тарелки смотрим, Доедаем доеденное, так как неловко при них выходить и показывать, что мы и есть те самые менты.

Выезжаем из поселка на трассу. С правой стороны — посадка, с левой — поля.

Трудящиеся и студенты копошатся по всей протяженности. Сельский пейзаж с обдувающим ветерком в окошки. Нам приятно: контраст с душным городом и раскаленными кабинетами очевиден.

На возню и вонь в заднем отсеке внимания не обращаем. Ну вошкается там в своем мешке и вошкается. Зря, конечно, мы эту возню проигнорировали.

Свин прогрыз мешок и обрел свободу в границах «зечки». Кто не в курсе, поясню: «зечка» от салона ограждена железной перегородкой с зарешетчатым окошком, в которое положено наблюдать за перемещаемыми там нарушителями. А между полом и нижней частью перегородки — просвет сантиметров в двадцать. Обычно там держат запасное колесо, одна половина которого была в «зечке», а другая задвинута в салон под заднее сиденье. В моей же машине колеса не было. По-моему, продали, сейчас уже не помню. Ладно, дело не в нем.

В общем, получил свин свободный доступ в салон. Итак, легкий ветерок, умилительный пейзаж и продирающаяся сзади напасть, которую мы на начальном этапе проморгали.

Свин со всей энергией лезет дальше к свободе. Путь к ней пролегал из-под заднего сидения вдоль водительской стороны, между моей левой рукой и дверью.

Тут чудесным образом совпало свиное рыло, совершающее энергичные возвратно-поступательные движения, и длинненькая дверная ручка «УАЗика», отпирающая дверцу легким движением «вверх».

Как говорится, «Дёрни за веревочку, дверь и откроется…». Дверь открылась, свин вывалился. Сразу сработала реакция (моя!) водителя. Левой рукой я ухватил за заднюю ногу почти уже свободного свина.

Краем глаза слежу за дорогой. Держу эту тушу левой рукой, пытаясь подтягивать его вверх, чтобы тот не так сильно бился харей об асфальт. Примерная скорость 70–80 км. Тормозить не могу. Вдоль всей дороги трудящиеся с мотыгами и ведрами очень заинтересованно глядели на милицейскую машину, из которой висит поросячья туша и орет, блядь, так, что выражение «вопит как недорезанная свинья» можно было приравнять к обычному разговору.

Весь спектр событий, включая испуг за начальственную свинью, сыграл свою роль. Адреналин хлынул в кровь, сил прибавилось.

Свин был втянут в пространство кабины и рефлекторно отброшен вправо, чтобы не мешал вести машину. Задним умом понимаю и ощущаю, что свин весь в говне.

Справа сидит Вадик, который также рефлекторно принимает свина прямо на руки. Потом инстинктивно отбрасывает от себя на провода рации и прочие проводочки, которые торчат из каждого уважающего себя «УАЗика».

Свин с такой свободой не согласен и, опутавшись проводами, крушит все, что можно. Останавливаться нельзя. Любопытные граждане цепью стоят по всей дороге. Вроде как окончили полевые работы или жрать привезли. Не поймешь.

Вадик и Свин, оба в говне, борются друг с другом. Первый пытается перекинуть второго на заднее сиденье, а тот активно возражает. Вадик на какое-то время победил. В возникшей на мгновение тишине слышится знакомый звук сирены.

Понимаю, что звук издает моя машина. Или Свин, или Вадик в пылу борьбы замкнули все, что можно. Отрываю тумблер с «мясом». Замолкли. При первой возможности заезжаем в посадку. Достаем говенный мешок. Нижняя часть отгрызена. Подручной проволокой стягиваю дырку. Свин мечется внутри салона. Заловили эту тварь и, не церемонясь, засунули в мешок.

Не церемонясь, значит, дубася его монтировкой, каким-то большим гаечным ключом, руками, ногами. Короче, подручными средствами. Понять нас можно. Состояние аффекта.

Запихнули, обмотали проволокой от хвоста до пятака. То есть Свин в мешке, а мешок снизу доверху стянут проволокой. Мумия. Только воняет и шевелится.

Оцениваю ситуацию. Все получается не так уж и плохо. Ну немного стыдно за милицию, так как от мчащегося с сиреной и мигалкой «УАЗика», из которого наполовину вывалившись орет свинья, авторитета ментам не добавляют. Переживем.