Йоши старался вонзить лезвие глубже в бок. В руке не было силы, и пальцы скользили по рукоятке.

Но теперь… Что он видел? Планеты, звезды, солнца, кружащиеся в вихре, и Тсукийоми, глядящий вниз; и на их фоне силуэт Генкая. Из руки, поднятой над головой, он посыпал рисом призраки Хиго и Канеоки, проклиная их и прогоняя их назад в преисподнюю. «Амида Ниорай, приди на помощь тому, кто в ней нуждается и кто ее заслуживает», — возглашала тень Генкая, в то время как Хиго и Канеоки исчезли в густой темноте. Последнее, что Йоши видел, был красный шрам на лбу Канеоки, облик которого расплылся и исчез.

Они пришли из Западного Рая, чтобы помочь ему, — Генкай и другие друзья в прошлом. Тень Генкая, кружась, поднялась вверх, и вместо нее показалась плотная фигура Ханзо, круглая голова которого вырисовывалась на фоне лика бога луны. Ханзо заговорил самым ворчливым тоном: «Йоши, ты хороший мальчик, независимо от того, что произошло на этом унылом ледяном поле. Ты всегда боролся против зла, и ты никогда не отказывал тем, кто просил у тебя помощи. Для меня ты был даром, богов, любимым сыном Будды. Твой меч и сердце чисты, и я по-прежнему с гордостью называю тебя сыном».

Позади Ханзо Ичикава кивал, соглашаясь с ним. Призрак был так хорошо виден, что Йоши мог лишь с трудом различать сияние звезд сквозь фигуру Ичикавы, говорившего: «Сеппуку не решит ничего. Сегодня ты сражался храбро и умело. Теперь повернись к жизни и привыкай жить без ненависти. Умереть сейчас означало бы сдаться черным силам Йоми. Откажи им в этом удовольствии. Живи!»

В бредовом состоянии Йоши почти забыл о своем раненом бедре. Сейчас он находился на ином уровне познания, и боль в бедре ослабела, а затем и совсем прекратилась; голоса вокруг него стали громче. И Ичикава растаял, кажущаяся плотность его расшитого синего платья распалась и превратилась в несметное число отдельных кусочков, которые изменили цвет и соединились в новой форме, на этот раз в виде Айтаки. Айтака был одет в темно-коричневое платье с желтыми геометрическими рисунками. Он говорил: «Дорогой брат, ты совершил то, что надо было совершить. Никто не должен осуждать тебя. Благодаря тебе жизнь в десяти областях будет лучше. А будущее нашей страны важнее, чем жизнь одного человека».

— Но он был моим отцом, — простонал Йоши, пытаясь крепче сжать холодную рукоятку короткого меча.

Призраки скользили среди памятников — сменяющиеся и сливающиеся цвета: желтый, синий, коричневый — и повторяли все вместе, в торжественном песнопении, гармонировавшем со звуком струн бивы: «Ты должен продолжать, Йоши. Твоя жизнь должна продолжаться. Вознагради Нами и мать за страдания, которые им причинили ты и твой отец». И, перекрывая другие голоса, послышались слова Генкая: «Да благословит тебя Амида Будда, Йоши. То, что ты сделал, ты совершил ради нас. Мы просим тебя… Живи! Позабудь о прошлом. Думай о завтрашнем дне, и да благословят тебя боги». Голоса постепенно стихли и замолкли.

Прошли часы, а Йоши все стоял коленопреклоненный на своем платье, частично защищенный от ветра телом отца. Он согнулся, все еще держа короткий меч в заледеневшей руке. Он то терял сознание, то приходил в себя. Какие-то видения подобно обрывкам ночного тумана возникали, оставляя едва заметные следы в его усталом мозгу. Ясные образы призраков распались на случайные осколки света и тьмы, но наставление, переданное ими, отдавалось эхом в мозгу Йоши. «Повернись к жизни. Повернись к жизни. Повернись к жизни. Забудь прошлое. Забудь… Продолжай… Продолжай…» Каждый раз, когда Йоши погружался во тьму отчаяния, его возвращали назад повеления жить. Но ведь жизнь была слишком тяжела! Насколько легче сдаться силам ночи… избегнуть стыда и бесчестия за все совершенное.

Йоши был тяжелее ранен душевно, чем физически. Его беспорядочные мысли метались между добром и злом. Разве Генкай не благословил его? Разве Ханзо не освободил его от греха? Разве Ичикава и Айтака не сказали ему, что он не совершил преступления? Так в чем же заключается вопрос чести и бесчестия? Йоши когда-то поклялся отомстить за смерть своих друзей. Он принес эти клятвы по поводу трагических происшествий раньше, чем узнал правду о Чикаре. Он исполнил свои обещания, отомстив за несправедливость. А его отец? Чикара жил полной жизнью, это была жизнь человека безжалостного, но честного. Он умер, не утратив физической силы, способностей. Он бы избрал именно такую смерть. Честь и долг до конца. Смерть в смелом сражении. Раздались колокола, возвещающие час тигра. Понемногу сознание Йоши прояснилось, он увидел окружающий мир. Начался медленный снегопад, пока он стоял на коленях в полузабытьи. Он посмотрел на тело отца, уже частично покрытое снегом, вспомнил посиневший труп путешественника, в платье которого он когда-то начал новую жизнь, и понял, что не хочет умереть, как тот путешественник, на одинокой ледяной постели.

В нем возникла стихийная сила, она шла из центра жизненной энергии и горела как маленькое солнце в самой глубине его тела. Его руки и ноги вздрагивали, сердце билось сильнее, и кровь быстрее текла в теле. Он должен был жить, чтобы выполнить завет мира духов, искупить грехи прошлого. Перед ним открылась дорога более трудная, — дорога жизни.

Кровь, бежавшая по его жилам, заставила его заметить, что он замерз, его бил озноб, и спина покрылась гусиной кожей. Он вздрогнул и натянул на плечи спущенное платье, потом обернул талию своим кушаком оби, вложил в ножны короткий меч и вдел его рядом с длинным мечом. Потом он еще раз осмотрел бедро: кровь больше не текла. Рана не будет мешать ему, если он будет двигаться осторожно. Он встал на ноги и, медленно поворачивая голову, внимательно всмотрелся и вслушался. Призраки исчезли. Было тихо, только слегка шумел ветер и поскрипывал иней. Йоши поднял лицо к Тсукийоми, открыл рот и ощутил снежинки на губах и языке. Как много раз он поднимал лицо к небу, давая клятвы ненависти и мести! Теперь он видел все яснее. Он больше не был ослеплен жаждой мести. Он понимал, что его отец был честен, но ограничен кругом своих воззрений. Чикара причинял горе своей непреклонной преданностью долгу, но, каковы бы ни были его недостатки, он умер благородной смертью и заслуживал почетных похорон. Йоши — его сын — позаботится об этом.

Йоши счистил снег с платья Чикары. Он закрыл его глаза и прикрыл лицо. Потом он вложил в ножны мечи Чикары и поместил их в его оби, как приличествовало самураю.

Сознание Йоши стало ясным, как чистая вода. Он сделал трудный выбор и больше не будет стремиться к смерти. Его долга были оплачены. Йоши отодвинул свои мечи, чтобы они не мешали ему поднять тело отца, такое легкое, и пошел вниз по горе.

На востоке Аматерасу зашевелилась за горизонтом и послала бледную золотистую полоску, осветившую край земли. Начался новый день.