Ларош, вот читаю и настолько все стихи индивидуальны и хороши, что выделить какой либо уже сложно! Поэтому, низкий Вам поклон за Ваш талант!

Семнадцатилетнее (1987)
 
Соберусь. Рассчитаюсь. Настроюсь.
Не оставлю неконченых дел.
И пойду собираться на поезд.
Уходящий в "последний предел".
 
Я с собой не возьму чемоданы.
Ни еды не возьму, ни питья.
Продырявлю нарочно карманы,
Пусть в них ветры гуляют, свистя.
 
Ожидание кажется жутким,
Словно слышится траурный звон,
Когда белый, костлявый кондуктор
Приглашает подняться в вагон.
 
Путешествие будет приятным,
От проблем не оставит следа.
- Мне, кондуктор, туда и обратно.
- Как всегда? - скажет он.
- Как всегда.

А.П. Чехову
 
Ты писал, дорогой мой гений
Так, что множество поколений
То со смехом. то со слезой,
Восторгались твоей строкой.
Были "Сельские эскулапы",
"Ванька", - жизнью своей распятый
И чудовищного "Спать хочется" -
Одиозное одиночество.
"Три сестры", да, и "Дядя Ваня"
Книппер-Чехова "по программе"...
И казалось бы всё. Итог.
Жизнь закончена. Таганрог.
Но не верь им, Антон, наш, Палыч
Всё тогда только начиналось!
Сдал Лопахин топор назад.
Мы храним твой "Вишневый сад".

СНЕГ
 
К нам зима приходит, как всегда.
Первым снегом землю заметает.
Снег ложится. Затихает. Тает.
А наутро – талая вода.
 
Так и мы, бывает, иногда
Нежные слова, как снег роняем.
Обещаем. Каемся. Мечтаем.
А наутро – талая вода.
 
Может, это общая беда:
Говорить не думая. Не веря.
Одевать в одежды Бога – ЗВЕРЯ.
А наутро – талая вода.
 
Но придет, наверно день, когда,
Облако большое, белоснежное,
Ласковое, трепетное, нежное
Ляжет на земные города.
 
Никому не причинив вреда,
Скроет всё дурное, ненадежное,
Злобное, коварное, безбожное,
Явится мерило непреложное.
И, мы все, поверим в невозможное.
В снег, что не растает до утра…
 
1994.

Гардарика
 

Гардарика – забытая страна.
На карте нет о ней упоминанья.
Она для нас – неведомо-чудна
Таинственным, загадочным молчаньем.
 
Мы знаем из преданий старины,
И из заморской летописи древней,
Что не было другой такой страны,
И уж не будет никогда. Наверно.
 
Её непроходимые леса
В себе глушили мощь набегов диких.
Там кощуны творили кудеса
Заклятием своих богов великих.
 
Она свои упрятала следы.
И знак не даст ни шорохом, ни словом.
Но вдруг  из ничего ,  из пустоты
Приходит откровение былого.
 
Вдоуг явится – мечты в себе собрав –
Видение  не нынешнего  храма.
И входит,  ако пардус  Святослав,
И говорит, княгине Ольге: - Мама!
 
Гардарика… Забытая страна….
 
1993.

почти по Маяковскому
 
Пока я волком выгрызал
Бюрократизма все печати.
Одновременно получал
Права юнец из мелкой знати.
 
Пока я бился головой,
И справки множил, множил, множил!
Передо мной прошел другой
И стал наследником. Ну что же:
 
Не всё живет лишь в голове,
Неверным может быть решенье.
Пока я думал о себе
Всё за меня решали деньги.
 
Теперь я нищ. И этим прост.
Не жди меня иная участь.
И ваш, несказанный вопрос,
Уж ничему меня не учит.

Почти сказка
 
Испекли мы однажды красивый пирог.
В пироге было много малиновых ног.
Дали время ему остудиться.
Ведь горячим же есть не годится?
 
А прирог постоял. Пошипел. Попыхтел.
И себя оглядел. И на нас посмотрел.
И увидел дорожку в окошке -
Оп! И сам, на малиновых ножках,
 
Припустился бежать к краю леса
Не теряя ни сдобы, ни веса.
Но зачем? Мысль проста и кратка:
Он решился спасти Колобка.

Мне было грустно одному
В утробе. Тесную тюрьму
Считал я просто – домом
Своим. Простым. Знакомым.
 
Когда я вышел в этот мир,
То в первый раз вдохнул  эфир !
Для этого лишь надо
Перевернув – по заду!
 
Затем увидел я еды
Источник. И приник туды.
Туда, простите! Прямо.
И тут же понял – МАМА.
 
Затем меня несли, несли,
Но ноги, вскорости, пошли,
И руки скоро, рядом,
Хватали, что не надо.
 
Обжегшись не однажды
Я рос. Растет так каждый.
Успех сменяет неуспех…
Но также грустно. Среди всех.

Библиотечная душа
Пылилась.
Не нужно было ни гроша.
Игрилась.
Была и Чеховым сыта.
И Конан-Дойлем.
И непроста. И всё ж - проста.
Одной любовью.

Не печалься, любезный товарищ, стой!
Фрукта кость не обязана  прорасти.
Без стихов даже легче. Но, Боже мой,
Если в голову лезут всё странности:
 
Что же делать мне с ними, что совершить?
Проще кажется только, - залечь в постель?
Никого не видеть. Не говорить.
 
...Может, так Пушкин ехал встречать дуэль.