Когда китайские стрелки

К Манасу близко подошли,

Пустили в хана сотни стрел.

Но не сразила ни одна —

Спасала крепкая броня.

И Шипшайдар тогда решил

Лишить Манаса скакуна —

И в горло верному коню

Попала черная стрела.

Пал на колени Ак-Кула…

В одну из пасмурных ночей

В слезах проснулась Каныкей,

Младенца в руки взяв с пелен,

Рыдая, грудь ему дала.

И, вспоминая страшный сон,

От слез сдержаться не могла.

У речки серенький бычок

Вдруг начал, как дитя, реветь —

Погиб, наверно, Алманбет.

А белый сокол на лету

Крыла могучие сломал —

Видать, Чубак попал в беду!

Чинара, стоя во весь рост,

На землю рухнула в момент —

Ужель в живых Сыргака нет?

А трон Манаса вдруг упал,

Все ножки подогнулись вмиг —

Знать, Ак-Кула под ним погиб.

И если славный наш отец

Попался без коня врагам —

Жестокий ждет его конец:

Живым он не вернется к нам!

Сон этот мудростью своей

Так разгадала Каныкей.

А если с боя не придут

Манас и верные чоро,

Беда придет опять в народ.

И, как всегда, здесь вспыхнет вновь

Борьба за власть между родов.

Коль нет достойного вождя,

Начнется личная вражда.

Наследник только что рожден,

Не скоро возмужает он.

А братья Абыке, Кобеш

Погибели батыров ждут,

Чтоб власть Манаса поделить

И чтобы в ханскую казну

По локти руки запустить.

Народ единый и оплот,

Манасом созданный в боях,

Погибнет, превратится в прах.

И вновь в изгнание, вразброд

Пойдет разграбленный народ,

Вновь опустеет отчий край.

— Спешите, дядюшка Бакай!

Вот здесь письмо, вот конь ему —

Скакун по кличке Тайбурул,

В боях он истинный дулдул.

Пусть наш отец, любимый мой

Из гибельной страны чужой

Живым вернется к нам домой!

Сыночек ждет его родной!

Езжайте, дядюшка, скорей!

И лучших боевых коней

В Китай послала Каныкей.

Собрав свой боевой отряд,

Через дремучие леса,

Пустыни, горы и луга

Назад, в загадочный Китай

Помчался доблестный Бакай.

В десятый пот загнав коней,

Он мчался тридцать дней-ночей.

И к Желтой прибыл он реке,

Что по-китайски Хуан-хэ.

И он увидел в темноте:

В долине гор, на высоте

Сияют мириады звезд,

Вокруг темнеет лес густой,

Закрывший тенью небосвод.

Приблизившись, увидел он:

Манас врагами окружен.

Не звезды это, а костры,

А лес — китайские войска,

Рассвета ждут, чтобы с утра

Тесней кыргызов окружить

И поголовно перебить.

Но хитроумный хан Бакай,

Никем не ведомой тропой

Прошел к Манасу невредим

И появился перед ним.

Привел он боевых коней,

Вручил письмо от Каныкей.

Прочтя, что ждет его сынок,

Манас сдержать себя не мог,

От счастья чуть не зарыдал,

И, как любимое дитя,

Письмо к груди он прижимал.

И снаряженьем Ак-Кулы

Он Тайбурула оседлал.

— Теперь, проклятый Конурбай,

Пощады от меня не жди!

За жизнь Чубака и Алмы

Вам не дадим пощады мы!

Нам случай для победы дан:

Глухая ночь, густой туман.

И Зулпукор — свой грозный меч

Поднял Манас над головой,

Повел войска на смертный бой.

Как смерч, как ураган ночной,

Врагам, объятым крепким сном,

Жестокий учинил погром.

С тех пор, как волею небес

Под солнцем греется земля,

Никто не знал до этих дней

Подобной битвы меж людей.

И цель у всех была одна:

Не жизнь! Не солнце! Только смерть!

И сколько пало в том бою,

Никто не сможет перечесть!

И Конурбай, спасая жизнь,

Бежал в свой каменный Бейжин,

И там укрылись все, кто мог,

Закрыв ворота на замок.

Войска Манаса на конях

Не в силах были город взять,

И по железным воротам

Напрасно били топором.

Тогда решил батыр Манас

Бейжин еще раз окружить,

И так, без пищи и воды,

Осадный город уморить.

И вдруг как будто бы с небес

Создатель сам ему сказал:

— Китай велик, непобедим.

Когда весь мир объял потоп,

Остался цел и невредим.

И даже грозный Искандер

Не смог найти сюда путей.

Так уходи, Манас, скорей! —

Сказал глас разума, видать.

Манас не мог ему не внять —

И дал команду отступать.

Без хана храброго Кокче

В родные степи Сар-Арка

Ушли казахские войска.

Таджиков храбрые стрелки,

Простившись рано поутру,

Ушли в родную Бухару.

Их предводитель Музбурчак

В долине смерти погребен —

К любимой не вернется он.

И храбрецов лихой отряд,

Привел которых Бокмурун,

Убитых схоронив ребят,

По хану павшему скорбя,

Ушли в ташкентские края.

Погибших всех похоронив,

Свой стяг победный опустив,

Не вытирая слез из глаз,

Кыргызы двинулись в Талас.

Когда прошли Китайский вал,

Расположились на привал,

Вдали вдруг кто-то увидал,

Что вслед за ними конь бредет,

Седок лежит, обняв коня,

Блестят на солнце шлем, броня —

И все узнали: к ним идет

Конь Алманбета — Сарала.

— Мой Алманбет! Ты жив, родной!

Ужели бог меня простил,

Коли вернулся ты живой? —

От радости Манас вскричал

И, несмотря на раны, боль,

Навстречу другу побежал.

Не выпуская удила,

Рукой за холку Сарала

Держался мертвый Алманбет.

Видать, китайская земля

И прах его не приняла —

За то, что, бросив край родной,

Властолюбивый блудный сын,

Собрав войска страны чужой,

На свой народ пошел войной

И столько жизней загубил!

И если бог его простил,

Судьба кыргызов не простит —

Потомкам долго будет мстить…

Батыра здесь похоронив,

По горсти бросили земли,

И, скорбно головы склонив,

Кыргызы двинулись в Талас.

Конь Алманбета Сарала

Один остался у бугра,

И на могилу седока

Упали слезы с карих глаз.

А на носилках меж коней

От раны эр-Манас стонал.

За ним, нагруженный добром,

Шелками, златом, серебром,

Верблюжий караван шагал.

— Зачем все это мне дерьмо?

За это ль кровь я проливал?

За это ль тысячи людей

В боях жестоких потерял?

Не стоит жизни этот прах!

Коль не победу, а беду

Принес народу своему.

Прости, Тенгир мой, в небесах! —

Просил у бога он в бреду.

— Погибших к жизни не вернешь,

Утратой сердце не терзай,

Так было суждено, видать.

Народ с победой будет ждать.

Батыр, ты духа не теряй!—

Сказал Манасу брат Бакай.

Манас слабеющей рукой

Бакая мудрого обнял,

Не падать духом обещал,

Просил гонцов послать вперед

И сообщить, чтоб знал народ,

Как завершился их поход.

Письмо послал он Каныкей

О том, что ранен был в бою,

И встретить с сыном на руках

Просил любимую свою.

Письмо Манаса получив,

Рыдала горько Каныкей:

— И если в спину ранен он,

То значит, сбылся страшный сон.

Чубак! Сыргак! Наш Алманбет!

Видать, и вас на свете нет!

И, малыша прижав к груди,

Пошла навстречу Каныкей.

Манас узнал издалека

Жену с ребенком на руках,

Собрал все силы, сколько мог,

Надел свой шлем и ак-олпок,

На боевом лихом коне

Навстречу выехал жене.

— Ужель вернулся ты живой

С Бейжина, повелитель мой!

Но где, скажи мне не тая,

Дружина славная твоя?—

В слезах спросила Каныкей.

— Прошу, любимая моя,

Ты душу мне не тереби,

Скорее сына моего

Подай в объятия мои!

Ведь для него в жестокий час

Сам бог меня от смерти спас! —

Супругу умолял Манас.

Но Каныкей была тверда —

Манасу сына не дала!

И раньше знала Каныкей:

Манас глазлив на малышей,

И если глянет на дите —

От смерти не спасет никто.

Под глазом черное пятно,

Особым пламенем горят

Его зеленые глаза.

И на родного малыша

Манасу посмотреть нельзя.

Из рук Манаса взяв камчу,

Ко лбу прижала малышу.

Отец камчу святую взял,

Прижал к груди, поцеловал.

(Родного сына эр-Манас

До смерти так и не видал).

Когда приехали в Талас,

Отвсюду съехался народ

С похода воинов встречать.

В тревоге вышла Арууке,

К Манасу бросилась в слезах:

— А где мой Алманбет, жезде?

Меж вами не видать нигде!

Манас с трудом сошел с коня,

Как дочь, прижал ее к груди:

— Родная, ты его не жди!

Погиб наш славный Алманбет.

Чубака нет в живых, аяш!

Сыргак убит в бою, аяш!

Лишился крыльев я и глаз! —

Рыдал могучий хан Манас.

Китайский покорив Бейджин,

В Талас вернулся я один.

За гибель славных сыновей

И за бесславный мой поход

Прости меня, родной народ!..

Слезами исходил родник,

Пожухли травы, лес поник,

И всюду плач, рыданья, рев

Сирот, несчастных стариков.

Не в силах был смотреть Манас

На плачущих детей и вдов.

А по спине его, струясь,

Из раны с болью кровь лилась.